Е.Шварц

Евгений Львович Шварц – актер, приехавший из Ростова в Петер­бург с маленьким провинциальным театром. Театр вскоре распался. Шварц был секретарем К.И.Чуковского. Был знаком со многими писателями, вхож во многие литературные объединения. Он мог бывать на серапионовских заседаниях, куда пускали далеко не всякого.

Творческий путь Шварца начинается с тонких детских книжек, написанных легким, веселым стихом, льющимся как бы непроизвольно, без всяких усилий: "Слушайте, слушайте, дети, какой был случай на свете. Заспорили как-то два брата, черные арапчата, Ахмет и Омир, кто скорей обежит весь мир. Поспорили, повздорили – и пошли наперегонки через горы и пески".

Это были лишь первые пробы пера. Шварц долго шел к своим философским пьесам – "Тень", "Дракон", "Обыкновенное чудо". Эти драмы, прославившие Шварца, были написаны уже зрелым человеком.

Первая пьеса Шварца – "Приключения Гогенштауфена". Здесь Шварц не оригинален в выборе конфликта (тема вредительства). Но раскрыта эта тема в форме сказки.

Сказка – особый жанр, строящийся на борьбе добра со злом и непременной победе добра.

У Шварца – столкновение доброй волшебницы Кофейкиной и злой – Упыревой. Судьба Гогенштауфена и Маруси как бы арена борьбы этих сил. Тема вредительства осмысливается Шварцем нетрадиционно: Упырева не совершает диверсий на производстве, она вредит людям, мешает их счастью, а тем самым – косвенно – вредит и производительности труда.

"Голый король" (1934)

В пьесе соединяются мотивы нескольких андерсе­новских сказок: "Свинопас", "Новый наряд короля", "Принцесса на горошине".

Мотивы эти соединены почти механически, поэтому сказка оставляет впечатление недоделанности, неотшлифованности в художественном отношении. Однако интересно то, что, заимствовав героев и сюжетные ситуации, Шварц создает совершенно другие характеры по сравнению с андерсеновскими.

Его король объявляет свою нацию высшей в мире. В его стране появилась мода жечь книги.

Шварцевский Генрих не принц, а настоящий свинопас. И принцесса совсем не та нарядная и пустая кукла, что у Андерсена. Полюбив Генриха, свинопаса, она на все идет, преодолевает все препятствия ради этой любви. Мотив "Принцессы на горошине" включен в сюжет противоборства принцессы с женихом-королем. Чтобы тот отказался от нее, принцесса делает вид, что не почувствовала горошины под перинами.

Словом, тема шварцевской сказки – любовь настоящая и фальшивая; борьба за любовь, противостояние власти; пустота и самодурство власть имущих.

"Сказочность" здесь не искажение действительности. Дело в том, что сама действительность мистифицирована, а сказка лишь разоблачает мистификацию, снимает с нее покровы приличия. Для этого используются элементы разных жанров. Пантомима, цирк, репортаж с места событий. Речевая индивидуализация работает как фарсовый прием. Например, немка-гувернантка говорит совершенную абракадабру, при знакомстве произносит "und". Этот момент взят Шварцем из жизни. На встречу с иностранными гостями были командированы "Серапионы", и Всеволод Иванов, здороваясь с гостем за руку, произнес единственное знакомое ему немецкое слово "und".

В сказке широко использован мотив "одевания" – "переодевания". Генрих и его друг Христиан несколько раз по ходу действия меняют свой облик.

"Тень" (1940)

Пьеса раскрывает такую ситуацию, когда у власти оказываются "мнимые величины". Мнимое оттесняет настоящее и даже приобретает власть распоряжаться всем. И в жизни царствуют мнимый ум, мнимая любовь, мнимая честь. Огромной массе людей, находящихся в околовластных кругах (в пьесе Шварца это министры, придворные, полиция) выгодно, чтобы власть была сосредоточена в руках ничтожества, поэтому, даже когда уже доказано, что Теодор Христиан не человек, а тень, эти люди делают вид, что ничего не произошло, закрывают на все глаза.

Очень важна в шварцевской пьесе тема безразличия людей к происходящему. Первый раз она возникает с появлением принцессы.

"ДЕВУШКА. Вообще я никому и ничему не верю.

УЧЕНЫЙ. Нет, не может этого быть. У вас такой здоровый цвет лица, такие живые глаза. Не верить ничему – да ведь это смерть!

ДЕВУШКА. Ах, я все понимаю.

УЧЕНЫЙ. Все понимать – это тоже смерть.

ДЕВУШКА. Все на свете одинаково. И те правы, и эти правы, и в конце концов мне все безразлично.

УЧЕНЫЙ. Все безразлично – да ведь это еще хуже смерти. Вы не можете так думать…"

Девушка (принцесса) живет и чувствует так же, как все в сказочном городе: потерян критерий оценки действительности, понятия добра и зла как бы стерты. Вопрос Пьера Безухова: "Кто прав? Кто виноват? Никто". А следствие – всем всё безразлично. Толстовский герой преодолевает это состояние, а для шварцевских персонажей оно нормально.

С точки зрения Ученого, это хуже смерти, а с точки зрения жителей города это единственная возможность выжить. Доктор об Ученом: "…дела его идут плохо, и пойдут еще хуже, пока он не научится смотреть на мир сквозь пальцы, пока он не махнет на все рукой, пока он не овладеет искусством пожимать плечами".

Это безразличие, к которому привыкли люди города, сыграло роковую роль в жизни Ученого: он был побежден тенью.

Но здесь выясняется еще одна закономерность жизни "мнимых величин". Суть их существования – паразитизм, и они не могут существовать без тех, кто дает им жизненную силу, без "доноров". Эта мысль выражена в фантастическом сюжетном ходе: отрубают голову Ученому – слетает голова и с Тени.

И для того чтобы продолжала царствовать "мнимая величина", оказывается необходимым существование величины настоящей.

"1-й МИНИСТР. Живую воду, живо!..

МИНИСТР ФИНАНСОВ. Кому? Этому? Но она воскрешает только хороших людей.

1-й МИНИСТР. Придется воскресить хорошего. Ах, как не хочется.

МИНИСТР ФИНАНСОВ. Другого выхода нет…"

Выясняется, что Тень не может жить не только если Ученый умрет, но и если он просто уйдет.

"ПРИНЦЕССА. Зачем вы зовете его, Теодор-Христиан?

ТЕНЬ. Я хочу жить.

ПРИНЦЕССА. Но вы говорили, что он неудачник.

ТЕНЬ. Все это так, но я жить без него не могу!"

Любой "тени" нужны мысль, талант настоящего человека, т.к. собственных у неё нет.

Поэтому победа "мнимой величины" – это лжепобеда.

Особую страницу в драматургии 30-х гг. представляют последние, «прощальные» драмы М.Горького, особенно его пьеса «Егор Булычов и другие» и вторая редакция пьесы «Васса Железнова». Они образуют сложное философско-художественное единство с его же главным «прощальным» романом «Жизнь Клима Самгина», обращенном не столько к современникам, сколько к потомкам[2]. Но о горьковской драматургии этого периода мы будем говорить на специальной лекции.

[1] Шаламов Варлам. Воспоминания. – М., 2003. С. 336.

[2] См. об этом: Сухих С.И. Заблуждение и прозрение Максима Горького. – Нижний Новгород, 1992;

Сухих О.С. Горький и Достоевский. Продолжение «легенды…» – Нижний Новгород, 1999.