Студопедия

КАТЕГОРИИ:

АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника


Перспективы психотерапии и самоисследования




Новые прозрения относительно структуры психогенных симптомов, динамики терапевтических механизмов и природы целебного процесса придутся весьма кстати для практики психотерапии. Прежде чем обсуждать приложения современных исследований сознания для будущего психотерапии, будет полезно подвести краткие итоги нынешнего положения дел, описанного в предыдущих главах.

Применение медицинской модели в психиатрии имело серьезные последствия для теории и практики терапии вообще и для психотерапии в частности. Она глубоко проникла в понимание психопатологических явлений, базовых терапевтических стратегий и роли терапевта. Заимствованные из соматической медицины термины "симптом", "синдром" и "заболевание" применяются не только к психосоматическим проявлениям, но и к целому ряду феноменов, связанных с изменениями в восприятии, эмоциях и процессе мышления. Интенсивность таких явлений и степень их несовместимости с ведущими парадигмами науки рассматриваются как мера серьезности клинического состояния.

В соответствии с аллопатической ориентацией западной медицины психотерапия подразумевает какое-либо внешнее вмешательство, направленное на противодействие патогенному процессу. Психиатр берет на себя активною роль, он сам решает, какие аспекты ментального функционирования пациента патологичны, и борется с ними при помощи разнообразных методов. В некоторых крайних формах терапевтические методы психиатрии достигли или по меньшей мере приближаются к идеалу западной механистической медицины, хирургии. В таких подходах, как психохирургия, лечение электрошоком, кардиазоловый, инсулиновый или атропиновый шок и другие формы конвульсивной терапии, медицинское вмешательство происходит без сотрудничества с пациентом или даже без его сознательного согласия. Менее экстремальные формы медицинского лечения включают прием психофармакологических препаратов, предназначенных для изменения ментального функционирования в желаемом направлении. Во время подобных процедур пациент полностью пассивен и ожидает помощи от научного авторитета, который полностью принимает на себя заслугу или вину.

В психотерапии влияние медицинской модели было более тонким и все же значительным. Это верно даже для фрейдовского психоанализа и его производных, которые в особенности отстаивают пассивный и непрямой подход терапевта. В конечном счете терапевтическое изменение в значительной мере зависит от вмешательства терапевта, будь то интуитивное проникновение в исторические и динамические соответствия материала, представленного пациентом, правильные и своевременные интерпретации, анализ сопротивления и переноса, контроль контрпереноса или другие терапевтические маневры, включая надлежащее использование молчания. И теория и практика психоанализа оставляют возможность переложить большую часть ответственности за процесс на пациента, а неудачу лечения или отсутствие прогресса отнести на счет саботирующего действия сопротивления. И тем не менее, в конечном счете клинический успех отражает умение терапевта - он зависит от качественности его вербальных или невербальных реакций во время терапевтических сеансов.

Поскольку теоретические построения отдельных школ психотерапии и их техника значительно различаются, уместность вмешательства терапевта можно оценить только в связи с его конкретной ориентацией. В любом случае концептуальные рамки терапевта будут явно или скрыто удерживать пациента в определенной тематической области и ограниченном круге переживаний. А значит, терапевт не сумеет помочь тому, чьи проблемы ключевым образом связаны с областями или аспектами психики, которые в его системе не признаются.

До недавнего времени большинство психотерапевтических подходов было почти исключительно ограничено вербальным взаимодействием. Мощные эмоциональные или поведенческие реакции пациентов рассматривались поэтому как нежелательное отыгрывание, как нарушение основных правил терапии. Вдобавок, традиционные виды психотерапии концентрировали внимание только на манипулировании ментальным процессом, отрицая телесные проявления эмоциональных расстройств. Непосредственный физический контакт считался противопоказанным и не поощрялся. Из-за этого строгого табу работа с телом не практиковалась даже при неврозах с интенсивным мышечным напряжением, спазмами или с другими формами драматического вовлечения физиологических и психосоматических процессов.

Принципы психотерапевтического ассистирования

Новый всеобъемлющий подход к самоисследованию и психотерапии, основанный на данных современного изучения сознания, отличается от традиционных систем и стратегии по многим важным аспектам. Я разработал этот подход вместе с моей женой Кристиной, и мы применяем его на наших семинарах под названием "холономная интеграция" или "холотропная терапия". В целом он представляет уникальную программу, хотя многие из его составных частей можно обнаружить в различных школах психотерапии.

В нем используется уже описанная расширенная картография, полученная в результате психоделических исследований. Эта карта психики шире и содержательнее любой из тех. которые применяются в западных школах психотерапии. В духе спектральной психологии и "шнуровочной" философии природы, она интегрирует фрейдовскую, адлеровскую, райховскую, ранковскую и юнговскую точки зрения, важные аспекты работы Ференчи, Федора, Пирболта, Перлза, психологов-экзистенциалистов и многих других. Наша карта включает их концепции не как точные и исчерпывающие описания психики, а как полезные способы организации наблюдений за явлениями, связанными с особыми уровнями психики или Диапазонами сознания. За счет включения архетипических и трансцедентальных областей психики, новая система также заполняет разрыв между западной психотерапией и "вечной философией".

Важной чертой теоретической модели, связанной с новым терапевтическим подходом, является признание странной парадоксальной природы человека, проявляющей иногда свойства сложного ньютоно-картезианского объекта, а иногда - свойства поля сознания, не ограниченного ни временем, ни пространством, ни линейной причинностью. С этой точки зрения, эмоциональные и психосоматические расстройства психогенной природы видятся выражением конфликта между этими двумя аспектами человеческой природы. В самом же конфликте, по нашему мнению, отражено динамическое напряжение между двумя универсальными силами: тенденцией недифференцированных и всеохватывающих форм сознания к членению, отделению, множественности и тенденцией изолированных единиц сознания к возвращению в первоначальную целостность и единство И если движение к переживанию мира в контексте разделенности связано с усилением конфликта и отчуждения, опыт холотропического сознания обладает неотъемлемым целебным потенциалом. С этой точки зрения, человек, испытывающий психогенные симптомы, вовлечен в саморазрушительную борьбу, когда пытается защитить свою идентичность отдельного существа, живущего в ограниченном пространственно-временном контексте, от неожиданного опыта, способного подорвать такой ограниченный образ себя.

С практической точки зрения эмоциональный или психосоматический симптом можно рассматривать как блокированное и подавленное переживание холотропического характера. Когда понижено сопротивление и снята блокировка, симптом трансформируется в эмоционально заряженное переживание и поглощается процессом. Так как некоторые симптомы содержат переживания биографического характера, а другие - перинатальные сюжеты или трансперсональные темы. любые концептуальные сужения будут в итоге работать на ослабление психотерапевтического процесса. Терапевт, действующий по системе, описанной в настоящей книге. редко знает, что за материал содержится в симптомах, хотя при достаточной клинической опытности в этой области возможна некоторая степень прогноза и предсказания.

