Черноморская группа войск

На третьи или четвертые сутки пребывания в Тбилиси (мы встречали эшелоны с курсантами ВОШОН из Москвы) стало известно, что войска Северной группы войск Закавказского фронта продвинулись вперед на 300 — 320 километров, освободили многие города, в частности, Черкесск, Невинномысск, Ставрополь и Армавир, соединились в районе Сальска с наступающими войсками Южного фронта. Однако в расположение наших сил вышла только группа Конисареса.

Не лучше обстояло дело в полосе Черноморской группы войск. Успешно продвигавшаяся на северо–запад 56–я армия после ожесточенных боев вырвалась из гор на кубанскую равнину, приблизилась к Краснодару, но из действовавших под Краснодаром групп диверсантов вышла к своим лишь группа Хосе Виески.

Об остальных, увы, по–прежнему ничего не было слышно.

Надеясь получить какую‑нибудь информацию о наших людях у партизан, я отправился в Сочи, в Южный штаб партизанского движения, к его начальнику П. И. Селезневу. Всего год назад Петр Иануарьевич, досадуя, сказал мне, что с подготовкой партизан в крае перестарались, а вот теперь возглавлял партизанский штаб.

К сожалению, о судьбе наших групп Селезнев ничего не знал. Объяснил: здешние партизаны из‑за трудных природных условий — кругом степь — вынуждены действовать либо с баз в горах, либо в подполье, и связь с ними затруднена.

— Не волнуйтесь, если что‑нибудь узнаем, немедленно сообщим в штаб фронта! — сказал Селезнев. — Да и вообще дни гитлеровцев на Кавказе сочтены!

Из Сочи, благо недалеко было, я съездил в Адлер и Туапсе, познакомился с людьми из тех диверсионных отрядов, про которые говорил Слюнин. За исключением испанских товарищей и нескольких командиров из ВОШОН, это были девятнадцати–двадцатилетние парни — жизнерадостные, веселые, рвущиеся в бой, но наивные, не имеющие никакого представления о действиях во вражеском тылу. Их следовало серьезно готовить.

В Туапсе меня разыскал по телефону Чепак. Сказал, что в отряды ВОШОН прибывают из местных военкоматов юноши–испанцы (детьми их вывезли из фашистской Испании, они выросли, считают СССР своей второй родиной!) и численность их уже далеко превысила численность, указанную для отрядов ВОШОН в документах штаба тыла Красной Армии. Как быть? Ребят надо кормить, одевать и обувать!

Еду в штаб тыла Черноморской группы войск. Встречают вежливо, выслушивают внимательно, сочувствуют и объясняют, что зачислить на довольствие «лишних людей» не имеют права:

— Лимит есть лимит, товарищ полковник!

Делюсь своей заботой со старым знакомым — разведчиком полковником Егнаровым:

— Понимаешь, телеграмму в Москву отстучал, но когда еще ответят!

— Так обратись в Военный совет группы войск! Чего проще! Кстати, члена Военного совета ты должен знать. Это ж Колонин!

Верно, генерал–майора С. А. Колонина я знаю по службе еще с тридцатых годов, встречались с ним в начале войны на подмосковных рубежах. Это человек умный, инициативный, решительный, он наверняка поможет!

Колонии понял с полуслова:

— Пойдемте к командующему, сразу все и решим!

Пропуская меня в кабинет командующего Черноморской группой войск генерал–лейтенанта И. Е. Петрова, член Военного совета объявил:

— Диверсанта привел, Иван Ефимович!

Петров поднял голову от бумаг, сверкнули стекла пенсне, брови сошлись к переносице.

— Шучу! Своего диверсанта! — рассмеялся Колонии. — Тут вот какая загвоздка…

Вряд ли кто из старших офицеров Красной Армии не слышал в те времена о Петрове, об его мужестве и полководческих качествах. Руководитель обороны Одессы и Севастополя, он уже тогда становился легендарной личностью, хотя богатырской внешностью не отличался, походил то ли на врача, то ли на учителя. Вот только глаза… Это были глаза бесстрашного, волевого человека!

Выслушав Колонина и меня, Петров приказал включить всех испанских юношей, вступивших в отряды ВОШОН, в состав Черноморской группы войск, зачислить на все виды довольствия, а затем стал расспрашивать о старых испанских бойцах и о курсантах ВОШОН.

Ответив на вопросы командующего, я высказал опасения по поводу неудачных выбросов диверсионных групп с самолетов:

— Есть основания думать, что некоторые летные экипажи не имеют опыта десантирования, товарищ генерал–лейтенант. Тем более ночного.

Петров возразил, что опыт — дело наживное, и посоветовал подумать о возможности десантирования наших людей морским путем.

— Согласуйте этот вопрос с разведчиками Черноморского флота, — сказал Петров. — Но прежде всего обратитесь в наше оперативное управление, ознакомьтесь с обстановкой и составьте план действий на коммуникациях противника.

Указаниям Петрова я последовал немедленно. Представился начальнику штаба Черноморской группы войск генерал–майору Ермолаеву, командирам оперативного управления штаба. Меня ввели в курс дела. Условились, что предложения о действиях на коммуникациях противника я представляю по возвращении из штаба Черноморского флота.

— Штаб моряков находится в Поти, — сказали мне. — Быстрее всего добираться туда на торпедном катере. Если хотите, мы позвоним морякам…

Сто десять километров от Сухуми до Поти торпедный катер преодолел за час с небольшим. Но какой это был час! Оказалось, тряска на катере даже при малой волне больше, чем в кузове грузовой машины, которую шалый шофер гонит по жердевой дороге со скоростью в восемьдесят километров! Весь путь я простоял на полусогнутых ногах, судорожно цепляясь за поручни… Вознаграждением за это стала приветливость моряков. Начальник разведотдела штаба Черноморского флота капитан первого ранга Намгеладзе не только рассказал о возможностях десантирования морским путем, но и ознакомил с наиболее выгодными местами высадки на побережье, начиная с Новороссийска и кончая Крымским полуостровом. Обещал диверсионным отрядам полное содействие.

Учитывая мнение моряков и замыслы оперативного управления штаба Черноморской группы войск, мы с Чепаком разработали и представили генерал–майору Ермолаеву план нарушения работы коммуникаций врага перед фронтом Черноморской группы войск диверсионными средствами. Произошло это в канун боев за всем известную Малую землю.