Глава 42 Подземное кладбище

С трудом оторвавшись от воспоминаний, я посмотрел на небо. До рассвета было ещё далеко.

«Интересно, – размышлял я. – Где бродит эта хитрая и коварная тварь? Интуиция подсказывала, что рядом с нашим костром её нет. Значит, притаилась где-то в стороне от бурелома. А может, и вообще оставила меня в покое? Но подобную версию моя душа почему-то не принимала. Враг не ушёл. Он только сменил тактику, и теперь у лесного беса не одна, а целых две жертвы. Геолога он не принял всерьёз, потому что был уверен, что тот обречён. Но теперь всё изменилось. Люди встретились. И Нечто постарается их не упустить, не в его это правилах. Ход мыслей зверюги мне был более-менее понятен. Пока своего не добьётся, эта бестия не отступит. Снова подкинув дров в костёр, я решил немного вздремнуть перед походом в загадочную пещеру и, разбудив Густава Давидовича, забрался в палатку. Швамберг, взглянув на часы и поняв, что я не спал почти всю ночь, стал было извиняться, но я его оборвал и попросил непременно меня разбудить, если он услышит поблизости от нашего лагеря вой волка.

«Плохо, что я не взял с собой одну из своих лаек. Но с ней сразу же привлёк бы к себе внимание… А так роль собаки неплохо выполняла стая. Сейчас же рядом со мной матёрый. У него и у осатаневшего лешего в настоящее время что-то вроде поединка. Один старается оторвать от слежки, другой не даёт ему этого сделать. Забавно получается: волк рискует своей жизнью ради человека».

И опять мои воспоминания унесли меня в клан хранителей орианской ведийской традиции. На этот раз на праздник Коляды. В волшебной избушке белого волхва невысокий сухой старик рассказывал мне о происхождении домашних растений и животных. На словах и с помощью схем на бумаге он знакомил меня с законами древней генной инженерии, а когда я устал воспринимать, улыбнувшись, сказал:

– Хочешь, я расскажу тебе, как была одомашнена собака?

– Конечно, – оживился я.

– Вот и хорошо, – поднялся старик со своего места.

– Смотри! – и на приколотом к стене листе бумаги он тремя-четырьмя движениями изобразил схему, похожую на строение ДНК. – Это хромосома волка, юноша. Самого настоящего, лесного. А теперь будь внимателен. Вот эту часть генов из хромосомы убрали, – и старик крупно обвёл часть схемы. – И заменили генами кого?

Я пожал плечами.

– Генами человека…

– Что?! – чуть не закричал я. – Неужели человека?! Ты хочешь сказать, что таким образом была создана домашняя собака?

– Так оно и было, – улыбнулся старый ведун. – Именно поэтому собаки хорошо воспринимают человека и подчиняются ему. Только первые собаки по своему виду мало чем отличались от волков? И ростом и силой последним они почти не уступали. Но были значительно умнее своих серых родственников. Помнишь дикую собаку Иностранцева? Скелеты таких собак исследователь нашёл на Двине. Это недалеко отсюда. Так вот, дикими собаки никогда не были. Они с самого начала являлись друзьями человека. А теперь ответь мне на вопрос, почему волки из всех видов диких зверей по своей психологической организации стоят ближе всего к человеку? Почему именно они похищают человеческих детёнышей и воспитывают их, как своих детей?

– Ты же сам мне дал подсказку, – посмотрел я на улыбающегося волхва. – Очевидно, часть домашних волков, или уже собак, уходила от человека в природу и смешивалась с волками. Благодаря такому смешению волки и заняли положение между дикой природой и человеком.

– Что ж, в сообразительности тебе не откажешь. Сказал ты верно. Поэтому волк и живёт рядом с человеком. И обижается, как человек, и мстит по-человечески. И единственный из всего животного мира может стать человеку другом.

Старый хранитель оказался прав. Матёрый был мне другом: надёжным, умным, верным. Он где-то рядом и не спит. Его слух, чутьё и интуиция напряжены. Зверь рискует своей жизнью. Но он не бросит и не предаст. Можно спать спокойно.

