Глава 12. Эти лапки, повсюду лапки

Эти лапки, повсюду лапки! Шуршат в палой листве, ищут, не отступают, эти настойчивые, неотвратимые лапки! Они пытаются залезть повсюду, тянутся к ушам, носу, губам, хотят забраться внутрь, внутрь, внутрь…

Сара проснулась, крепко сжав зубы и губы. Тело сводило судорогой. Она резко распахнула глаза и прислушалась. В лодыжке, там где ее укусила змея, до сих пор пульсировала боль. Девочка нащупала это место на ноге, оно припухло и на прикосновение отдавалось резкой болью. «Наверное, змея не была ядовитой», – подумалось ей. Она была еще жива, чувствовала боль, гул в голове, мерзкий привкус на языке. А еще на нее кто-то смотрел!

Сара молчала, не двигаясь, но ничего не могла поделать со своей дрожью. Она уже поняла, что вокруг больше нет леса. Девочка лежала в нормальной кровати, да, не в кровати в интернате, но уже и не в лесу, и за это была благодарна, хотя еще не знала кому. Она никогда в жизни не забудет ощущение, когда по ней ползали эти существа, прикасались эти острые лапки, трогали ее, царапали нежную кожу, а еще…

– Доброе утро, Сара. Как ты себя чувствуешь?

Малышка замерла, дрожь немного утихла. Голос звучал приветливо, а вовсе не злобно. Этот голос не мог принадлежать тому чудовищу, которое похитило ее. Может, он не злой? Наверное, это не тот человек, который вытащил ее из кровати, а какой-то другой, например полицейский. Полицейский спас ее, а теперь присматривает за ней!

– У меня голова болит, – пожаловалась Сара. – И пить очень хочется, – слова давались ей с трудом.

– Я так и думал, потому и приготовил для нас обоих завтрак. Можешь выпить столько молока, сколько захочешь. Ты ведь любишь молоко, верно?

Саре не хотелось говорить ему, что она ненавидит молоко. У него был такой приятный, приветливый голос, как у тех воспитателей, которые ходили с детьми на прогулку, выходя за пределы интерната.

Саре показалось, что она знает этот голос. Когда-то девочка уже слышала его, но это было давно. У нее была очень хорошая память на голоса, и она никогда их не забывала, однако они быстро перепутывались в ее голове.

– Где я? – спросила она, не ответив на вопрос незнакомца.

Сара слышала, как он подходит к кровати.

– Пойдем, Сара, сперва нам нужно позавтракать. Завтрак – это самый важный прием пищи, ты наверняка это знаешь!

Она почувствовала его руку на своей ладони и по привычке схватилась за нее, позволяя поднять себя с кровати. Встав на ноги, Сара покачнулась: у нее сильно закружилась голова, и, если бы незнакомец не поддержал девочку, она бы упала.

– Охохонюшки, милая моя, – протянул он. – Все это оттого, что ты слишком долго спишь и мало ешь. Нам пора.

Сара чувствовала на своем лице его дыхание, теплое, пахнущее зубной пастой. Вообще, от этого человека приятно пахло, словно он только что принял душ и побрызгался туалетной водой. Под верхним слоем запаха находился еще и нижний, почти незаметный, но ее острый нюх позволял уловить и его. Так обычно пахло на кухне интерната, когда на обед готовили рыбу.

– С тобой все в порядке? – Он с нежностью погладил девочку по голове.

Сару сильно тошнило, но она взяла себя в руки. Кивнув, девочка покрепче прижалась к этому приятно пахнущему человеку.

– Тогда пойдем. Тут недалеко, ты сможешь дойти. Просто держись за мою руку и иди рядом со мной. Тут много мебели, а мы ведь не хотим, чтобы ты споткнулась, верно?

– Да, – прошептала Сара.

Сжимая руку незнакомца, она последовала за ним. Кожа у него была мягкой и влажной, и чем дольше Сара держалась за его руку, тем влажнее становилась его ладонь. Они шли прямо, потом свернули за угол, протиснулись мимо чего-то: Сара почувствовала прикосновение какой-то ткани к своей руке.

– Ну вот мы и пришли. Давай я покажу тебе твой стул.

Проведя девочку вперед, он положил ее ладонь на спинку стула. Сара поняла, что незнакомцу и раньше приходилось помогать слепым: он знал, что можно отпустить ее руку, когда девочка уже нашла опору. Забравшись на сиденье, Сара облокотилась на стол. Столешница была металлической и довольно холодной.

