МАТЬ ТЕРЕЗА ЛЕЖАЛА НА ПОСТАМЕНТЕ В ЦЕНТРЕ СВЕТЛОЙ КОМНАТЫ. МОРТЕНСОН ОСТОРОЖНО ОТОДВИНУЛ ДРУГИЕ БУКЕТЫ, ОСВОБОЖДАЯ МЕСТО ДЛЯ СВОИХ ЦВЕТОВ, И СЕЛ У СТЕНЫ.

Мать Тереза была этнической албанкой. Она родилась в македонском городе Скопье, в семье преуспевающего подрядчика. Тогда ее звали Агнес Гонджа Бояджиу. Уже в двенадцать лет она почувствовала стремление помогать бедным и начала готовиться к миссионерской работе. В подростковом возрасте вступила в ирландский Орден сестер Лоретанской Богоматери, потому что там активно занимались женским образованием. В течение двадцати лет мать Тереза преподавала в женской школе Святой Марии в Калькутте. Со временем стала директором школы. Но в 1946 году она услышала голос Бога, который направил ее служить «беднейшим из бедных». В 1948 году мать Тереза получила от папы Пия XII благословение на самостоятельную работу и основала в Калькутте под открытым небом школу для бездомных детей.

В 1950 году она получила от Ватикана разрешение на организацию собственного ордена — Ордена Милосердия. Главной задачей новой организации, по ее словам, была забота о «голодных, раздетых, бездомных, убогих, слепых, прокаженных — обо всех тех, кто чувствует себя нежеланным, нелюбимым и ненужным обществу».

Мортенсон, который всегда был преисполнен сострадания к отверженным, восхищался готовностью этой женщины служить несчастным. Еще в Танзании он узнал о ее работе за пределами Индии. Тогда мать Тереза создала хоспис[63]в Дар-эс-Саламе.[64]В 1979 году ей была присуждена Нобелевская премия мира. Слава матери Терезы помогала функционировать Ордену Милосердия, сиротским приютам, хосписам и школам во всем мире.

Мортенсон не раз слышал критику в адрес этой женщины. Он читал, как она отстаивала свое право получать пожертвования из «неблаговидных» источников. Деньги ей давали наркодилеры, преступники и коррумпированные политики, которые таким образом пытались купить себе спасение. Грегу было очень нелегко собирать деньги для работы в Пакистане, и он прекрасно понимал мать Терезу. В свое время она заявила: «Мне не важно, откуда эти деньги. Все деньги чистые, если идут на служение Богу».

ДЕНЬГИ МАТЕРИ ТЕРЕЗЕ ДАВАЛИ НАРКОДИЛЕРЫ, ПРЕСТУПНИКИ И КОРРУМПИРОВАННЫЕ ПОЛИТИКИ. В СВОЕ ВРЕМЯ ОНА ЗАЯВИЛА: «МНЕ НЕ ВАЖНО, ОТКУДА ЭТИ ДЕНЬГИ. ВСЕ ДЕНЬГИ ЧИСТЫЕ, ЕСЛИ ИДУТ НА СЛУЖЕНИЕ БОГУ».

«Я сидел в углу и смотрел на хрупкое тело в саване, — вспоминает Мортенсон. — Она казалась такой маленькой. Помню, подумал тогда: как удивительно, что такая маленькая женщина смогла оказать такое огромное влияние на человечество».

В зал входили монахини, чтобы отдать дань уважения матери Терезе. Они опускались на колени и прикасались к ее ногам. Мортенсон видел, что кремовый муслин савана потемнел от прикосновения сотен рук. Грег опустился на колени на холодный каменный пол и положил свою огромную ладонь на крохотную ручку великой монахини. Она полностью скрылась под его рукой.

Вернулась женщина, которая провела его внутрь. Она увидела, что американец стоит на коленях, и кивнула, словно спрашивая: «Готовы?». Мортенсон поднялся, следом за монахиней прошел по темным коридорам и вышел в жаркий и суетный город.