В таких обстоятельствах применение медицинской модели неуместно и неоправданно. Какой бы лестной не была для него роль всезнающего эксперта, честный терапевт должен сделать все возможное, чтобы устранить "хирургический идеал" психиатрической помощи, который может привнести в терапию пациент. Следует уяснить, что по самой своей сути психотерапевтический процесс является не лечением болезни, а приключением самоисследования и самооткрытия. Следовательно, с начала и до конца главным героем с полной ответственностью остается пациент. Терапевт выступает в роли сообщника, создает поддерживающий контекст для самоисследования и время от времени высказывает свое мнение или дает совет, основанный на прошлом опыте. Главным инструментом терапевта будет тогда не знание конкретной техники, (хотя она представляет собой необходимое условие, все виды техники довольно просты и ими можно овладеть за сравнительно короткое время), а развитость его собственного сознания Решающую роль будет играть степень его самосознания, способность бесстрашно участвовать в напряженных и экстраординарных переживаниях другого человека и готовность к встрече с новыми фактами и ситуациями, которые могут не вписываться в традиционные теоретические рамки.

Медицинская модель полезна поэтому только на начальных этапах терапии, пока не до конца ясен характер проблемы. Важно провести тщательное психиатрическое и медицинское обследование. чтобы убедиться в отсутствии каких-либо серьезных органических проблем, требующих медицинского лечения. Пациентам, у которых основу психических расстройств составляют физические заболевания, следует проходить лечение в медицинских учреждениях, приспособленных для лечения поведенческих проблем. А пациентов с отрицательными медицинскими диагнозами, предпочитающих борьбе с симптомами путь серьезного самоисследования, следует направлять на психотерапию в специальные немедицинские учреждения. Такая стратегия подходит не только для невротиков и лиц, страдающих психосоматическими расстройствами, но и для многих из тех. кого в традиционном контексте определили бы как психотиков. Пациенты, опасные для самих себя и окружающих, потребуют особых условий, зависящих от конкретной ситуации.

Любой специалист, проводивший психоделическую терапию или эмпирические сеансы без использования фармакологических препаратов, прекрасно представляет себе могучую эмоциональную и психосоматическую энергию, лежащую в основе психопатологии Учитывая эти наблюдения, можно уверенно сказать, что любая исключительно вербальная техника психотерапии не имеет особенной ценности. Вербальный подход к стихийным силам и хранилищам энергии в психике можно сравнить с попыткой ситом вычерпать океан. Наш же подход отличается четкой опорой на опыт, на эмпирию; разговор используется в основном для подготовки пациентов к эмпирическим сеансам, для ретроспективного обсуждения и интеграции переживаний. Что же касается фактической терапевтической процедуры, терапевт предлагает пациенту какую-то технику или комбинацию техник, способную активизировать бессознательное, мобилизовать заблокированные энергии и трансформировать застойное состояние эмоциональных и психосоматических симптомов в поток динамических переживаний. Некоторые виды техники, наиболее подходящие для этого, будут подробно описаны ниже.

Следующий шаг - способствовать возникающим переживаниям и поддерживать их, ассистировать пациенту в преодолении сопротивлений. Иногда полное высвобождение бессознательного материала проблематично и утомительно не только для испытателя, но и для терапевта. Драматичный опыт различных биографических эпизодов, фрагментов смерти и возрождения становится в современной эмпирической терапии все более частым и не должен поэтому представлять каких-либо серьезных проблем для профессионала, надлежащим образом подготовленного в данной области. Важно подчеркнуть, что терапевту следует поощрять и поддерживать процесс независимо от того, какую он примет форму и насколько будет интенсивен. Единственным обязательным ограничением следует считать физическую опасность для испытателя или для окружающих. Большие терапевтические прорывы часто будут происходить после эпизодов полной потери контроля, отключения, сильного удушья, насильственных припадков, обильной рвоты, самопроизвольного мочеиспускания, нечленораздельных криков или диких гримас, поз и звуков, по описаниям напоминающих практику экзорцизма (изгнания бесов). Многие из этих проявлений могут быть логически связаны с процессом биологического рождения.

Если повторное проживание воспоминаний раннего детства и травмы рождения принято теперь даже консервативными специалистами, то для признания трансперсональных процессов потребуется серьезная философская переориентация и фундаментальный сдвиг парадигмы. Многие из возникающих в ходе этого процесса переживаний настолько экстраординарны и абсурдны при взгляде со стороны, что среднему терапевту неловко с ними; ему трудно увидеть их терапевтическую ценность, и он стремится (явно или неявно) оградить пациента от такого опыта. Среди специалистов существует сильная тенденция интерпретировать трансперсональные феномены как проявление биографического материала в символической форме, как сопротивление болезненным травматическим воспоминаниям, как эмпирические странности, не имеющие какого-либо глубинного смысла или даже как знаки из психотической области психики, от которой пациенту надо держаться подальше.

И все же трансперсональные переживания часто обладают необычайным целительным потенциалом, и, подавляя их или не поддерживая, мы значительно снижаем мощь терапевтического процесса Важные эмоциональные, психосоматические или межличностные проблемы, годами мучившие пациентов и не поддававшиеся традиционным терапевтическим подходам, иногда исчезают благодаря полному переживанию трансперсонального характера - такому, например, как подлинное отождествление с животной или растительной формой, полная отдача динамической силе архетипа, эмпирическое воспроизведение исторического события или драматического сюжета из иной культуры, переживание того, что кажется сценой из прошлого воплощения.

Базисная стратегия, ведущая к наилучшим терапевтическим результатам, требует, чтобы терапевт и пациент на время отказались от каких-либо концептуальных рамок, так же как от ожиданий и представлений о том, куда поведет процесс. Они должны стать открытыми, храбрыми и просто следовать за потоком энергии и опыта, куда бы он ни вел, глубоко веря, что процесс сам пробьет себе дорогу на благо пациенту. Всякий интеллектуальный анализ во время переживания обычно оказывается признаком сопротивления и серьезно мешает прогрессу. Именно поэтому выход за обычные концептуальные границы является неотъемлемой частью путешествия в глубины само исследования. Поскольку ни одно из трансперсональных переживаний не имеет смысла в контексте механистического мировоззрения и линейного детерминизма, интеллектуальная обработка во время трансперсональных сеансов обычно отражает нежелание испытывать то, что нельзя понять, что не вмещается в концептуальные рамки пациента. Определенное виденье себя и мира является составной частью его проблематики и в каком-то смысле порождает эти проблемы. Таким образом, приверженность к старым концептуальным схемам является антитерапевтическим фактором первичного значения.

Если терапевт готов поощрять и поддерживать процесс, даже не понимая его, а пациент открыт навстречу эмпирическому путешествию по незнакомым территориям, их вознаградит небывалый терапевтический успех и концептуальный прорыв. Некоторые из сложных переживаний, проявившихся в этом процессе, станут понятными позднее, в значительно расширенных или в совершенно новых пределах. Однако иногда можно добиться серьезного эмоционального прорыва и личностной трансформации без адекватного рационального понимания. Это резко отличается от знакомой до боли ситуации во фрейдистском анализе, когда детальное понимание проблем на языке собственной биографии сочетается с терапевтическим застоем и очень небольшим прогрессом.

В предлагаемом подходе терапевт поддерживает переживание независимо от его содержания, а пациент позволяет ему происходить, не анализируя. После того, как переживание завершено, они могут попытаться обосновать происшедшее, если у них появится такое желание, осознавая при этом, что так или иначе обсуждение будет академическим упражнением, не имеющим большой терапевтической ценности. Любую систему объяснения следует рассматривать как временную вспомогательную структуру, поскольку базисные предположения относительно Вселенной и себя самого радикально меняются по мере того. как человек переходит от одного уровня сознания к другому. Вообще, чем полнее опыт, тем менее требует он анализа и интерпретации в силу своей самоочевидности и самоценности. В идеале разговор, следующий за терапевтическим сеансом, приобретает форму доверительного общения о волнующем открытии, а не болезненного стремления понять, что же произошло. Привычка анализировать и интерпретировать переживание в ньютоно-картезианских терминах здесь неприемлема - слишком очевидно, что этот узкий подход к существованию уже дискредитирован и преодолен. Если философское обсуждение и состоится, оно скорее примет форму рассмотрения того, как применить полученный опыт для понимания природы реальности.

