Документ. [Национальная Комиссия ЦИК БССР

[Национальная Комиссия ЦИК БССР. Апрель 1931 г.]

Зус. сакрэтна.

У дадатак да матар”ялаў аб культурным і гаспадарчым становішчы нацменшасьцяй, паведамляем наступнае:

За апошні час значна ўзрасла контр-рэвалюцыйная дзейнасьць кулацтва і агэнтаў Польшчы і Латвіі ў мясцовасьцях з латыскім і польскім насельніцтвам. Узмоцненую контр-рэвалюцыйную дзейнасьць праяўляюць таксама каталіцкае і люцеранскае духавенства. Гэта контр-рэвалюцыйная дзейнасьць праяўляецца ва ўзмацненьні агітацыі за эмігрыраваньне з межаў Саюзу ССР, і ў насаджэньні новых контррэвалюцыйных, шпіёнскіх, паўстанчаскіх і дывёрсійных арганізацый.

Ня гледзячы на тое, што ў мінулым годзе быў зьняты цэлы шэраг гэтага роду арганізацый і высялена з межаў БССР каля 1500 сямей, органамі ДПУ раскрыты ў апошні час новыя арганізацыі контр-рэвалюцыйнага характару сярод польскага і латыскага насельніцтва.

Арганізацыі гэтыя складаюцца ў пераважнай большасьці з кулацкіх і моцна-заможных элементаў.

Пад уплывам аднэй з гэтых арганізацый – 12 сакавіка г.г. сяляне латыскай вёскі Малькова, Ліозьнянскага раёну, Віцебскай акругі, абкружылі рабочую брыгаду, якая праводзіла калектывізацыю і падрыхтоўку да вясеньняй пасеўкампаніі, і вымусілі падпісаць акт аб раздачы з амбараў абагуленнага насеньня.

Католіцкі ксёндз Вайцаховіч 17-га сакавіка г.г. сабраў у Плашаве Койданаўскага раёну (некалькі вёрст ад мяжы) малебен у зьвязку з высяленьнем кулакоў. Малебен сабраў каля 2.000 чал.; высяляемым даваліся перавагі пры заняцьці месц у касьцёле. Усе выселяемыя кулакі спавядаліся і атрымалі ад ксяндза крыжыкі і вусныя настаўленьні.

Пад уплывам кулакоў і агэнтаў Латвіі ў канцы мінулага году пачалася ў мясцовасьцях з латыскім насельніцтвам моцная агітацыя за выезд у Латвію. У Мокшанскім с/с (Віцебская акруга) былі выпадкі групавых падач заяў аб выязьдзе, з Грудзінаўскай і Мыза-Галіцкай калёніі Магілёўскае акругі мела намер выехаць у Латвію 27 сямей, у Бараўлянскім сельсавеце Віцебскае акругі зьбіраліся уехаць 12 сямей. Пры выяўленьні сацыяльнага складу гэтых сямей аказалася, што гэта амаль што выключна кулакі і моцна-заможныя.

Сярод нямецкага насельніцтва таксама меў месца ў канцы мінулага і пачатку бягучага году эміграцыйны рух. Адна нямецкая калёнія (Мазырская акруга) сабрала грошы і паслала ў Маскву свайго прадстаўніка (былы чырвонаармеец) у гэрманскае пасольства хадайнічаць аб выязьдзе за межу. У пачатку гэтага месяцу зноў у тэй жа акрузе на заяве аб выязьдзе за межу было сабрана 97 подпісаў. Вялікі ўплыў на паглыбленьне эміграцыйнага руху маюць лісты з Нямеччыны і Амэрыкі.

Аб групавых падачах заяў сярод польскага насельніцтва вестак няма. Былі выпадкі пераходу праз мяжу раскулачаных кулакоў.

Мела таксама месца зьбіраньне подпісаў сярод католіцкага насельніцтва Койданаўскага раёну на заяве – пратэсту к польскаму консулу супроць высылкі ксяндза. Сабрана каля 200 подпісаў.

Цэнтральны Камітэт КП(б) разаслаў ліст Акругкомам і Райкомам аб мерах барацьбы з эміграцыйным рухам, а таксама былі дадзены адпаведныя паказаньні работнікам, якія ўяжджалі ў нацсаветы для правядзеньня пасеўнай кампаніі. Пытаньне гэтае будзе стаяць на бліжэйшай фракцыі Прэзыдыуму ЦВК БССР.