Таксист сидел на корточках у входа и курил. Увидев своего клиента, он вскочил. «Успешно? Успешно? — тараторил он, таща задумавшегося американца по улице, забитой рикшами, к своей машине. — А теперь, может быть, массаж?»

Зимой 2000 года в своем подвальном офисе Мортенсон не раз вспоминал о времени, проведенном рядом с матерью Терезой. Он поражался тому, как она прожила свою жизнь: не отдыхала от людских несчастий и страданий, не набиралась новых сил, чтобы продолжить борьбу. Той зимой Грег чувствовал себя совершенно обессиленным. Когда-то в горах он повредил плечо, которое так и не восстановилось. Он пытался лечить его йогой и акупунктурой, но безрезультатно. Иногда боль была такой сильной, что приходилось принимать по 15–20 таблеток обезболивающих, чтобы хоть как-то сосредоточиться на работе.

Мортенсон никак не мог привыкнуть к роли общественного деятеля. Все больше людей хотели выжать из него хоть что-то — и он замыкался в своем офисе, не брал трубку и не отвечал на сотни электронных писем.

К нему обращались альпинисты с просьбами помочь им организовать восхождения в пакистанском Каракоруме. Они обижались, что он ничего не делал, чтобы помочь им. Журналисты и телевизионщики хотели сопровождать его в поездках в Пакистан. Этим людям нужны были контакты, сложившиеся у Грега за семь лет. Они надеялись с его помощью попасть в удаленные регионы страны и опередить своих конкурентов. Физики, сейсмологи, этнографы и натуралисты писали длинные письма, требуя детальных ответов на научные вопросы, связанные с Пакистаном.

МОРТЕНСОН НИКАК НЕ МОГ ПРИВЫКНУТЬ К РОЛИ ОБЩЕСТВЕННОГО ДЕЯТЕЛЯ. ВСЕ БОЛЬШЕ ЛЮДЕЙ ХОТЕЛИ ВЫЖАТЬ ИЗ НЕГО ХОТЬ ЧТО-ТО — И ОН ЗАМЫКАЛСЯ В СВОЕМ ОФИСЕ, НЕ БРАЛ ТРУБКУ И НЕ ОТВЕЧАЛ НА СОТНИ ЭЛЕКТРОННЫХ ПИСЕМ.

Тара посоветовала мужу обратиться к знакомому психоаналитику в Боузмене. Мортенсон стал регулярно посещать сеансы, пытаясь понять причины своей замкнутости, которая проявлялась только в Америке. Ему нужно было научиться справляться с гневом на тех, кто хотел получить от него больше, чем он мог дать.

Дом тещи Лайлы Бишоп стал для него убежищем. Особенно хорошо он чувствовал себя в подвале, где находилась библиотека Барри Бишопа. Он часами читал книги о миграции народа балти из Тибета или перелистывал том с редчайшими черно-белыми снимками К2 и других гор.

Только когда вся семья собиралась в столовой на обед, Мортенсон отрывался от книг. К тому времени Лайла Бишоп уже поняла тревогу дочери. «Мне пришлось признать, что Тара была права: с „мистером Совершенство“ что-то происходит», — вспоминает Лайла. Как и дочь, она почувствовала, что этот огромный немногословный мужчина, который жил рядом с ней, сделан из другого теста.

«Как-то зимой мы устроили барбекю. Я попросила Грега выйти на улицу и перевернуть рыбу на гриле, — вспоминает Лайла. — Через минуту я выглянула во двор и увидела, что он босиком стоит на снегу и спокойно переворачивает рыбу, словно это совершенно нормально. Думаю, для него это так и было. Тогда я поняла, что он — необычный человек».

Всю зиму Мортенсон изучал информацию о гуманитарной катастрофе, происходящей в северных регионах Афганистана. Более десяти тысяч афганцев, преимущественно женщины и дети, были вынуждены уходить на север, отступая от приближающейся армии талибов. Эти люди оказались почти на границе с Таджикистаном. Беженцы жили в глинобитных хижинах на островах посреди Амударьи. Они голодали. Им приходилось питаться травой, которая росла на берегах реки.