Учитывая богатый спектр переживаний в различных диапазонах сознания, которые будут доступны при психоделической терапии или другой эмпирической психотехнике, полезно проводить систематическое самоисследование в духе "шнуровочной философии природы". Многие из теоретических систем могут при случае оказаться адекватными для некоторых переживаний и размышлений о них. Важно, однако, сознавать, что имеешь дело всегда с моделью, а не с точным описанием реальности. Кроме того. готовые концепции применимы только к феноменологии отдельных сегментов человеческого опыта, а не к психике в целом. Так что в каждом конкретном случае лучше придерживаться эклектических и творческих позиций, а не пытаться подогнать всех пациентов к концептуальным рамкам одной излюбленной теории или одной психотерапевтической школы.

Психоанализ Фрейда или (в некоторых случаях) индивидуальная психология Адлера оказываются самыми удобными системами для обсуждения переживаний, сосредоточенных вокруг биографических тем. Но обе системы становятся совершенно бесполезными, когда процесс переходит на перинатальный уровень. Для каких-то переживаний, прямо затрагивающих контекст процесса рождения, терапевт и пациент могут применить концептуальные рамки О. Ранка. Одновременно с этим мощную энергетику перинатального уровня можно описывать и понимать в райхианских терминах. Однако и система Ранка и система Райха требуют значительных модификаций, чтобы правильно и подробно отразить весь процесс. Ранк понимает родовую травму с точки зрения различия между внутриутробным состоянием и существованием во внешнем мире. не учитывая конкретного травматического воздействия второй и третьей перинатальных матриц. Райх верно описывает энергетические аспекты перинатального процесса, но говорит при этом о сдавленной сексуальной энергии, а не об энергии рождения.

Для переживаний на трансперсональном уровне по всей видимости ценны только психология Юнга, психосинтез Ассаджиоли и в некоторой степени сайентология Хаббарда. И, конечно, знание мифологии, великих мировых религий станет незаменимым подспорьем для процесса глубинного самоисследования, поскольку многие пациенты будут переживать эпизоды, имеющие смысл только в исторически, географически или культурно конкретной символической системе. Иногда переживания будут понятны в рамках таких систем, как гностицизм, каббала, алхимия, тантра или астрология. В любом случае применение этих систем должно следовать за переживаниями; ни одну из них не следует использовать априори как исключительный контекст для руководства процессом.

Хотя динамика внутрипсихического процесса имеет фундаментальное значение, любая психотерапия, сфокусированная исключительно на личности и рассматривающая ее изолированно, не будет иметь большой ценности. Эффективный и всесторонний подход должен видеть пациента в широком межличностном, культурном, социоэкономическом и политическом контексте. Важно анализировать его жизненную ситуацию с холистическои точки зрения и осознавать связь между внутренней динамикой и элементами внешнего мира. Конечно, в некоторых случаях условия окружающей среды, культурное и политическое давление и нездоровый образ жизни могут сыграть в формировании эмоциональных расстройств решающую роль. Такие факторы следует выявить и заняться ими, если позволяют обстоятельства. Но первостепенным интересом должны стать самоисследование и трансформация личности - как ключевой и самый доступный аспект любой терапевтической программы.

Психотерапевтическая техника и самоисследование

Техническая цель эмпирической психотерапии заключается в активизации бессознательного, разблокировании энергии, сдерживаемой в эмоциональных и психосоматических симптомах, и в обращении сложившегося энергетического баланса в поток переживаний. Во многих случаях этот баланс настолько неустойчив, что его поддерживает лишь напряженное усилие со стороны пациента. В психотических состояниях такое равновесие складывается из остаточного сопротивления пациента, страха перед социальным давлением и социальными мерами пресечения, из терапевтических и институциональных средств устрашения и действия транквилизаторов. Даже при неглубоких динамических нарушениях, т.е. при депрессии, психосоматических расстройствах и невротических состояниях, часто бывает сложнее подавить возникающие переживания, чем выпустить их наружу. В таких условиях для запуска процесса не нужна мощная техника. Достаточно бывает, как правило, предложить новое понимание самого процесса, наладить добрые взаимоотношения и доверительную атмосферу, создать поддерживающую и свободную обстановку, в которой пациент сможет всецело отдаться процессу. Сосредоточенности на эмоциях и ощущениях, нескольких глубоких дыханий и побуждающей музыки бывает обычно достаточно для глубокого терапевтического опыта.

При сильном сопротивлении необходимо использовать специальную технику для мобилизации заблокированной энергии и преобразования симптомов в переживания. Самым эффективным способом достичь этого несомненно является использование психоделических препаратов. Однако, этот подход связан с большой потенциальной опасностью, требует специальных мер предосторожности и соблюдения ряда строгих правил. Ввиду того, что я уже в нескольких книгах описал терапевтическое применение психоделиков и они все равно малодоступны, я остановлюсь на немедикаментозных подходах, которые считаю наиболее полезными, мощными и эффективными[66]. Так как их все объединяет одна общая стратегия раскрытия, они вполне совместимы, их можно использовать комбинированно и в последовательности.

Первую из этих техник я начал разрабатывать в те годы, когда занимался исследованиями ЛСД, как метод устранения остаточных проблем после незавершенных психоделических сеансов. Когда примерно десять лет назад я начал использовать ее отдельно от психоделической терапии, меня не раз впечатляла эффективность этого метода как независимого терапевтического инструмента. Главное в этом подходе - высвобождение запертых энергий в работе с телесными симптомами по точкам наименьшего сопротивления. Традиционно настроенным психотерапевтам такая техника вряд ли покажется полезной из-за ее акцента на отреагирование. В психиатрической литературе ценность отреагирования (абреакции) кроме как для травматических эмоциональных неврозов вообще подвергалась серьезным сомнениям. Важным прецедентом в этом смысле было отречение Фрейда от своих ранних концепций, приписывавших отреагированию значение ведущего терапевтического механизма, и переключение этого внимания на анализ переноса.

Работа с психоделиками и новыми эмпирическими техниками в значительной мере реабилитировала принципы отреагирования и катарсиса в качестве важнейших аспектов психотерапии. Я знаю по своему опыту, что неудачи с отреагированием, описанные в психиатрической литературе, были результатом того, что его не доводили достаточно далеко и использовали несистематично. Терапевты пытались вызвать его на сравнительно поверхностном уровне биографических травм и не допускали до эмпирических крайностей, хотя обычно как раз это и ведет к успешному разрешению. На перинатальном уровне эти переживания могут включать пугающее удушье, потерю контроля, отключение, рвоту и другие Драматичные проявления. Важно подчеркнуть, что механическое отреагирование бесполезно; оно должно произойти в особенной форме, отражающей природу эмпирического гештальта и тип блокировки энергии.