«Спасибо тебе, Серый! – послал я мысленно благодарность матёрому. – Помни, что человек-волк стал тебе настоящим другом».

Когда я проснулся, было уже совсем светло. Густав Давидович хлопотал у костра и дожидался, когда я соизволю вылезти из палатки.

– Волка не слышали? – спросил я его, умываясь снегом.

– Да нет, всё было тихо, – улыбнулся мне старый учёный. Вороны кружили, вот и всё.

«Это хорошо! – подумал я про себя. – Значит, бестии рядом нет. Два человека – не один, похоже, немного побаивается».

Наскоро позавтракав и уточнив маршрут, я стал собираться к таинственной пещере.

– Вы, Густав Давидович, от костра ни на шаг! Дрова здесь под боком. Пейте чай, ешьте и набирайтесь сил. Я появлюсь через день, может два, принесу казённую палатку и провожу вас до вертолётной площадки. Договорились? – дал я учёному ценные указания.

– Да-да! – закивал он мне. – Я отсюда никуда. Буду дожидаться вас здесь.

– И ещё, – взял я в руки берданку геолога. – Давайте поищем к ней патроны. Может, завалялись у вас в вещах? Надо, чтобы она была у вас под рукой.

– Да, конечно, – полез в свои вещи Швамберг. – Где-то их видел.

Через минуту он достал из карманов своего рюкзака три патрона, два из которых оказались пулевыми.

– Они нам в первую очередь и нужны, такими кого угодно можно на тот свет спровадить, – констатировал я, заряжая берданку и вручая её учёному. И заодно наказал, чтобы на звук он не палил. – Если стрелять, то наверняка и по убойному месту. Иначе можно остаться без головы.

С такими словами я заменил в своём фонарике батарейки, взял с собой на пару дней провизии и, закинув на плечи изрядно похудевший рюкзак, направился в ту сторону, откуда пришёл геолог. Пока я не скрылся, Густав Давидович, не отрываясь, смотрел мне в след, и когда я поворачивался, непременно махал мне рукой.

«Кто бы он ни был, еврей или немец, какая разница? – думал я про себя. – Всё равно славный человек: открытый, честный и смелый. Только совсем к лесу неприспособленный. Надо ему обязательно помочь. Похоже, эта встреча сделала нас друзьями…»

Выйдя из бурелома, я снял «Сайгу» с предохранителя и весь превратился вслух.

«Нечто здесь, где-то рядом, надо быть каждую секунду наготове».

Прошёл час, потом второй, но моя интуиция продолжала упорно молчать. Стараясь не шуметь, я быстро двигался в западном направлении и не мог понять, куда подевался преследователь.

«Неужели отстал? – спрашивал я сам себя. – Что-то здесь не так! Он где-то рядом, но каким-то образом сумел отключить возможность его чувствовать. Мог он это сделать только в одном случае, если перестал обо мне думать, – анализировал я ситуацию. Значит, «хозяин» двигается сейчас на автопилоте. Ничего не скажешь, ловко! Но что тогда управляет его автопилотом? Остаётся одна интуиция… Если так, то встреча с бестией неминуема, – от подобных мыслей между лопаток пробежал холодок. – Здесь кто кого, либо она, либо я. Всё равно в момент атаки моя интуиции включится, да и матёрый наверняка не выдаст. Не прошло и пятнадцати минут, как впереди раздался вой волка.

«Вот оно! – метнулся я к толстому стволу лиственницы. – Одновременно холод тревоги пронзил солнечное сплетение.

– Ну, где же ты? – весь превратившись вслух, я опустился на одно колено. – Хоть бы тебя увидеть!»

«Не увидишь, не мечтай!» – раздался в голове уже знакомый голос.

«Немного ли ты на себя берёшь? – огрызнулся я ментально.

И в этот момент метров в сорока впереди меня что-то затрещало. Вскочив на ноги, я, что было сил, бросился бегом к тому месту.

«Увидеть бы тебя, гадина! – задыхался я от обиды и ярости. – Как хочется воткнуть в тебя три-четыре добрые пули! Охотишься на людей, как на зайцев? Но я тебе не заяц! Глаза ты мне не отведёшь!»

Как я ни торопился, треск убегал от меня на такой скорости, на какую я был не способен.