– Итак, маленькая моя Сара, вот твое молоко. Я приготовил блины, к ним есть брусничный джем и бублики. Такое все девочки любят, верно?

Сара почувствовала, что он придвинул к ней стакан, и сжала прохладное стекло, касаясь пальцами капелек конденсата. Стакан был большим и явно полным до краев.

– Я не люблю молоко, – наконец отважилась заметить она.

В комнате воцарилась тишина. Незнакомец не двигался. Он просто стоял и смотрел на Сару. Его настроение резко переменилось, и девочка это почувствовала. Только что от этого мужчины веяло теплом и дружелюбием, теперь же от него исходили волны холода и разочарования.

– Ну что ж, – начал он, и его голос был совсем не похож на прежний, – тогда тебе стоит привыкнуть к его вкусу, потому что в этом доме маленькие девочки пьют только молоко.

– Но я…

– Нет! – крикнул он. – Ты выпьешь свое молоко! А если не выпьешь, я отведу тебя обратно в Лес Тысячи Лапок.

Сара замерла на месте.

Лес Тысячи Лапок!

Она тут же поняла, что он имеет в виду. Тот самый лес, в котором ее укусила змея, лес, где все ползало, роилось, копошилось, пыталось пролезть во все отверстия ее тела. Девочка не хотела возвращаться туда, никогда, ни за что, она будет пить молоко хоть целый день, она привыкнет к этому мерзкому, животному вкусу, если так ей удастся оградить себя от Леса Тысячи Лапок.

Слезы градом покатились по ее щекам, но девочка взяла большой тяжелый стакан и поднесла его ко рту. Она покрепче зажмурилась и глубоко вздохнула, а потом, задержав дыхание, отхлебнула молока. Так Сара обычно принимала мерзкие лекарства: если задержать дыхание, то вкус чувствовался не настолько сильно.

Прохладное молоко стекало по ее горлу. На самом деле ощущения были довольно приятными. Выпив полстакана, девочка опустила руки и выдохнула воздух.

– Ну вот, все хорошо. – Голос незнакомца вновь зазвучал приветливо. – Теперь ты можешь покушать блинчиков. Как думаешь?

Сара кивнула, лихорадочно пытаясь сдержать позывы к рвоте и не разрыдаться в голос. Она была уже большой девочкой, не пристало ей рыдать. Как-нибудь все уладится. Наверняка уладится.

Ей на тарелку положили блинчик, незнакомец даже полил его брусничным джемом. Девочка начала есть. Было очень вкусно, и она только теперь поняла, насколько голодна, но сейчас ее занимали другие мысли. Госпожа Хагендорн как-то сказала Саре, что у нее никогда еще не было таких толковых учениц, которые все схватывали бы на лету. Сара быстро училась, так было всегда, и сейчас она твердо усвоила урок.

Человек, от которого так хорошо пахло, человек, который так нежно погладил ее по голове, так крепко взял ее за руку, чтобы она не споткнулась… был тем же человеком, который оставил ее в лесу и допустил, чтобы ее укусила змея. Хотя Сара и не понимала, зачем ему это нужно, было ясно, что это злой человек и она никогда не сможет ему доверять. Девочка будет делать вид, будто доверяет ему, но, как бы он ни старался, сколько бы вкусных блинчиков ни испек, она никогда не станет доверять ему на самом деле.

За личиной доброжелательности скрывалось что-то, чего Сара не понимала, и это что-то меняло голос незнакомца, напускало холод в комнату, было мерзким, злобным и непредсказуемым. Сара подозревала, что можно обезопасить себя от этой части его личности, если делать все, что он говорит.

– Ну вот, теперь я вижу, что тебе нравится. Ты ведь проголодалась, правда?

Сара кивнула с набитым ртом и сунула в рот еще один кусок блинчика.

Незнакомец стоял рядом и смотрел на нее. Девочка чувствовала, что он улыбается, что он доволен, что комната наполнена солнечным светом. Она чувствовала все это и говорила себе:

«Ты не должна ему доверять, он злой.

Ты никогда не должна ему доверять, он злой.

Не доверяй ему, но ешь и пей все, что он тебе дает.

Когда-нибудь все наладится.

Непременно наладится!»