Диалектическая логика Платона.

В отличие от платоновской гераклитовская диалектика была попыткой механически соединить эмпирический мир с диалектикой и субстанцией. Гераклит своё субстанциальное начало (Логос, «разумное пламя») вносит в мир телесности, пытаясь более последовательно обосновать его существование. Однако в итоге вынужден признать, что реально, истинно именно субстанциальное, а феноменальный мир неподлинный. В отношения телесного мира он внёс диалектику Логоса - единстава (которое он иногда полагал тождеством) противоположностей. Статичные и самоизолированные противоположности пифагорейцев были алогичны. Гераклитовские противоположности перешли в движение и взаимопревращение. Однако диалектика эклектически смешанная с эмпиризмом лишала субстанциальность прочного, неизменного и равного себе качества. Этого было недостаточно для обоснования монизма, зато достаточно для критики. Как заметил впоследствии Платон, гераклитовская диалектика (логика) была неполноценной, ущербной. Взаимное превращение, переход одной противоположности в другую (вне субстанции) не есть ещё истинное тождество, логика требует наличия некоторого постоянного опосредствующего звена, которое и выражает субстанцию опосредства. Гераклитовское тождество оказалось временным, в сфере телесности превалировало раздвоение (ведь Логос, хоть и управляет всем, но отрешён от всего, т.е. внешен телесности). В диалоге «Пир» Платон выступил против главного дефекта гераклитовской диалектики - против раздвоения единого на несогласованные начала. У Гераклита «единое, “расходясь, само с собою сходится” …, но из начал различных, покуда они различны между собой, согласия не получается» [«Пир», 187 - b]. Тождественность гераклитовских противоположностей фиктивна, ибо возникнув из «единого» вначале, они затем нарушают единство, превращая его в пустую декларацию (то, что «по природе» есть «одно», эмпирически обнаруживается как «два»). Не у Гераклита, а именно «в философии Платона диалектика впервые встречается в свободной научной и, следовательно, объективной форме» [48, с. 7]. История подтвердила верность платоновской критики гераклитовской псевдодиалектики в ёмкой формуле: "река течёт только для глупцов, для мудрецов она стоит".

Сократовский переворот позволил реализоваться истинному тождеству противоположностей. Эта идея наиболее полно развита Платоном. В "Пармениде" Платон излагает диалектическую логику в наиболее полном виде, как концепцию понятия. Именно её перенял и развил впоследствии Гегель и сделать это было возможно только при глубоком понимании интуитивных законов (принципов построения) диалектической логики.

Изложение логики в диалоге предваряет выяснение различий в позиции элеатов - Парменида и Зенона. Платоновский Зенон, как и исторический его прототип, это в первую очередь критик позиций эмпиризма, непоследовательности и противоречивости последнего. Это не сразу становится понятным, поэтому их собеседник Сократ вначале высказывает некоторое недоумение: "... один из вас утверждает существование единого, другой отрицает существование многого, но каждый рассуждает так, что кажется, будто он сказал совсем не то, что другой ..."["Парменид", 128b].

Зенон объясняет смысл своих рассуждений: логические (т.е. формально-логические) следствия положения "существует многое" в процессе рассуждений могут привести просто к смешным выводам, как и изолированное утверждение о существовании единичного ["Парменид", 128d]. Сократ чётко схватывает недостатки эмпирического познания вещественно-телесного мира (он сам вместо познания видимых вещей обращается к тому, что можно постичь разумом["Парменид", 135e]): "... если кто примется показывать тождество единого и многого в таких предметах, как камни, брёвна и т.п., то мы скажем, что он приводит нам примеры многого и единого, но не доказывает ни того, что единое множественно, ни того, что многое едино ..."["Парменид", 129d]. То, что Платон, пытаясь соблюсти логику, доказывает в диалогах, в сущности имеет интуитивную посылку (о которой он наиболее чётко высказался в "Меноне"), а главная её установка радикально антиредукционным способом разделяет мир идей и мир вещей. Вещи не являются подобиями или отражениями идей, хотя каким-то непонятным образом, в каком-то отношении они всё-таки причастны друг другу. Мир сверхчувственного и мир чувственно данного существуют каждый сам в себе, сам для себя ["Парменид", 133e - d], каждый со своей логикой, но в то же время в известном смысле (не в рамках диалектической логики) они представляют один и тот же мир, ибо вещественно-телесное есть производное субстанции.

