ТАИНСТВО МАТЕРИНСТВА

Самая очевидная из всех сил, грозящих семье разруше­нием в ближайшие десятилетия, — новая технология дето­рождения. Ныне следует считать реальной возможность заранее выбрать пол младенца или даже запрограммировать его IQ, предопределить его внешний облик и черты лично­сти. Имплантация эмбрионов, выращивание младенцев «в пробирке», возможность принять пилюлю и тем обеспечить себе рождение двойни или тройни — и более того, возмож­ность пойти в «эмбриобанк» и попросту приобрести эмбри­оны, — все это уходит столь далеко за пределы любого человеческого опыта, что в будущее надо смотреть скорее глазами поэта или живописца, чем социолога или традици­онного философа.

Принято считать, что обсуждение таких материй не слишком академично и даже легкомысленно. Но достиже­ния науки и техники — или даже одной репродуктивной биологии — могут очень скоро смести ортодоксальные по­нятия о семье и ее обязанностях. Если детей начнут выра­щивать в лабораторных колбах, то что тогда произойдет с самим понятием материнства? И что будет с представлени­ями женщины о себе, если общество от начала времен счита-

ло первейшей миссией женщин рождение и воспитание детей?

Пока что немногие социологи начали заниматься этими проблемами. Один из них — психиатр Хаймен Г. Вайтцен, заведующий психоневрологической службой Нью-Йоркской поликлинической больницы. Он полагает, что цикл деторож­дения «удовлетворяет главную творческую потребность боль­шинства женщин... Они гордятся своей способностью рожать детей... Особая аура благости, окружающая беременных жен­щин, нашла широкое отображение в литературе и искусстве как на Западе, так и на Востоке». Вайтцен задается вопросом: что произойдет с культом материнства, если «ребенок в бук­вальном смысле не будет потомством женщины, а вырастет из генетически «выдающейся» яйцеклетки, перенесенной в ее матку от другой женщины или даже из чашки Петри?» По его мнению, если женщины будут иметь общественный вес, то уже не потому, что они могут рожать детей. Близится конец мистического отношения к материнству⁴.

Не только материнство, но и само понятие родительского статуса может быть радикально пересмотрено. На деле вскоре может оказаться, что в рождении ребенка могут участвовать больше двух биологических партнеров. Доктор Беатрис Минц, специалист по биологии развития из Филадельфийского ин­ститута исследований рака, вырастила создания, которых на­зывают «мультимышами», поскольку у них много родителей. «Мультимышей» получали следующим образом: из двух бере­менных самок извлекались эмбрионы; их помещали в лабора­торную кювету и выращивали там, пока два зародыша не превращались в единый растущий эмбрион. Тогда его поме­щали в матку третьей мыши. Появившийся на свет мышонок нес на себе явные генетические характеристики обеих пар мышей-доноров. Эти типические «мультимыши», рожденные от двух пар родителей, имели белую шерсть и белые усы на одной стороне головы, темные шерсть и усы на другой сторо­не, а на теле — полосы обоих цветов. Выращенные таким об­разом 700 мышей уже произвели больше 35 000 потомков⁵. Итак, если уже есть «мультимыши», то почему бы не появить­ся «мультилюдям»?

Кого надо считать родителем при таких обстоятельствах? Когда женщина вынашивает ребенка, зачатого в матке дру­гой женщины, кто его настоящая мать? И совершенно так же — кто отец?

Когда супружеские пары действительно смогут покупать эмбрионы, статус родителей станет понятием юридическим, а не биологическим. Если такой процесс не будет под строгим контролем, то можно представить себе гротескную ситуацию: некая пара покупает эмбрион, выращивает его «ин витро»., а затем покупает второй эмбрион — от имени первого, в каче­стве его доверенных лиц. Юридически эта пара может стать «дедом и бабкой», когда первый ребенок еще будет ходить в коротких штанишках. Нам потребуется новая терминология для обозначения таких родственных связей.

Более того, если эмбрионы продаются, почему бы фир­ме не купить одну штуку? Или десять тысяч штук? И про­дать их? А если не фирме, то как насчет некоммерческой лаборатории? Еще вопрос: покупая и продавая эмбрионы, не возвращаемся ли мы к рабовладению в новой форме? Таковы кошмарные вопросы, которые нам вскоре придется обсуждать. Поэтому абсолютно неразумно размышлять о будущем семьи только в общепринятых понятиях.

Перед лицом стремительных социальных перемен и по­трясающих возможностей научной революции члены сверхиндустриального общества могут быть принуждены к экспериментам с новыми формами семьи. Возможно, пред­приимчивые малые группы будут опробовать некие экзоти­ческие семейные отношения. Они начнут с изменений существующих форм семьи.