НАМ. СТАРШЫНІ НАЦКАМІСІІ ЦВК БССР (Вансоўскі)

Адказны Сакратар (Гольмшток)

НЕМЕЦКОЕ НАСЕЛЕНИЕ МОЗЫРСКОГО ПОЛЕСЬЯ В УСЛОВИЯХ ГОЛОДА 1932-34 гг.: ЭКОЛОГИЧЕСКИЙ И СОЦИАЛЬНЫЙ АСПЕКТЫ

В начале 30-х гг. ряд регионов СССР – Украину, Северный Кавказ, Поволжье, Северный Казахстан, Южный Урал, Западную Сибирь постиг страшный голод. “Голодомор” не обошел стороной и территорию БССР.

Территория Мозырского Полесья также была поражена голодом. Первые тревожные симптомы на официальном уровне прозвучали в 1932 г. В докладной записке секретаря Наровлянского РК КП(б)Б в ЦК КП(б)Б от 3 сентября 1932 г. объясняется причина невыполнения районом плана посевной кампании озимых (по колхозам засеяно 9-10%, единоличными хозяйствами – 20-23% от плана): “…В связи с недородом озимых в этом году по причине зимней вымочки, весенней паводки и градобития ряд колхозов и сельсоветов оказались в чрезвычайно тяжелом положении в смысле обеспечения семенами…Если весь валовый урожай … пострадавших сельсоветов использовать на посев, то недостача посевного материала, чтобы выполнить план посева, выражается: по колхозам – 62,7 т и по единоличному сектору – 113,4 т ”. При этом подчеркивалось, что в 1931 г. район выполнил посевной план благодаря значительной государственной семенной ссуде. В 1933 г. райком неоднократно “информировал” ЦК о тяжелом экономическом положении “в связи с недородом на почве систематических многолетних вымочек в значительной части района”. Весьма обстоятельно ситуация была изложена в докладной записке от 12 февраля 1934 г. Особую тревогу вызывало положение южной части района – Березовского, Хатковского, Угловского, Акопского, Красновского, Александровского, Мухоедовского, Демидовского сельсоветов. Отмечалось, что здесь пахотные земли состоят преимущественно из оподзоленных супесей и песков с “высокими грунтовыми водами”. К тому же местность была заболочена и при отсутствии ирригационной системы в случае обильных осадков (по данным из другого официального документа, в Демидовском, Александровском, Мухоедовском, Красновском сельсоветах в 1933 г. непрерывные дожди шли с 29 мая по 3 июля. Во многих местах урожай вымок полностью) и осенне-весеннего половодья вымачивались посевы, затоплялись сенокосы. В результате - “недород, поражающий южную часть района уже 4 года”. При этом – “если в прошлые годы и в 1933 г. наибольшие обострения продовольственных затруднений мы имели весной и летом, то сейчас ... значительная часть (20-30 %) населения уже в январе-феврале не имеют хлеба и картофеля”. По официальным данным, в Наровлянском районе за 1932-33 гг. от голода умерло около 1000 человек.

Аналогичная ситуация наблюдалась и в Ельском районе. Спецсводки райотдела ОГПУ для информации местного партийно-советского руководства свидетельствуют об отсутствии у населения продуктов питания, семян для посева. Данные по Мелешковичскому сельсовету на 15 мая 1933 г.: “… Свирепствует голод, у единоличных крестьян совершенно отсутствует хлеб для пропитания, не говоря уже о севе, имеются факты опухания крестьян от голода, несколько случаев голодной смерти…, также имеются факты, когда мать, благодаря отсутствию хлеба, бросает своих малолетних детей и уходит неизвестно куда. … Массами крестьяне ходят на поле, где копают корни для употребления в пищу”. По Каменскому сельсовету на 22 июня 1933 г. (Сводка имела характерное название “О мероприятиях по оказанию помощи голодающим”): “20 колхозных семей не имеют хлеба, питаются исключительно травой и грибами. За июнь месяц на почве голода умерло 3 детей колхозников, сильно опухших и больных имеется 6 человек колхозников. … С появлением грибов положение несколько улучшилось…”. По этому же сельсовету на 11 июля 1933 г.: “Колхоз “Коминтерн”, д.Рудня. 22 колхозных хозяйств на сегодняшний день не имеют хлеба, питаются исключительно листьями деревьев, корой и разными травами. Многие колхозники бросили работать в колхозе и пошли на другие работы”.

Все больше людей умирало от голода. По данным ОГПУ на 1933 г. в колхозе “Большевик” Скороднянского сельсовета Ельского района: “на почве голода происходит массовое опухании колхозников, за июнь месяц от голода умерло 6 человек”. В Засинцовском сельсовете только 29 июня в д.Сугаки умерло 2 человека, в д.Якимы – 2, д.Серые – 2. “Из числа умерших 3 человека умерли на дороге, идя с работы”. В Мелешковичском сельсовете с 1 мая по 20 июня умерло 65 человек. В Скороднянском сельсовете по данным на 15 июля “умерло по колхозу “Большевик” 42 человека, единоличников – 23, колхозников колхоза “Победа” 5 человек, единоличников – 11, по колхозу “Красный трактор” колхозников - 1”. Это – далеко не вся статистика голодной смерти.