Элеаты дали трактовку бытия как тождественного самому себе, неизменного, вечного, неподвижного, не расчленённого на части и т.п. Довольно часто этот подход трактуется с позиций формально-логического закона тождества А=А (у Т.Ю. Бородай, П.П. Гайденко и др.). Однако элеатское бытие - продукт интуиции (врождённой интуиции) и потому в их учении представлено не бытие, а лишь момент бытия. Формально-логические выводы делаются только из этого уже интуитивно данного момента. Платон в "Пармениде" использует в диалогах имена элеатов именно для завершения их же логики, но уже в законах логики диалектической. Он показывает всё, что следует из этой интуитивной посылки. Формально в диалоге рассматривается диалектика единого и многого, но законы диалектической логики утверждают, что речь идёт о бытии и только о бытии (круг в понятии, тождество всех моментов бытия: "предикат есть субъект" и т.д).

Платоновский диалог в "Пармениде" представляет собой изложение диалектической концепции понятия. Понятие, как диалектическая категория, противоречиво и даже алогично с точки зрения вербального формально-логического мышления, но истинно для субстанциального бытия, которое дано субъекту не в опыте, а интуитивно. Схема концепции понятия проста: выдвигается суждение (тезис), рассматриваются его характеристики и вытекающие из него утверждения или отрицания следствия. В таком же порядке рассматриваются антитезис и синтез. Но в суждении по кругу именно такая последовательность совершенно не важна. Поэтому схему можно менять произвольно: предикат - субъект - второй предикат или даже начинать с субъекта, ибо движение понятия, завершающееся (а точнее, не завершающееся) в круге, восполнит все пробелы. Можно исследовать любой из предикатов, например единое, как у Платона, всё-равно исследуется бытие (субстанция), ибо в диалектической логике "предикат есть субъект" - это чётко эксплицировал Гегель. Когда эмпиризм оценивает последнее обстоятельство как гипостазирование категорий, то он просто изолирует моменты диалектического суждения и застревает, зацикливается на них.

Итак, если есть тезис, то может ли он быть противоположен себе т.е. превратиться в антитезис? Если есть единое, то может ли быть оно многим? ["Парменид", 137c]. Определённый момент суждения утверждает, что может ["Парменид", 143], но этому суждению предшествует обоснование. Найдя в едином все признаки абсолютного сверхчувственного бытия, Платон в последующем выясняет, что при этом оно не тождественно иному, но и не отлично от иного ["Парменид", 139c], более того, его абсолютность не мешает ему быть нетождественному и самому себе ["Парменид", 139d]. Единое самотождественно и абсолютно, но это лишь момент суждения, ибо тождество чуждо единому ["Парменид", 139c]. Следующий момент - начало отрицания единого, которое "не будет равным ни себе, ни другому" ["Парменид", 140d].

Устами Парменида Платон напоминает о вневременном характере диалектической логики: единое, т.е.бытие, не существует во времени ["Парменид", 140 - 141b]. И так как оно вневременно, "единое не причастно времени и не существует ни в каком времени" ["Парменид", 141d] и потому оно не становится по ходу диалога, а уже есть и было отличным от иного и тождественным ему.

