Послесловие

Мы связались с семьей три месяца спустя. За это время мальчикам поменяли комнаты и школы, общая атмосфера значительно улучшилась, взаимоотношения перестали быть заряженными негативными эмоциями. Мэттью проходит специальное обучение, готовится изменить карьеру. На это должно уйти еще несколько лет.

Через десять лет состоялась новая встреча с родителями. Мы узнали, что молодые люди успешно работают и учатся в избранных ими областях, кто-то из них сейчас за границей. Мэттью добился своей цели и очень преуспел в новой профессии.

Заключение

В работе мы старались соответствовать принципам психодрамы и социометрии - не навязывать собственных идей, а позволять поступающей информации вести нас шаг за шагом. Внутренние монологи помогали протагонистам вывести наружу то, что обычно глубоко скрыто при осложненных личных отношениях, а также давали возможность членам семьи по-новому увидеть друг друга и лучше осознать происходящее. Остальные психодраматические техники использовались весьма экономно. Мы не учили этих людей быть терапевтами друг для друга, а лишь пытались сделать их более чувствительными к своим и чужим потребностям. Два раза мы делали полный обмен ролями - в двух парах сестер; нужно было укрепить их отношения и ослабить напряженность. Обмен ролями не использовался там, где его можно было рассматривать как средство побольнее задеть чьи-то чувства или получить больше власти и влияния на другого. Чтобы оказать поддержку, подтвердить гипотезу или прояснить какой-то вопрос, мы прибегали главным образом к технике самопрезентации.

Мы исходили из модели здоровья, а не патологии. Там, где патология мешает проявлению здоровых сторон личности, лучшее, что может сделать терапия - это попытаться достичь автономного исцеляющего центра. В рамках такого подхода мы уделяли достаточно внимания предъявленной проблеме, но при этом старались собрать больше информации о семье, прежде чем решить, что именно является самой важной проблемой. Поэтому мы начали не с нее, а с попытки войти в семейную организацию. Мы использовали их самый недавний совместный опыт, чтобы своими глазами увидеть разные стороны взаимодействия в семье. В процессе работы мы следовали за участниками действия, а они, в свою очередь, позволяли нам направлять себя.

Исследования взаимодействия времени и пространства уже применялись нами в семейном консультировании. Проблема, предъявленная одной из семей, - дети бросались едой через стол друг в друга. Пожелания детей, с кем бы они хотели сидеть за столом рядом, расходились с требованиями родителей. Изменив навязанный родителями порядок, мы легко разрешили семейпые трудности.

Другой пример: в санатории для детей с неврологическими расстройствами мы также по-новому рассадили детей в столовой, в соответствии с их социометрическим выбором, нарушив порядок, навязанный персоналом. Сотрудники санатория сообщили нам в дальнейшем, что число стычек, споров, конфликтов, уровень шума и битье посуды во время еды значительно снизились. Через месяц администрация санатория сделала еще более поразительный вывод об общем улучшении физического состояния детей, что подтвеждалось объективными данными (Z.Моreno 1966:231 - 42).

Социометрические исследования отношений в среде девочек-подростков, воспитанниц интернатов, показали, что побеги там происходят не как отдельные случаи в результате личных конфликтов один на один, а являются как бы частью системы, своего рода цепной реакцией. В описанной нами семье прямое влияние родственников друг на друга гораздо более интенсивно и эмоционально заряжено (J.L.Моreno 1953:441 - 5).

Остается открытым вопрос: смогла бы данная семья справиться со своими проблемами без нашего вмешательства? Они могли быть не готовы принять помощь со стороны. Ответ один: мы и сами не знаем. Весьма вероятно, что определенные положительные перемены могли бы произойти и сами по себе, либо другая форма терапии оказалась бы столь же эффективной. Но факт есть факт: изменения к лучшему произошли за короткий период времени, и наше вмешательство помогло перестроить определенные модели поведения, которые корнями уходили в прошлое и не могли измениться сами по себе.

Роли и ролевые взаимодействия часто запутываются и фиксируются так, что людям трудно избавиться от них без посторонней помощи. Разумеется, болезнь отсутствующего члена семьи активно влияет на развитие событий, а сам он при этом остается недосягаемым для изменений.

Можно предположить, что некоторые положительные сдвиги произошли благодаря когнитивному осознаванию, потребности в эмоциональном удовлетворении, катарсису, интеграции. Важно, что семья поняла: начинать действовать по-другому можно тогда, когда начинаешь смотреть на мир по-другому.

“Проблемы, которые мы хотим изменить, относятся не собственно к объектам или ситуациям, то есть к “реальностям первого порядка”, как я их называю; они относятся к смыслу, значению, ценности этих объектов и ситуаций - “реальностям второго порядка”. Как сказал Эпиктет 1900 лет назад: “Нас беспокоят не сами события, а наше мнение о них”.

(Watzlawik 1987:140 - 2)

Следовательно, если мы и помогли чем-то этой семье, то лишь потому, что сумели повлиять на их восприятие друг друга. В свою очередь это изменило их взаимоотношения, что привело к достижению внутриличностной и межличностной интеграции. Для них изменился не только внутренний, но и внешний мир.

Так все-таки психодрама - это наука или искусство? Можем ли мы вообще проводить такое разделение в психотерапии? Ведь по сути психотерапия и есть синтез, или смешение. Вот что сказал Отто Ранк об игре, чем в конце концов и является психодрама - игрой в жизнь, но с серьезными намерениями:

“Игра, в конце концов, отличается от искусства не только концептуально, но и фактически. Общим для них является соединение реального и кажущегося. Но игра - это не просто фантазия, это фантазия, переведенная в реальность, проигранная и прожитая. В игре, как и в изобразительном искусстве мы встречаемся с двойственностью сознания видимости и реальности, но в игре все-таки больше от реальности, тогда как изобразительное искусство довольствуется видимостью”.

(Rank 1968:356)