Если испытатель систематически уклоняется от какого-либо конкретного аспекта эмпирического комплекса, механическое повторение остальных аспектов не принесет разрешения. Нужно, чтобы эмоциональная и моторная разрядка переживалась в связи с соответствующим бессознательным содержанием. И не стоит надеяться на значительный терапевтический эффект в применении абреактивных методов, если пациенту не предоставлена неограниченная свобода по всем аспектам переживания, включая перинатальные и транс персональные явления. Несмотря на все то, что я сказал в защиту отреагирования, было бы ошибкой сводить технику, которую я опишу ниже, к одному лишь отреагированию, так как она включает много других важных элементов.

Человек, желающий использовать эту немедикаментозную технику, должен принять полулежачее положение на удобной большой кушетке, на матрасе или на полу с мягкой подстилкой. Затем его просят концентрироваться на дыхании и на телесных ощущениях, отключив, насколько это возможно, интеллектуальный анализ. По мере того, как дыхание углубляется и учащается, полезно представить облако света, нисходящее по телу и наполняющее все органы и клетки. Короткий период этой начальной гипервентиляции с фокусированным вниманием обычно усилит уже существующие телесные ощущения и эмоции или вызовет какие-то новые. Как только этот паттерн четко проявился, можно начинать эмпирическую работу.

Основной принцип - убедить испытателя полностью отдаться возникающим ощущениям и эмоциям, искать подходящий способ их выражения (звуками, движениями, позами, гримасами или сотрясениями), не судя и не анализируя их. В нужный момент ассистент оказывает ему помощь. Работу ассистента может выполнять один человек, хотя лучше, если в паре работают мужчина и женщина. До начала сеанса испытателю нужно сказать, чтобы он старался на протяжении всего процесса как можно меньшим количеством слов выразить то. что происходит его в его теле под воздействием энергии: местоположение блокировок, избыточные заряды в определенных областях, давление, боль или спазмы. Также важно сообщать о качестве эмоций и о различных физиологических ощущениях - о тревоге, чувстве вины, гневе, удушье. тошноте или давлении в области мочевого пузыря.

Функция ассистентов заключается в том, чтобы следить за потоком энергии, усиливать проявляющиеся процессы и ощущения, способствовать их полному переживанию и выражению. Когда клиент сообщает о давлении в голове или в груди, они подчеркивают давление именно в этих областях, просто положив туда руку. Аналогично, различные виды мышечной боли должны быть усилены глубоким массажем, иногда приближающимся к рольфингу. Если пациент чувствует, что он толкается во что-то, ассистенты обеспечивают сопротивление. Ритмичным надавливанием или массажем они могут способствовать позывам к рвоте или спазматическому кашлю, переходящему в рвоту или выделение слизи. Ощущения удушья и сдавливания в области горла, очень часто встречающиеся в эмпирической терапии, могут быть проработаны, когда пациенту предлагают сильно выкручивать полотенце, одновременно проецируя ощущение удушья на руки и на скручивание ткани. Также можно надавить на какую-либо твердую точку вблизи горла, например, на нижнюю челюсть, лестничную мышцу (scalenus) или ключицу; по вполне очевидным причинам гортань - одно из тех мест, где нельзя применять прямое нажатие.

Для работы с некоторыми заблокированными участками можно использовать набор из разных биоэнергетических упражнений и маневров, элементы рольфинга и полярного массажа. Основной принцип - поддерживать начавшийся процесс, а не навязывать какую-то схему, отражающую чью-нибудь теорию или идеи ассистентов. Но и в этих пределах остается множество возможностей для творческой импровизации. Она может приобрести вполне конкретную форму, когда ассистент узнает характер и содержание протекающего переживания. В таком случае его вмешательство может привнести очень точные детали данной темы. Он способен механически осуществить убедительную имитацию конкретного механизма родов, предложить успокаивающий телесный контакт во время переживания ранней симбиотической ситуации с матерью или усилить нажатием пальца в определенном месте боль, переживаемую в контексте прошлого воплощения и связанную, например, с раной, нанесенной копьем или ножом.

Ассистентам нужно чутко следовать за характером переживаний. В идеале их поведение должно отражать траекторию процесса, разворачивающегося во внутреннем мире клиента, а не какие-либо терапевтические концепции и убеждения. Те, кто опробовал эту технику в качестве испытателей, помощников или наблюдателей-участников, часто сравнивают ее с биологическими родами. Процесс разворачивается стихийно, у него есть собственная траектория и внутренняя мудрость. Роль ассистента, как у хорошей акушерки, заключается в устранении препятствий, а не в навязывании собственной схемы естественному ходу дела, кроме как при крайней необходимости.

В соответствии с базисной стратегией, клиенту четко сообщается, что это его личный процесс, и что ассистенты будут лишь "статистами". Если помощь кажется уместной, она предлагается, а не навязывается. На любой стадии процесса у клиента есть возможность прервать всякое внешнее вмешательство при помощи условного сигнала. Мы сами используем слово "стоп"; при его произнесении ассистенты обязаны прекратить всякую деятельность, как бы они ни были убеждены, что продолжение того, что они делают, показано и благотворно. Любые другие реакции игнорируются и считаются частью переживания. Заявления вроде "ты меня убиваешь", "мне больно", "не надо этого делать" (если они не следуют вместе со словом "стоп") воспринимаются как обращение к символическим прототипам, будь то родители, архетипические сущности или фигуры из прошлых воплощений.

Эта работа требует соблюдения фундаментальных принципов этики, и при любых обстоятельствах ассистенты обязаны уважать физиологическую и психологическую терпимость испытателя. Важно разумно подходить к оценке надлежащего телесного воздействия и приемлемой боли. Поскольку давление применяется в местах первоначальной травмы, клиент часто испытывает гораздо более интенсивную боль, чем она есть в действительности. И даже в этом случае, клиент обычно просит ассистентов усилить дискомфорт, больше того уровня, который кажется им приемлемым. Это, видимо, отражает тот факт, что первоначальная сила боли во много раз превосходит ту, которая причиняется извне, и клиент сам чувствует, что для завершения гештальта ему необходимо сознательно пережить всю полноту эмоций и ощущений, входящих в данную тему.

Ассистенты должны следовать за движением энергии и поощрять полное переживание и выражение всего, что происходит, пока испытатель не достигнет свободного от напряжения, приятного и ясного состояния ума. В это время уместен поддерживающий телесный контакт, особенно если переживание включает воспоминания раннего детства. Нужно выделить достаточно времени на интеграцию переживания и возвращение к обыденному сознанию. Средняя продолжительность такой работы -от получаса до полутора часов. Если невозможно достичь полного завершения гештальта, то правило предписывает заняться теми эмоциями и ощущениями, которые легко доступны без силовых маневров со стороны ассистентов. Затем, как только напряжение снова значительно возрастет, работу следует продолжить; это может быть делом часов или дней. Пациенту предлагается сохранять открытыми каналы переживания и не позволять ситуации развиться до того момента, где придется предпринимать чрезмерное усилие для контроля за возникающими эмоциями и ощущениями.

Вышеописанная техника особенно эффективна, когда нужно быстрое облегчение эмоциональных и психосоматических недомоганий, Я видел не раз, как люди, чье эмоциональное состояние с традиционной психиатрической точки зрения требовало госпитализации, буквально за пару часов достигали не только облегчения симптоматики, но и состояния активного благополучия и даже экстаза. Потенциал этого подхода в разрешении острых эмоциональных и психосоматических расстройств столь впечатляет, что я никогда не стал бы думать о госпитализации и о транквилизаторах, не попытавшись сначала его применить. И надо сказать, ценность этой техники выше сиюминутного облегчения. При систематическом продолжении, она становится мощным средством самоисследования и терапии. Если в традиционном психоанализе и связанных с ним формах вербальной терапии могут понадобиться месяцы и годы, чтобы добраться до воспоминаний ранних стадий детского развития, то здесь за несколько минут или часов пациенты зачастую способны не только вспомнить, но полностью пережить события своей ранней постнатальной жизни и даже эпизоды своего рождения.

