Железнодорожная торпеда

Произошло так. Несколько попыток партизан подобраться к мосту окончилось неудачей. Мост охраняли четыре дзота, пулеметчики, три полковых миномета и батарея зенитных орудий. Открытая местность и высокая железнодорожная насыпь, на которой располагалась охрана, позволяли фашистам вести круговой обстрел. Берега Уборти враг густо заминировал, минные поля обнес колючей проволокой в четыре ряда, а путь при въезде на мост с обеих сторон перекрыл металлическими воротами. Как говорится, мышь не проскочит. А партизаны проскочили!

Разведка Грабчака установила, что дважды в неделю к мосту приезжает на дрезине местный фашистский комендант, проверяет, как несут службу подчиненные. Это и натолкнуло на мысль провести неординарную диверсию…

Работа шла две недели. Из двух колесных вагонеточных скатов партизаны соорудили платформу дрезины, установили на ней мотор, нагрузили дрезину пятью неразорвавшимися авиабомбами и укрепили среди бомб длинную жердь, чей нижний конец соединили проволокой с чекой взрывателя в подрывном заряде. Коснувшись верхним концом мостового пролета, жердь неминуемо отклонилась бы, и натянувшаяся проволока вырвала бы чеку… Затем на авиабомбы усадили «коменданта» и «моториста» — набитые травой и ветками трофейные вражеские мундиры.

К четырем часам 31 октября дрезину–торпеду установили на рельсы вблизи деревни Тепеницы, примерно в километре от моста, завели мотор и подтолкнули.

Охрана моста не сделала по приближающейся дрезине–торпеде ни единого выстрела и не закрыла металлические ворота. Грянул мощнейший взрыв! Несколько раскосов и ветровых связей ближней мостовой фермы, нижние и верхние пояса других ферм были смяты или пробиты.

Ошарашенные гитлеровцы открыли бешенный огонь лишь десять минут спустя после диверсии. Исключительно для очистки совести или от страха. А для того чтобы кое‑как отремонтировать мост и с великими предосторожностями, медленно пропихнуть к нему очередной состав, им понадобилось целых четверо суток!

Оскандалившиеся оккупанты сочинили легенду о некоей сверхсложной торпеде, доставленной на Уборть якобы «из самой Москвы» и управлявшейся «красными камикадзе» — советскими офицерами–смертниками, которые‑де и погибли, ворвавшись с «торпедой» на мост…

В УШПД мимо изобретения Грабчака не прошли. Собрали небольшую конференцию по технике, обсудили возможность создания более портативных и надежных торпед для разрушения крупных искусственных сооружений. Группа энтузиастов во главе с капитаном М. М. Тихомировым вскоре разработали опытный образец, его испробовали, внесли улучшения и стали изготовлять торпеды на предприятиях Харькова. В конце ноября на вооружении партизан поступили первые десять таких устройств. (Современные портативные железнодорожные «торпеды», оснащенные реактивным двигателем, умещаются в рюкзаке и переносится одним человеком. — Прим. ред. А. Э.).

Коль скоро речь пошла о технике, надо обязательно сказать о наших поисках в области усовершенствования различных типов МЗД; некоторые взрыватели при понижении температуры капризничали, давали отклонения в сроках замедления, а зимой, в мороз, могли отказать вообще. Мы добивались работы взрывателей — и работы надежной! — при любых погодных условиях.