Возвращаясь, рефлексируя к исходному дуализму вещей и идей, Платон подчёркивает, что единое не причастно и тому бытию (своему омониму), которое существует во времени ["Парменид", 141e]. В этом смысле "единое никоим образом не существует" ["Парменид", 141e]. И не случайно Платон подчёркивает, что «слово "существует" будет означать нечто другое, чем "единое"» ["Парменид", 142e]. Существование во временном вещественно-телесном смысле - это омоним по отношению к существованию в диалектике. В диалектической логике оно причастно бытию ["Парменид", 142e] и более того, может выступать субъектом логики (третьей категорией): бытие и единое не тождественны (как моменты суждения), но «относятся к одному и тому же "существующему единому", которое есть целое, а единое и бытие - его части» ["Парменид", 142d], т.е. моменты. Бытие и единое не тождественны, но "каждая из этих двух частей в свою очередь содержит единое и бытие" ["Парменид", 142e] и таким образом, будучи противоположными, они тождественны, тождественны в своём основании - в "существующем едином", которое как очередной субъект (момент) в движении диалектической логики представлено бесконечным множеством моментов ["Парменид", 143] ("снятых" моментов по терминологии Гегеля). Диалектическое единое, следовательно, множественно ["Парменид", 143]. От обыденной эмпирической множественности это последнее отличается тем, что пронизано разумом ["Парменид", 143], они омонимы.

В свою очередь, иное, или множество, не тождественно единому и бытию, но тождественно каждому из них в отдельности ["Парменид", 143e - d]. В итоге, и единое расчленено на множество ["Парменид", 144d] и частей бытия (субъекта логики) оказывается множество ["Парменид", 144b - e], ибо ни бытие не отделено от единого, ни единое от бытия" ["Парменид", 144d - e].

Рассудочная аргументация в своей алогичности была бы просто безрассудством, если бы движение диалога в диалектической логике не канализировалось её законами и главное - интуитивным пониманием тождества противоположностей. Платон и показывает, как всю диалектику можно свести к нулю, если вместо интуитивного момента переключиться на "очевидное" - эмпирические свойства. Он демонстрирует, как можно словно по ступенькам, спуститься к тому, от чего вначале отрывались. Платон вводит в суждения эмпирические свойства: вначале "соприкосновения" единого ["Парменид", 148d - 149d], затем категории "больше" и "меньше" ["Парменид", 149d - 151e], возникает категория времени ["Парменид", 151e - 156], множество как число ["Парменид", 153 - 153b], эмпирически понимаемое возникновение (начало и конец) ["Парменид", 153b - 156], движение и покой ["Парменид", 156c - 156e] и др. Единое теряет диалектическое содержание и превращается в свой омоним. Теперь возможно и мнение о нём и чувственное его восприятие.

Продолжая диалектическую логику, Платон переходит к очередному субъекту (обозначению бытия) - "единому целому" ["Парменид", 157c], - через диалектику целого и частей опосредующуюся в беспредельном. Через части и целое беспредельное причастно пределу ["Парменид", 158d], движение опосредуется в покое ["Парменид", 159 - 159b]. Вновь очередной круг в суждении замыкается и единое приходит к самоотрицанию, оно "не есть единое ни по отношению к себе самому, ни по отношению к другому" ["Парменид", 160b].

Ничего не изменяется в диалектическом круге концепции понятия, если начать с относительного или абсолютного отрицания единого ("единое не существует"). С какого бы момента концепции понятия ни начинать, суждение реализуется в круге. Но тут важно уточнение, которое Платон конкретизирует. Говоря гегелевским языком, в процессе взаимного опосредования противоположностей субъект логики изменяется (становится другим) это и есть отрицание или превращение в ничто прежнего бытия, его "гибель" ["Парменид", 163], вечно возобновляющаяся в круге суждений. Ибо нет отсутствия бытия у того, что мы называем несуществующим ["Парменид", 163c]. И лишь то, что совершенно непричастно бытию, не имело бы бытия и не утрачивало его ["Парменид", 163d]. Это, как понятно, эмпирическая реальность, вещественно-телесный мир.