Важным побочным следствием этой терапевтической стратегии является развитие у пациентов самообладания. Они очень быстро понимают, что могут помочь себе сами и что только они в состоянии это сделать. Такое понимание резко обрубает надежду на магическое вмешательство терапевта - на блестящую интерпретацию, интеллектуальное или эмоциональное раскрытие, совет или руководство. Всего за один такой эмпирический сеанс можно четко разобраться, в чем заключаются проблемы и что необходимо сделать для их проработки. Поэтому пациентов не просят верить во что-то, чего они не испытали непосредственно. Обнаруженные таким образом связи - не предмет мнения или догадки; они обычно настолько самоочевидны и убедительны, что пациент будет отстаивать их перед ассистентами, если те не согласятся.

Этот процесс можно в дальнейшем усилить и углубить правильным использованием музыки. Высококачественная стереофоническая музыкальная программа, специально подобранная и составленная, сама по себе может стать мощным инструментом самоисследования и терапии. Принципы акустического воздействия для расширения сознания были разработаны Элен Бонни (Bonny, 1973), бывшей сотрудницей Научно-исследовательского психиатрического центра в Кэтонсвиле (Мэриленд), где она принимала участие в психоделических исследованиях как музыкальный терапевт. Во время работы с психоделиками она узнала о способности музыки менять состояние сознания и разработала технику под названием "Направленное воображение с музыкой" (GIM, Guided Imagery with Music).

При соответствующей подготовке и интроспективном восприятии музыка способна вызвать мощные переживания и способствовать глубокому эмоциональному и психосоматическому высвобождению. Пробуждающая музыка дает многозначную динамическую структуру для переживания и создает постоянную несущую волну, которая помогает клиенту пройти через трудные эпизоды и тупики, преодолеть психологическую защиту и отдаться эмпирическому потоку. Она задает необходимое ощущение непрерывности и связности при смене различных состояний сознания. Иногда умелое использование музыки может способствовать и воссозданию конкретного содержания - агрессии, сексуальных чувств, эмоциональной или физической боли, экстатического восторга, космического расширения и океанической атмосферы в матке.

Для использования музыки в качестве катализатора глубинных переживаний в самоисследовании приходится отказаться от западного способа ее слушания - от дисциплинированной и интеллектуализированной атмосферы концертного зала, от бессодержательности акустического фона, характерной для записей публичной легкой музыки или фоновой музыки вечеринок, а также от динамичного и стихийного, но слишком экстравертного стиля рок-концертов. Клиентов просят принять расслабленное полулежачее положение на полу или на кушетке и полностью открыться потоку музыки. Нужно позволить ей резонировать во всем теле и дать себе возможность реагировать любым способом, какой кажется уместным, - плакать, смеяться, издавать любые звуки, двигать бедрами, извиваться или отдаться неистовой дрожи.

Применяемая таким образом, музыка становится очень мощным средством введения в необычные состояния сознания, которое можно использовать как независимо, так и в сочетании с другими эмпирическими техниками - например, при работе с телом, описанной выше. Для этого запись музыки должна быть высокого технического качества и достаточно громкой, чтобы увлечь слушателя. Самое важное правило - уважение к внутренней динамике переживания и подбор соответствующих ей музыкальных произведений, а не попытка воздействовать на ситуацию специально подобранной музыкой.

Еще одна мощная и чрезвычайно интересная техника самоисследования и самоисцеления использует активизирующее воздействие частого дыхания на бессознательное. Она основана на совершенно иных принципах, чем вышеописанная техника фокусированной абреактивной работы с телом. Тем не менее, несмотря на различия между ними, две эти техники кажутся совместимыми и взаимодополняющими. Подход, использующий работу с телом и музыку, проистекает из терапевтической традиции и сложился в контексте эмпирической работы с психиатрическими пациентами. В то же время в нем заложен потенциал, необходимый для проведения человека через биографическую сферу и уровень смерти-возрождения к трансперсональной области.

По контрасту, следующая техника по самой своей природе является процедурой духовной. Она наделена силой очень быстро открывать трансцедентальную сферу опыта. В этом процессе духовного раскрытия многие должны будут коснуться травматических областей биографического характера и пережить столкновение с рождением и смертью. И хотя здесь нет специального терапевтического акцента, исцеление и личностная трансформация происходят как побочный эффект этого процесса. Различные процедуры, использующие дыхательные приемы, сыграли важнейшую роль в некоторых древнеиндийских практиках, во многих других духовных традициях. Этот подход был вновь открыт Л. Орром и С. Рэй (Оrr and Ray, 1977), и одна из его разновидностей в настоящее время используется в программах "Второго рождения" (rebirthing) под руководством Орра.

Наш собственный подход основан на сочетании интенсивного Дыхания и интроспективной ориентации. Пациента просят принять положение полулежа с закрытыми глазами, сосредоточиться на дыхании и удерживать режим дыхания более быстрый и эффективный, чем обычно. В этом контексте следует сразу пресекать отреагирование и внешние манипуляции. После периода времени, который длится у разных людей от сорока пяти минут до часа, напряжения в теле скорее всего образуют стереотипную схему мышечной брони и в конце концов с продолжением гипервентиляции высвободятся. Кольца сильного сжатия развиваются примерно там, куда индийская система Кундалини-йоги помещает центры психической энергии, чакры. Они приобретают форму интенсивного опоясывающего давления или даже боли во лбу или в глазах, сжатия горла с напряжением и странными ощущениями вокруг рта и сведением челюстей, тугих поясов в области груди, пупа и низа живота. Кроме того, в кистях и руках, а также в ступнях и ногах обычно происходят характерные сокращения, которые могут стать довольно болезненными. В клинической практике пациенты обычно проходят не через весь спектр сдавливаний и напряжений, а сталкиваются с индивидуальными паттернами их распределения, в которых ярко представлены одни области и совсем не задействованы другие.

В контексте медицинской модели такая реакция на гипервентиляцию (в частности, знаменитые карпопедальные спазмы - сокращения мышц кистей и ступней) считается обязательным физиологическим ответом на учащенное интенсивное дыхание и называется "синдромом гипервентиляции". Синдром связан с аурой тревоги, и с ним обычно справляются при помощи транквилизаторов, инъекций кальция и. когда это случается с невротиками (особенно при склонности к истерии), - с помощью бумажного пакета, надетого на лицо. Использование гипервентиляции для самоисследования и терапии доказывает, что эта точка зрения неверна. При продолжении дыхания области сжатия, как и карпопедальные спазмы, чаще всего релаксируют, и в конце концов человек достигает чрезвычайно мирного, безмятежного состояния с видениями света и ощущением любви и единения.

Часто в финале возникает глубокое мистическое состояние, которое может быть благотворным и значимым для испытателя. По иронии, рутинный психиатрический подход к случайным эпизодам спонтанной гипервентиляции мешает потенциальной терапевтической реакции невротических пациентов. В этой связи интересно упомянуть людей, у которых энергия Кундалини активизируется либо спонтанно, либо в результате шактипата - прямой передачи энергии от продвинутого духовного учителя. В Кундалини-йоге и Сидха-йоге. в отличие от современной психиатрии, такие эпизоды гипервентиляции и сопутствующих ей двигательных и эмоциональных проявлении (так называемых крийя) рассматриваются как процесс очищения и исцеления.