«Носишься по тайге ты здорово! – остановился я, прислушиваясь. – Но не быстрее моего серого брата. Он тебе, что кость в горле! Пока нас двое, ничего у тебя не получится!»

Постояв немного и успокоившись, я вернулся на свою тропу и, внимательно прислушиваясь к интуиции, двинулся по ней дальше. Теперь я знал твёрдо, матерый всё равно предупредить успеет, поэтому опасаться нечего. Зверюга опасна только ночью, но до ночи далеко. Солнце стояло ещё высоко, когда я подошёл к ручью, на берегу которого сравнительно недавно находился лагерь геологов. Мне удалось отыскать его без труда. Сориентировавшись на месте, я направился к каменной осыпи, где Густав Давидович обнаружил странную пещеру. Местность вокруг была открытой, поэтому засады я не опасался. Через пару часов интенсивной ходьбы я увидел впереди себя висящую на кустах палатку геологов и место, где учёный пытался организовать себе лагерь. Для того чтобы снять палатку с веток потребовалось не больше десяти минут. Брезент её просох, и поэтому она не показалась мне тяжёлой. Я свернул её рулоном, кинул на плечо и пошёл искать вход в пещеру.

«Он где-то здесь, рядом, – всматривался я в выступы, каменной насыпи. По рассказу Густава Давидовича, под пещерой должен быть широкий гранитный козырек. Под ним геолог и пытался отсидеться в ненастье. Не прошло и часа, как я отыскал место, где горел костёр, и вход в пещеру, куда забрался от снежной бури учёный. Как и говорил Густав Давидович, вход в сердце горы находился на высоте двух метров. Под ним лежала огромная каменная глыба, на вид две тонны весом, очевидно, когда-то она запирала пещеру, но почему-то выпала и теперь служила своеобразным уступом, что-то вроде ступени, благодаря которой можно было легко дотянуться до входа.

«Вот и хорошо, – подумал я. – Пока не стемнело, натаскаю дров и буду ночевать в гроте. В нём меня Нечто, как бы ни хотело, не достанет. Там я буду кумом королю!»

Так как сушняка недалеко от пещеры было полно, то через час я набрал его столько, что могло хватить на неделю. Накидав дров в грот, я расстелил на его полу палатку и развёл долгожданный костёр. Когда свет от него осветил стены и потолок моего убежища, я остолбенел: они были вырублены руками человека! Ровные, гладкие стены и такие же потолок и пол. Пещера была не менее десяти метров шириной и четыре метра в высоту, а по горизонтали уходила куда-то в гору. Изнутри было хорошо видно, что её вход в незапамятные времена кто-то заложил огромными камнями-плитами. Одна из таких плит по неизвестной причине выпала, и благодаря этому учёный геолог нашёл вход в этот странный рукотворный грот.

«Что же это могло быть? – размышлял я, касаясь руками стен квершлага. – Неужели древнее подземное бомбоубежище, жилище или вход в спрятанный в глубине горы тайный подземный храм? То, что пещера превратилась в подземное кладбище, ровным счётом ни о чем не говорит. Наверняка кладбище возникло позднее. Её вырубали не для захоронений, скорее, наоборот, для того, чтобы люди, уйдя глубоко под землю, выжили… Неужели я нахожусь в противолучевом и противоядерном убежище? – улёгся я на палатку, размышляя. – Похоже на то. Значит, руины, которые я обнаружил недалеко от этого места, не просто останки какого-то храма или пирамиды. Скорее всего, под землёй скрыты развалины целого города. А эта пещера – что-то вроде бомбоубежища. Если так, то глубоко под горами лежит подземный бункер. Интересно, что в конце этого туннеля? Может, там целый лабиринт, по сравнению с которым лабиринт царя Миноса на Крите – детская забава? Несмотря на то, что я прошёл больше тридцати километров, спать не хотелось. Я таращился на освещенные костром потолок и стены и с трудом верил, что всё это мне не снится. Вот ещё одно вещественное доказательство погибшей в этих местах цивилизации наших предков. Интересно, когда всё это произошло? Только не 13 тысяч лет тому назад. Раньше, намного раньше! Скорее всего, тогда, когда появились на континентах Земли гигантские ядерные воронки. Многие честные независимые учёные считают, что подобное произошло около 40 тысяч лет тому назад. Примерно в одно время с появлением на просторах планеты первых кроманьонцев. Если так, то что же получается? Что поздние ориане не стали восстанавливать разрушенное. Они не захотели возводить новых городов на месте погибших. Просто ушли навсегда с этих мест. Но куда? Может, на север, ближе к Таймыру, а может, и на юг? Кто-то ведь в Китае построил около сотни пирамид? Факт, что рядом с пирамидами стояли когда-то и города. Просто китайцы о них ничего не знают.

