Лестница судного дня

«Я так устала от постоянных воплей и крика», – сказала Элис.

Я ей верю.

Ее сыну Тоби было четырнадцать лет, и он был полным отморозком. Элис развелась с отцом Тоби семь лет назад и воспитывала сына одна. Отец Тоби завел детей где‑то в другом месте.

Очень мило.

Последние несколько лет жизнь Элис становилась всё труднее. Как только Тоби вступил в подростковый возраст, он внезапно превратился из довольно милого малыша в «мешок с дерьмом», как его описывала сама Элис, стал резким, грубым и постоянно был зол. Более того, казалось, ему доставляет какое‑то извращенное наслаждение выводить мать из себя. Чем больше она теряла над собой контроль, тем большее удовольствие он от этого получал.

Элис тонула в сточной канаве отчаяния и неадекватности. Однажды психолог Гарри Стэк Салливан предположил: если обезьянку посадить в клетку и беспричинно бить током, у той начнется депрессия. Так оно и произошло. Кто бы мог подумать, что хаотические, неуправляемые электрические разряды вгонят обезьянку в депрессию? Гарри Стэк Салливан – вот кто. Я полагаю, что у обезьянки Гарри и мамы Тоби много общего.

«Как вы действовали?» – спросил я.

Она пожала плечами: «Кричала, сажала под домашний арест, отбирала его вещи, не давала денег, кричала еще больше. Ничего не помогает».

Я тщательно изучил Тоби. Он был еще мальчиком. Ему было четырнадцать лет, типичный игривый период. Пятнадцатиметровый пуленепробиваемый гигант. Он думал, что будет свободно жить своей жизнью: подальше от ворчащих, занудных матерей и призраков несуществующих отцов. Но это было худшим, что могло с ним произойти: поставьте за штурвал корабля четырнадцатилетнего, и он на полном ходу направит судно на айсберг, чтобы сыграть с ним в «слабо»[26].

«А чего хочешь ты, Тоби?» – спросил я его.

Он только пожал плечами, этакий сердитый Рэмбо‑подросток, как многие мальчики его возраста. На самом деле он не знал, чего хочет, вернее, что ему нужно. Думал, что знает, но ошибался.

Я сочувствовал Элис. Она была в беде. Воспитывать сына одной и так нелегко, а тут еще милый маленький мальчик, которым он когда‑то был, становится грубым, неблагодарным головорезом в человеческом обличье.

«Тоби, – спросил я, – который час?»

Он сердито посмотрел на меня, а потом мельком взглянул на свои часы: «Полтретьего».

Я улыбнулся: «Хорошо. Ты умеешь узнавать время по часам, это всё, что мне нужно. Я должен выставить тебя за дверь, чтобы обсудить с твоей мамой, как лучше тебя наказывать, когда ты бываешь грубым. Не хочешь выйти на улицу и сделать самодельную бомбу или ограбить банк, пока мы разговариваем?»

Тоби выглядел так, как будто не знал, злиться ему или смеяться, но все‑таки встал и вышел.

«Что ж, Элис, – сказал я, – давайте составим небольшой план. У меня есть кое‑что, что я называю „Лестницей судного дня“. Вообще‑то это довольно эффективное средство, чтобы управлять поведением ребенка. Объяснить, как это работает?»

Элис кивнула, но я заметил, что это был один из тех кивков «ну‑вот‑опять‑всё‑по‑новой». Она всё это уже слышала.

Я же был уверен, что это не так.