Во время гипервентиляции по мере нарастания напряжении и их постепенного исчезновения, полезно представлять усиление давления при каждом вдохе и освобождение при выдохе. В это время у испытателя могут возникать разнообразные мощные переживания - повторное проживание важных биографических событий детства или более поздней жизни, различные аспекты памяти биологического рождения и. очень часто, столкновение с явлениями из обширного спектра трансперсонального опыта. В холотропной терапии, которую мы используем в своей работе, сам по себе могучий эффект гипервентиляции еще больше усиливается использованием пробуждающей музыки и других звуковых средств. Примененные в поддерживающем контексте и после надлежащей подготовки, эти два метода усиливают друг друга и образуют, вне всякого сомнения, самое яркое средство изменения сознания, которое можно сравнить лишь с психоделическими препаратами.

Эффективность этой техники можно еще больше усилить в групповом контексте, когда участники образуют рабочие пары и попеременно становятся ситтерами (ассистентами) и испытателями. В этом случае опыт у тех и у других будет очень глубоким и значимым. Кроме того, роли ситтера и клиента, видимо, взаимно каталитичны, и работа в паре способна создать атмосферу цепной реакции. В группе случайно отобранных лиц по меньшей мере каждый третий способен достичь трансперсонального состояния сознания в течение часа на первом же сеансе. Очень часто участники рассказывают об аутентичном опыте эмбрионального состояния и даже зачатия, об элементах коллективного и расового бессознательного, об отождествлении с человеческими и животными предками или повторном проживании событии прошлого воплощения. Часто происходят встречи с архетипическими образами божеств или демонов и сложные мифологическими сцены. Спектр экстрасенсорных переживаний, доступный среднему участнику, включает проблески телепатии, опыт выхода из тела и астральных проекций.

В идеале не нужно ничего, кроме поддержания определенной схемы дыхания и полного раскрытия всему, что бы не происходило. При таком подходе многие заканчивают процесс в полностью разрешившемся, релаксированном состоянии глубоко духовного характера или, по крайней мере, мистических оттенков. Иногда глубокое дыхание может спровоцировать элементы отреагирования -крики, рвоту или кашель; это в частности свойственно тем, кто ранее проходил такие виды абреактивной терапии, как первичное лечение или некоторые неорайхианские подходы. Нужно дать абреактивным реакциям выразиться и как можно скорее вернуть испытателя к контролируемому дыханию. Иногда гипервентиляция активизирует некую эмпирическую последовательность, но не приводит к ее успешному разрешению. В этом случае полезно не оставлять переживание незаконченным и воспользоваться для завершения гештальта абреактивным подходом.

Сочетание глубокого дыхания, пробуждающей музыки, фокусированной работы с телом и непредвзятого подхода с расширенной картографией психики превосходит, по моему опыту, эффективность любой другой немедикаментозной техники и заслуживает исключительного места в психиатрическом инструментарии.

Другая техника, которую следует упомянуть, это особое использование рисования мандал. И хотя эта техника, возможно, не очень ценна в качестве независимого терапевтического инструмента, она чрезвычайно полезна в соединении с другими эмпирическими подходами. Разработанная Джоан Келлог (Kellogg, 1978), психологом и арт-терапевтом из Балтимора, она успешно использовалась на сеансах психоделической терапии в Научно-исследовательском психиатрическом центре в Мэриленде. Пациент получал цветные мелки или фломастеры и большой лист бумаги с очертанием круга, его просили заполнить круг по собственному усмотрению - просто сочетанием цветов, фигурной композицией, или сложным рисунком.

Полученную в результате "мандалу" можно подвергнуть формальному анализу в соответствии с критериями, разработанными Келлог на основе ее работы с большими группами психиатрических пациентов. Можно ее использовать и как уникальное приспособление для взаимодействия и обмена переживаниями в малых группах. Кроме того, некоторые мандалы поддаются дальнейшей эмпирической работе с использованием практики гештальта, экспрессивного танца и другой техники. Метод мандалы можно применить для документирования сеансов с психоделиками или вышеупомянутых эмпирических подходов. Среди участников наших сеансов и четырехнедельных семинаров очень популярной стала привычка к ведению "дневника мандал", иллюстрирующего процесс самоисследования.

Графическая форма документирования опыта чрезвычайно полезна испытателю и для передачи своего внутреннего состояния другим членам группы с возможностью его совместной проработки. Мы с женой используем трехшаговый процесс работы с мандалами; который, по нашему мнению, особенно эффективен. Группа из шести-восьми человек в узком кругу обсуждает мандалы, отражающие индивидуальные переживания на сеансах с гипервентиляцией и музыкой. Каждого просят выбрать ту нарисованную другим членом группы мандалу, которая вызывает у него особенно сильную эмоциональную реакцию (все равно, позитивную, или негативную). После того как распределены все мандалы, члены группы продолжают работать поочередно с каждой из них.

Первый шаг - обсуждение мандалы человеком, который выбрал ее по силе своей эмоциональной реакции. После того как он закончит описание своей субъективной реакции, другой член группы добавляет свои наблюдения. Третий шаг - рассказ создателя мандалы о переживании, которое он стремился в ней выразить. Этот процесс требует полного понимания, что в комментариях членов группы их личные проекции неотделимы от того, что может оказаться точным и ценным интуитивным проникновением в ментальные процессы создателя.

Цель этого упражнения не в том, чтобы придти к "объективной" оценке и диагностике, а в том. чтобы способствовать личному психологическому процессу каждого из участников. При таком подходе работа с мандалой представляет уникальный катализатор самоисследования и межличностного взаимодействия. Для тех, кто выбрал мандалы друг друга, будет чрезвычайно полезно и продуктивно провести больше времени вдвоем, исследуя психодинамические факторы, лежащие в основе близости или антипатии, выраженных их выбором.

Другим мощным методом раскрытия является терапевтическая игра в песочнице, разработанная швейцарским психологом Дорой Кальф (Kalff, 1971), в прошлом ученицей Юнга. Пациент имеет в своем распоряжении прямоугольный ящик, наполненный песком, а также несколько тысяч маленьких фигурок и предметов, представляющих людей, животных, деревья и дома из различных стран и культур. Задача - создать индивидуальную символическую сцену, придать песку форму гор. долин или равнин, обнажить голубое дно ящика на месте рек, озер и прудов и завершить картину расстановкой фигурой и объектов по своему выбору. Не испытав на себе эту технику, трудно даже вообразить ее уникальную способность мобилизовать архетипическую динамику психики. Трансперсональный характер процесса хорошо виден в тенденции создавать эмпирическое поле, способствующее возникновению необычайных совпадений, синхронности. Через игру в песочнице глубокий бессознательный материал экстериоризируется и конкретизируется до такой степени, что его можно полностью прожить заново, проанализировать и интегрировать. Серия сеансов игры в песочнице дает возможность развить имеющиеся темы в мелких деталях, разрешить основополагающие конфликты и упростить бессознательную динамику личности.