Крайне напряженной и сложной стала с октября и работа по сохранению и направлению в глубокий вражеский тыл наиболее боеспособных партизанских формирований. Сама обстановка обуславливала иногда ведение партизанами боевых действий в зоне тактического воздействия войск противника, нередко — совместно с частями Красной Армии, и при стремительном продвижении Красной Армии немалое число партизанских соединений оказывалось… в нашем тылу. Мы же стремились к тому, чтобы численность партизанских соединений в тылу врага не уменьшалась, а возрастала, чтобы закаленные в боях, обладающие прекрасным опытом партизанской борьбы отряды и соединения сохранялись для дальнейших действий. Поэтому, не ограничиваясь приказами по рациям, штаб направлял во многие соединения своих представителей, добивавшихся, чтобы эти соединения, выполнив задачу по оказанию помощи наступающей Красной Армии, немедленно уходили на запад, в глубокий тыл врага, вели разведку и боевые действия там, а не вблизи линии фронта. ЦК КП(б)У целиком и полностью поддерживал Украинский штаб партизанского движения в этом вопросе. В частности, всех опытных партизан, соединившихся с наступающими войсками, ЦК направлял либо снова в глубокий вражеский тыл, либо в школу УШПД для повышения их боевой квалификации. Однако, несмотря на принятые штабом меры, некоторые отряды и соединения так и не смогли выйти в тыл противника, очутились на освобожденной территории и были расформированы. Часть их личного состава направили в армию, часть — на партийную, советскую или хозяйственную работу в освобожденных районах.

Вершигора: «Желаю совершить рейд по Германии!»

Закончился в октябре и знаменитый карпатский рейд соединения С. А. Ковпака. Самого Ковпака повидать не удалось, но в Харьков приехал П. П. Вершигора. Командуя группой отрядов, он вышел из рейда наиболее организованно. На беседу с ним Т. А. Строкач меня и пригласил.

Четыре месяца назад, в июне, я видел Петра Петровича, слышал отзывы о нем Руднева, и у меня сложился вполне законченный образ Вершигоры — образ отчаянно смелого, хитрого, прямо‑таки рожденного для приключений человека. Я и рассказов от него ожидал соответствующих. Однако, докладывая Строкачу о рейде, Петр Петрович неожиданно предстал передо мной совсем в ином свете. Я увидел хладнокровного, расчетливого, прекрасно понимающего специфику партизанской борьбы военачальника.

Напомню читателю, что рейд оказался тяжелым. Дойдя до Карпат, партизаны столкнулись с многократно превосходящими силами противника. Неравные бои пришлось вести, не имея опыта боев в горных условиях и удобного снаряжения. Соединение вынуждено было взорвать и бросить тяжелую технику, отрываться от врага, выходить в партизанский край отдельными отрядами и группами…

Вершигора случившееся не драматизировал, но и правды не скрывал и свою точку зрения на причины неудач изложил откровенно. Вывод же сделал на первый взгляд неожиданный, но совершенно верный: партизанские рейды следует продолжать, не медля с ними, и совершать рейды не только по территории Советского Союза, но и за его пределами, вступая во взаимодействие с партизанами Польши, Чехословакии, Болгарии, Румынии и Югославии. Вершигора предложил даже при соответствующих условиях совершить рейд по самой фашистской Германии!

Говорил Петр Петрович громко, живо, доводы приводил убедительные, и Строкач лишь изредка взглядывал на меня, но собеседнику не возражал. Я же слушал Вершигору с удовольствием.

На следующий день Тимофей Амвросиевич и Вершигора ездили в Военный совет 2–го Украинского фронта; по словам Строкача, Вершигора и там настаивал на проведении глубоких рейдов.

Вскоре стало известно, что Сидор Артемьевич Ковпак по возрасту и состоянию здоровья от командования соединением освобожден, уходит на советскую работу. Соединению, которым он командовал, присваивается наименование партизанского соединения имени дважды Героя Советского Союза С. А. Ковпака. Командиром соединения назначен П. П. Вершигора. Он готовится к новому рейду.

* * *

В конце ноября штаб передислоцировался в Киев. Ехали машинами. Ночевали в сильно разоренном, полусожженном гитлеровцами Конотопе. Киев выглядел опустевшим, Крещатик и Прорезная лежали в развалинах, на них не осталось ни одного целого здания. Но город моей командирской молодости был наконец освобожден и начинал новую жизнь!