В регионе распространялась эпидемия дизентерии, увеличивалось количество людей, заболевших сыпным тифом.

Власти, естественно, не могли признать, что основная причина голода была не экологическая, а социальная. Неурожаи в регионе, связанные с природным фактором, отмечались и раньше, например, в 1926 г. В 1929 г., по официальным данным, было “очень много вымочек”. В Мухоедовском, Красновском, Александровском, Угловском и Акопском сельсоветах рожь погибла от 70 до 100%. Однако случаев голодной смерти не отмечалось. В начале 30-х гг. усиливается государственная политика “выкачки” средств из деревни для индустриализации, повышения обороноспособности страны. После выполнения обязательных поставок сельскохозяйственной продукции государству в условиях “недорода” и у колхозников, и у единоличников практически не оставалось средств для существования. К тому же хлебный рынок был централизован, а на “черном рынке” – взвинчены цены. Оказываемая государством помощь была недостаточной. Как отмечалось в докладной записке руководства Наровлянского района в ЦК КП(б)Б от 5 марта 1934 г., “продовольственная ссуда для оказания помощи колхозам в количестве 4000 пудов не покрывает и минимальной потребности района”. Районная власть просила увеличить помощь до 10000 пудов хлеба. Вместе с тем обязательные поставки государству нужно было обеспечить любой ценой, за их невыполнение следовало суровое наказание. Обращаясь в ЦК КП(б)Б и СНК БССР в сентябре 1934 г., наровлянская власть просила списать по обязательным поставкам 100т зерна, 500 т картофеля. Весьма характерным видится следующее высказывание: “Мы вопрос о невозможности выполнения (поставок. – В.П.) … не оговариваем ни с советскими, ни с партийными организациями в районе, не допускаем никаких рассуждений по этому вопросу”.

Не миновал голод и немецкое население, проживавшее в Наровлянском, Ельском, Лельчицком и других районах Мозырщины. Обострялась проблема семян и продовольствия. В уже упоминаемой записке секретаря Наровлянского РК КП(б)Б в ЦК от 3 сентября 1932 г. говорилось, что “в Березовском сельсовете единоличники собрали … 15000 р. И сейчас просят разрешения поехать в другой район закупать рожь. … 5 хозяйств продали последнего коня, чтобы на эти деньги где-нибудь на базаре закупить семена”.

Многие немецкие семьи находились на грани голодной смерти. В отчете по факту официального обследования немецкого Роза-Люксембургского сельсовета Ельского района в январе 1934 г. указывалось, что “преобладающая часть немцев продуктами питания до нового урожая не обеспечены, особенно картофелем, огородниной, а также хлебом и крупой”. Трагизмом и безисходностью наполнены строки документа “Список граждан по Роза-Люксембургскому с/с, у которых не будет хлеба и картофеля до нового урожая 1935 г.”, составленного осенью 1934 г. Из 16 семей списка 15 – немецких, из которых 7 – без хозяина “муж осужден по линии ГПУ”, “муж расстрелян”, “муж умер”), т.е. на женских плечах. Среди причин нехватки продовольствия отмечается отсутствие лошадей и семян для посева (почти у всех), у многих не было даже коровы. А в семьях – дети. У Герман Эмилии – 5 душ семьи, у Элерт Софии – 7, у Герман Петруси – 5, у Эбергарт Марты – 3, у Эбергарт Агаши – 3, у Мац Ванды – 8, у Вайс Иоганны – 7.

Усиливаются миграции немецкого населения. Массовый выезд отмечается с весны 1933 г. Так, в 1932 г. в Роза-Люксембургском сельсовете насчитывалось 142 немецких двора, в 1933 г. –110. В январе 1934 г. власти отмечали, что в Наровлянском районе 400 крестьянских семей “находятся в состоянии кочевого населения”, с осени 1933 г. по февраль месяц 1934 г. из района выехало около 500 единоличных хозяйств. Значительную их часть составляли немцы.