Существует большое разнообразие других подходов, которые вполне совместимы с вышеописанными и в чем-то их дополняют. В отличие от традиционной психотерапевтической техники, процесс холотропной терапии уделяет основное внимание психосоматическим аспектам самоисследования. И хотя опора на телесные процессы подразумевается и в абреактивной технике и в дыхательном методе, специалисты могут и должны использовать другие методы, связанные с вовлечением тела в общий процесс. Эксперименты с такими техниками, как "эсаленский" и "полярный" массаж (Gordon, 1978), рольфинг(Rolf. 1977), акупунктура (Mann, 1973), фельденкрайсовские упражнения (Feldenkrais, 1972), психофизическая интеграция Трэйджера (Trager, 1982), тай-цзи, айкидо или различные формы танцевальной терапии, могут послужить ценным вкладом в процесс самоисследования. Полезным дополнением будут также физические упражнения, особенно походы, бег, плавание, работа в саду. Но надо отметить, что интеграция всех этих ориентированных на работу с телом подходов во всеобъемлющую программу личностной трансформации требует постоянного интроспективного акцента и широких концептуальных рамок, позволяющих включить весь спектр переживаний, которые моли бы произойти в контексте чисто телесных процедур.

Практика гештальта (Peris, 1976, 1976Ь) заслуживает исключительного внимания, поскольку ее основные принципы очень близки вышеописанным. Работа с гештальтом в особенности адекватна технике холотропической терапии. Она может быть чрезвычайно полезной в завершении или дальнейшем исследовании тем и вопросов, которые вышли на поверхность в сеансах, сочетающих дыхание, музыку и работу с телом. Уже говорилось о модификациях практики гештальта, необходимых для ее полной совместимости с защищаемой здесь стратегией. Дополнительные раскрывающие подходы, которые могут оказаться полезными, - это психосинтез Ассаджиоли (Assagioli, 1976) и управляемое аффективное воображение (Guided Affective Imagery) Лойнера (Leuner, 1977; 1978).

Следует также подчеркнуть, что излагаемому здесь подходу не противоречат разнообразные техники медитации и другое формы духовной практики. Если психотерапевтическая система признает перинатальный и трансперсональный уровни психики, она сразу преодолевает разрыв между психологией и мистицизмом, становится совместимой с духовной практикой, ее дополняющей. Я сам наблюдал, что в таких разнообразных системах, как бразильская умбанда, ритуалы американских индейцев, церемонии мексиканских племен гуичолей и масатеков, интенсивные курсы покойного учителя сиддха-йоги Свами Муктананды, духовные и религиозные по преимуществу события могут обладать мощным целительным воздействием и без труда интегрироваться с глубинным самоисследованием и терапией, как описывается здесь.

Кроме этого, в качестве источника информации о развитии и трансформации личности необычайно полезной может оказаться транзитная астрология -дисциплина, отвергнутая и осмеянная ньютоно-картезианской наукой. Долго объяснять, почему и как астрология может стать замечательной системой координат. Эта возможность кажется совершенно бессмысленной с точки зрения механистической науки, которая рассматривает сознание как эпифеномен материи. Однако астрология была бы вполне логичной и понятной для подхода, в котором сознание есть первичный элемент Вселенной, вплетенный в саму ткань существования, а архетипические структуры признаются как нечто предшествующее явлениям в материальном мире и определяющее их. Впрочем, эта тема настолько сложна, что требует отдельного рассмотрения[67].

Такой длинный список рекомендуемых подходов может поначалу показаться терапевтической анархией. По-видимому, все большее число лиц, принимающих участие в движении за человеческие возможности, переходят от одной разновидности терапии к другой, не задерживаясь достаточно долго ни на одной из них, и не получают поэтому никакой пользы. Они, конечно, представляют собой пугающий пример терапевтической эклектики. Однако зло такого "терапевтического промискуитета" заключается не в экспериментировании с различными подходами, а в неумении видеть в них отдельные элементы или этапы в процессе самоисследования, а не чудодейственную панацею. Таким образом, нездоровым является не интерес к экспериментированию с различными подходами как таковой, а нереалистичные ожидания и некритичное доверие, за которыми следует столь же сильное разочарование. Все новые подходы могут стать чрезвычайно полезными и синергичными, если видеть в них всего лишь фрагменты общей мозаики и относиться к жизни как к непрерывному приключению самоисследования и поисков знания.

В качестве иллюстрации хотелось бы упомянуть о наших наблюдениях в ходе четырехнедельных курсов экспериментальной обучающей программы, которую мы с женой проводили в Эсаленском институте в Биг-Суре. Я задумал эти семинары более десяти лет назад, первоначально как возможность для профессионалов и студентов из США и других стран встретиться с лидерами гуманистических и трансперсональных исследований во всем их разнообразии и за сравнительно короткое время познакомиться с их концепциями и техникой. Занятия семинаров объединяют в себе лекции и их обсуждение, эмпирические упражнения, групповой процесс, работу с телом, эксперименты с различными средствами изменения сознания, показ слайдов и фильмов. Каждый из этих семинаров имеет свою отдельную тему, связанную с современными исследованиями сознания, революцией в области психотерапии и сдвигом научной парадигмы. Они проводятся силами сотрудников Эсаленского института при участии большого числа приглашенных преподавателей, специально подобранных по конкретным темам. Общую ориентацию семинаров можно представить по названиям нескольких недавних сессий: шизофрения и сознание визионера; холистическая медицина и практика целительства; карты сознания; новые подходы к рождению, сексу и смерти; области бессознательного в человеческой психике; энергия - физическая, эмоциональная и духовная; альтернативы будущего; рубежи науки; паранормальная разумность; феноменология мистических поисков; эволюция сознания-перспективы исследования внутреннего и внешнего космоса.

На занятиях участникам были предложены лекции, расширяющие их концептуальный горизонт, эмоционально стимулирующие слайды и фильмы, холономическая интеграция и другие мощные эмпирические техники, интенсивная работа с телом, групповой процесс, некоторые ритуалы с участием шаманов. Следует подчеркнуть, что все это происходило в ненапряженной, эстетически изысканной атмосфере Эсаленского института, в местности, славящейся горячими минеральными источниками. Среди приглашенных преподавателей были ученые - Грэгори Бейтсон, Джозеф Кэмпбел, Фритьоф Капра, Майкл Харнер, Джин Хьюстон, Стэнли Криппнер, Ральф Мецнер, Аджид Мукерджи, Карл Прибрам, Руперт Шелдрейк, Хьюстон Смит, Рассел Тарг, Чарльз Тарт и Гордон Вассон, лидеры движения за человеческие возможности - Джон Хайдер, Майкл Мерфи, Ричард Прайс и Уилл Шутц, а также известные экстрасенсы, восточные и западные духовные учители, североамериканские и мексиканские шаманы.

Такой формат семинара, первоначально задуманного как средство инновационного образования, оказался самым мощным инструментом личностной трансформации из всех, какие мне когда-либо доводилось испытывать на себе или наблюдать, если не считать психоделических сеансов. В систематической терапевтической работе, ограниченной каким-то одним видом техники, пациент слишком быстро осваивает ее язык и правила, через какое-то время научается сводить ее к терапевтической игре и проходит весь курс по существу без глубоких перемен. А в формате Эсалена, объединяющем многообразие выбранных в случайном сочетании подходов, люди неожиданно для себя испытывают самое разное воздействие со всевозможных сторон, и это происходит в поддерживающем окружении, где поощряются глубинное проникновение в опыт и самоисследование.

