СУЛЕЙМАН СТАЛ УСИЛЕННО ОПЕКАТЬ ГРЕГА. КАЖДЫЙ ДЕНЬ ОН ПРИЕЗЖАЛ К МОРТЕНСОНУ, ДОСТАВЛЯЛ СЛАДОСТИ И ЛЕКАРСТВА ОТ ПАРАЗИТОВ, КОТОРЫХ ТОТ ПОДЦЕПИЛ В ВАЗИРИСТАНЕ.

В вестибюле «Инда» Сулейман сидел рядом с Грегом, как улыбающийся Будда. Руки он сложил на намечающемся животике. Выпуская изо рта клубы сигаретного дыма, развлекал собравшихся историями из своей жизни таксиста в большом городе. Сулейман принадлежал к пенджабскому большинству и никогда прежде не был в горах. Он с интересом и удивлением смотрел на людей, которые жили на самом краю света и которым приходилось учить урду.

Мимо отеля прошел Мохаммед Али Чангази в неизменных белых одеждах. Увидев его за стеклом, старый Апо Разак с бородавкой на носу наклонился и громким шепотом рассказал о том, что, по слухам, Чангази соблазнил двух сестер-немок, приехавших в Скарду в составе одной экспедиции.

«Да, судя по всему, он очень религиозный человек, — на урду сказал Сулейман, покачивая головой. — Наверное, молится по шесть раз в день. И по шесть раз в день моется». Все расхохотались, и Мортенсон в очередной раз подумал о том, как удачно ему удалось собрать этих очень разных людей.

Музафар, жители Корфе и Скарду были шиитами. Апо Разак, беженец из индийского Кашмира, и Сулейман — суннитами. Фейсал Байг, вызвавшийся быть телохранителем Мортенсона, принадлежал к шиитской секте исмаилитов. «Мы сидели, хохотали и спокойно пили чай, — вспоминает Грег. — Неверный и представители трех враждующих между собой течений ислама. И я подумал, что если мы так хорошо ладим друг с другом, то сможем добиться многого. Британцы исповедовали принцип „разделяй и властвуй“. Я же считаю, что нужно „объединять и властвовать“».

Гулям Парви спокойно рассказал собравшимся о фетве. Гнев его уже остыл, уступив место практическим соображениям. Он сказал Мортенсону, что договорился о встрече с Сайед Аббас Рисви, духовным лидером шиитов Северного Пакистана. «Аббас — хороший человек, — заметил Парви, — но с подозрением относится к иностранцам. Когда он увидит, что ты уважаешь ислам и наши обычаи, сможет нам помочь. Иншалла».

МЫ СИДЕЛИ, ХОХОТАЛИ И СПОКОЙНО ПИЛИ ЧАЙ — НЕВЕРНЫЙ И ПРЕДСТАВИТЕЛИ ТРЕХ ВРАЖДУЮЩИХ МЕЖДУ СОБОЙ ТЕЧЕНИЙ ИСЛАМА. И Я ПОДУМАЛ, ЧТО ЕСЛИ МЫ ТАК ХОРОШО ЛАДИМ ДРУГ С ДРУГОМ, ТО СМОЖЕМ ДОБИТЬСЯ МНОГОГО».

Парви сообщил также, что прошение о строительстве школы в деревне Хемасил подали шейх Мохаммед и его сын Мехди Али. Мохаммед давно соперничал с муллой Чакпо за влияние в этом районе. Он написал письмо в Верховный совет аятолл в Коме. Мохаммед просил ведущих священнослужителей Ирана определить, справедливо ли была вынесена фетва.

Хаджи Али рассказал, что встречался со старейшинами всех поселений долины Бралду. Было решено строить вторую школу в бедной деревне Пахора, которой руководил близкий друг Хаджи Али, Хаджи Мусин.

Каменщик Махмал, отлично справившийся с работой в Корфе, попросил построить школу в его родной деревне Ранга, расположенной поблизости от Скарду. Он пообещал, что в строительстве примут участие все его родственники, опытные строители.

Мортенсон подумал, как счастлив был бы Эрни, оказавшись за этим столом. Вспомнил, что сказал ему Жан, когда узнал о конфликте Чангази и Ахмалу из-за первой школы: «Детям из всех этих деревень, где тебя пытались подкупить, тоже нужно учиться».