Переселялись в Сибирь, на Украину – к родственникам, в места компактного проживания немецкого населения, не тронутые голодом. К 1935 г. отмечается устойчивая практика переселения на Северный Кавказ, в Республику немцев Поволжья. Официальные источники свидетельствуют, что часто немцы “ ночью внезапно выезжали, оставляя свое недвижимое имущество на произвол судьбы”. С согласия властей выехать было практически невозможно. Иногда мужья уезжали раньше, а уже потом женщины с детьми. Так, в ночь с 19 на 20 августа 1933 г. “гражданка колонии Анзельмовка Тадаевская (Тадевске? – В.П.) и жена Гессе Августа, мужья которых месяц тому назад уехали в Сибирь, распродали убранный урожай озимого, уборку сенокоса не производили ... и уехали в Сибирь”. Многие возвращались, не найдя лучших условий для жизни, либо на некоторое время, как Найман Герберт с женой, приехавшие летом 1933 г. “специально с целью убрать урожай озимого и уехать обратно”.

В связи с голодом активизировалась помощь немцам, проживавшим в СССР, в том числе и на Мозырщине, со стороны зарубежных, в первую очередь, германских организаций – “Братья в нужде”, “Общество по оказанию помощи братьям в России”, “Союз зарубежных немцев”. Помощь имела адресный характер. Инициаторы на местах собирали заявления-просьбы и отвозили их в германское посольство в Москве и консульство в Киеве. Типично содержание одного из заявлений-просьб: “прошу обратить на мою просьбу внимание и дать мне помощь, т.к. мы сегодня помираем с голоду, нас Советская власть мучает, гонит в колхоз, но мы не идем, над нами издеваются, считают врагами, ... прошу поддержки, чтобы не умереть с голоду, я верующий” [8]. Заявления были персональные и коллективные. Германские диппредставительства через соответствующие организации в Германии организовывали денежные переводы (разовый перевод составлял около 8 немецких марок) и продуктовые посылки адресатам по линии “ТОРГСИНа”. Помощь могла быть многоразовой.

Акция по получению помощи приобретала массовый характер. К февралю 1934 г. около 75 % всех немецких семей Березовского сельсовета регулярно получали денежные переводы, к апрелю месяцу этого же года – 80 % немецкого населения Наровлянского района. В Ельском районе обращение за помощью, начавшееся в сентябре 1933 г., к февралю 1934 г. охватило 95 % немецкого населения. Для советского режима формировался устойчивый образ местных немцев как “внутреннего врага”. Кампания гуманитарной помощи была квалифицирована советской властью и органами ОГПУ как “антисоветская”, как “метод обработки немецкого населения на сторону Германии”. Ее активистам инкриминировалось участие в “немецкой фашистской организации, созданной по заданию германских дипломатов” и ориентированной на “срыв всех мероприятий Советской власти и особенно коллективизации”. Были произведены аресты и 20 немцев-жителей Наровлянского и Ельского районов в феврале-марте 1934 г. осуждены на заключение в ИТЛ на сроки от 3-х до 8-ми лет.

Однако 1934 г. ознаменовался ростом движения за получение помощи. Кроме немецкого населения в нем уже участвовали местные белорусы, украинцы, поляки, чехи. Движение охватило соседние с Наровлянским и Ельским Хойникский, Брагинский, Мозырский, Комаринский районы, сбор заявлений производился более чем в 30-ти населенных пунктах, охватив около 1000 семей. По данным на осень 1934 г. население 12-ти сельсоветов Наровлянского района участвовало в этой кампании.

Властями были приняты разные меры, чтобы не упустить данную кампанию неповиновения из-под контроля и пресечь ее. В 1934 г. вопрос о работе с немецким населением Мозырщины становится постоянным в повестке заседаний Бюро ЦК КП(б)Б, производились аресты. В Мозыре был проведен ряд судебных процессов, часто имевших открытый характер с “воспитательной” целью. Выносились карательные приговоры.

Помощь, оказываемая государством, в первую очередь была ориентирована на колхозников. “Колхозникам выдали значительно больше”, “единоличники помощи не получают” – характерные официальные свидетельства тех лет. Несмотря на все невзгоды, немцы держались за свою, пусть и трансформированную властями, но все же хозяйственную самостоятельность. По официальным данным в Роза-Люксембургском сельсовете в 1932 г. было “коллективизировано” 25 крестьянских хозяйств – 10% от всех хозяйств сельсовета. При этом в колхозах не было ни одной немецкой семьи. В 1933 г. в колхозах находилось 38 хозяйств – 17,5 % от общего количества, в том числе одно немецкое хозяйство. В ноябре 1934 г. – 87 хозяйств (41,4%), из них – 30 немецких. В Наровлянском районе в 1934 г. из 430 немецких семей в колхозах находилось 46, причем 28 из них вступило в колхозы в этом же году. С удовлетворением отмечаемый властями “надлежащий сдвиг – перелом по коллективизации немецкого крестьянства” в 1934 г. был вызван массовыми репрессиями немецкого населения с осени 1933 г. и голодом 1932-34 гг.