В таких условиях мощные процессы трансформации становятся возможными в любой час дня или ночи. Если посвятить самоисследованию все свое время на какой-то ограниченный период, это оказывается гораздо более эффективным, чем обычное, навязанное со стороны психотерапевтическое расписание кратких встреч. Последние вряд ли совпадут с тем временем, когда психологическая защита особенно низка, кроме того, их форма не позволяет процессу развиваться достаточно глубоко и длительно. На эсаленских месячных семинарах мы постоянно использовали технику и стратегии, описанные в этой главе. Множество писем от бывших участников свидетельствует о том, что такой четырехнедельный опыт может пробудить глубинные процессы трансформации и оказать продолжительное влияние на всю жизнь (Чтобы иметь право использовать холотропное дыхание в клинике, специалистам необходимо пройти полное обучение этому методу у Станислава и Кристины Гроф, что занимает обычно 2-3 года. Начальный курс этого обучения можно прослушать в Московском трансперсональном центре. - Прим. ред.).

Цели и результаты психотерапии

Традиционное определение психической нормальности и душевного здоровья связано с фундаментальным постулатом перцептуальной, эмоциональной и когнитивной совместимости с ныотоно-картезианской картиной мира, которая рассматривается не просто как важная прагматическая структура, а как единственное точное описание реальности. Конкретнее, это означает эмпирическое отождествление с собственным физическим телом или с так называемым образом тела, принятие трехмерного пространства и необратимого линейного времени в качестве объективных и обязательных координат существования, а также ограничение собственных источников информации сенсорными каналами и записями на материальном субстрате центральной нервной системы.

Другим критерием точности в восприятии реальности является возможность согласованного подтверждения другими людьми, пребывающими в здравом рассудке и нормально функционирующими (по приведенному выше определению). Если данные, согласованные между двумя или несколькими лицами, будут серьезно отклоняться от общепринятого образа реальности, разделяемое ими восприятие по-прежнему будет рассматриваться в терминах патологии - folie a deux (помешательство вдвоем), folie a famille (семейное помешательство), предрассудки, массовая суггестия, групповая иллюзия или галлюцинация. Незначительные индивидуальные искажения самовосприятия и восприятия других могут в этом смысле характеризоваться как неврозы, если они не бросают серьезного вызова самым существенным ньютоно-картезианским постулатам. Субстанциальные и критические отклонения от согласованного описания реальности будут именоваться психозами.

Душевное здоровье определяется отсутствием психопатологии или психиатрического "заболевания"; оно не требует активного наслаждения существованием или благодарности жизненному процессу. Лучше всего это можно иллюстрировать известной формулировкой Фрейда о цели психоаналитической терапии: заменить крайнее невротическое страдание пациента нормальным несчастьем повседневной жизни. В этом смысле человек, влачащий отчужденное, несчастливое, никому не нужное существование, в котором преобладают потребности к излишней власти, состязательность и ненасытные амбиции, будет тем не менее подпадать под широкое определение душевного здоровья, если он не страдает клиническими симптомами или не проявляет их. Кроме того, при общем отсутствии ясности в критериях душевного здоровья некоторые авторы включают сюда такие внешние показатели, как колебание достатка, изменение профессионального и социального статуса и "житейскую приспособляемость".

Современные исследования сознания уже накопили массу данных. указывающих на неотложную необходимость пересмотреть такой подход. Новое определение здорового функционирования должно включать в качестве критического фактора признание и культивирование двух взаимодополняющих сторон природы человека - его существование в качестве отдельной материальной сущности и в качестве потенциально безграничного поля сознания. Я уже описывал два соответствующих этим сторонам эмпирических модуса сознания - холотропический и хилотропический. В соответствии с этой концепцией "умственно здоровый" человек, функционирующий исключительно в хилотропическом режиме, хотя и не проявляет клинических симптомов, отрезан от жизненно важного аспекта своей природы и не функционирует сбалансирование и гармонично. Человек с такой ориентацией опирается на линейное понятие о существовании, в котором преобладают программы выживания, он смотрит на жизнь с точки зрения ограниченных приоритетов: я. мои дети, моя семья, моя фирма, моя религия, моя страна, моя раса, и не способен видеть и испытывать объединяющий холистический контекст.

Такой человек мало способен получать удовольствие от своей повседневной деятельности и вынужден поэтому прибегать к сложным схемам, связанным с планами на будущее. Возникает подход к жизни, основанный на ощущении ущербности, на неспособности вполне радоваться тому. что есть. и на болезненном осознавании нехватки. Такая общая стратегия жизни характерна для конкретных людей и конкретных обстоятельств, но, в конечном счете, представляет собой подвижный паттерн, лишенный конкретного содержания. Значит, он вполне может сработать и при крайних размерах богатства, власти, славы и способен менять свои конкретные формы по мере изменения условий. Человеку, в жизни которого доминирует такой механизм, всего не хватает, никакое обладание и никакое достижение не принесут ему подлинного удовлетворения.

Тогда, если цель раз за разом не достигается, продолжающаяся неудовлетворенность рационализируется и воспринимается как неумение создать желанный набор условий. Но даже если проект удается, это все равно не приносит желаемого эмоционального результата. В этом случае причиной неудачи считается неправильный выбор или недостаточная значительность избранной цели - проект заменяется еще более амбициозным. Это приводит к тому, что сами индивиды называют "крысиной возней", "битьем головой о стену", - к эмоциональной жизни, заполненной фантазиями о будущем, и к веренице прожектов, выполнение которых никогда не приносит чувства завершенности. В экзистенцианалистской литературе это называется "авто-проецированием". Жизнь такого человека наполнена ощущением бессмысленности, бесполезности и даже абсурдности, которое не устраняется никаким видимым успехом. И часто бывает, что в таких условиях большой успех влечет за собой глубокую депрессию - полную противоположность тому, что ожидалось. Джозеф Кемпбэл так описывает эту ситуацию: "добраться до вершины лестницы и обнаружить, что она стоит не у той стены".

Существованию личности, чей эмпирический мир ограничен лишь хилотропическим модусом, свойственна неаутентичность. Она характеризуется отсутствием подлинности, избирательным фокусом на преследовании целей и неспособностью воспринимать жизненный процесс с благодарностью. Типичными чертами такого способа бытия в мире являются излишняя занятость прошлым и будущим, недостаточное осознание настоящего момента и исключительное внимание к манипуляциям во внешнем мире. связанное с крайним отчуждением от внутреннего психологического процесса. Болезненное осознание ограниченного диапазона жизни для всех проектов, которые нужно осуществить, чрезмерная потребность контролировать, неспособность вынести непостоянство и старение, глубоко скрытый страх перед смертью являются важными дополнительными атрибутами.

Спроецированный на социальную и глобальную ситуацию, этот модус переживания фокусирует внимание на внешних показателях и на объективных параметрах, видя в них "индексы уровня жизни и благополучия. Появляется тенденция мерить качество жизни объемом материального производства и обладания, а не характером жизненного опыта и не субъективным ощущением удовлетворения. Более того, такая философия и стратегия жизни считается естественной и логичной. Характерные черты этого подхода - близорукая тяга к безграничному росту, эгоистическая и состязательная ориентация, неуважение к природным циклам и холистическим взаимозависимостям -укрепляют и усиливают одна другую. А вместе они намечают роковую траекторию с ядерн


Поделиться:

Дата добавления: 2015-07-26; просмотров: 82; Мы поможем в написании вашей работы!; Нарушение авторских прав





lektsii.com - Лекции.Ком - 2014-2024 год. (0.009 сек.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав
Главная страница Случайная страница Контакты