А может, и скрывают их местоположение? Последнее более правдоподобно.

«Плохо то, что у меня с собой нет запасных батарей, – подумал я, вспомнив про свои завтрашние исследования. – Сколько я смогу пройти по пещере? Всего ничего! Но, может, это и к лучшему, иначе можно уйти под землю и не вернуться… Надо заставить себя хоть немного поспать, иначе буду завтра как вареный», – вспомнил я, наконец, об отдыхе. – Но вдруг бестии вздумается залезть ко мне в пещеру? Пока я продеру глаза, будет уже поздно. Что же делать? Может, вход заложить лишним хворостом? Тогда зверюгу я услышу».

Поднявшись со своего места, я взялся за укрепление своего ночлега. Через несколько минут работа была закончена и я, удовлетворённо осмотрев баррикаду, снова улёгся на расстеленную палатку.

«Теперь можно и отдохнуть. А завтра будь что будет! На сколько фонарика хватит, столько и стану изучать подземелья. Интересно, что меня ждёт?» – с такими мыслями я незаметно для себя погрузился в полудрёму.

Проснулся я как всегда затемно. Наскоро позавтракав и попив чаю, я стал готовиться к своим исследованиям. Прежде всего, я захватил с собой все, какие были, старые батарейки к фонарику, взял и запасные лампочки.

«Жаль, что нет запасного фонаря, – думал я, снаряжаясь вглубь пещеры. – И не из чего сделать факел. Остаётся только верить и надеяться».

Наконец приготовления мои были закончены и, взяв с собой верную «Сайгу», я направился в глубину искусственного грота.

«Если бестия без меня заберётся в пещеру, я её всё равно увижу, – рассуждал я. – Глаза у неё даже при слабом свете заблестят. А там я не промахнусь. Лишь бы из-за угла не напала. Но будем надеяться, что углов впереди не будет».

Пройдя метров двести, я почувствовал в своей душе что-то щемящее и непонятное.

«Аура смерти, – отметил я про себя. – Значит, скоро кладбище. Но чье? Неужели местных аборигенов? Предков эвенков или тех, кто жил задолго до них? Скорее бы увидеть то, что так перепугало Густава Давидовича».

И вот, наконец, свет фонаря осветил что-то лежащее на полу. Когда я подошёл ближе, то остолбенел: передо мной во всю ширину в вырубленном в скальном грунте зале пещеры лежали одетые в одежды полускелеты. Трупы людей до конца не истлели, они, скорее, высохли и превратились в нечто среднее между набором костей и мумией. Мертвецы лежали на левом боку в позе младенца, а рядом с ними покоилось их оружие. Это были великолепно выполненные, обёрнутые берестой, небольшие крутоизогнутые луки и полные колчаны оперённых длинных стрел. Я попытался вынуть одну из них, и она тут же рассыпалась на мелкие кусочки. Но с луком ничего такого не произошло. Я взял оружие в руки, оно всё ещё было добротным и казалось почти новым. Рядом с полумумиями-полускелетами в богато украшенных кожаных ножнах лежали бронзовые кинжалы и небольшие боевые топоры на длинных рукоятках. Я поднял одну из секир, и рукоять тут же стала рассыпаться.

«Значит, луки сохранила береста, – отметил я про себя. – Не будь её, они бы тоже превратились в труху».

И я стал внимательно изучать лица полумумий. Бородатые с высоким переносьем и большими глазницами – типичные европеоиды! Я невольно дотронулся до головы одной из них и понял, что она окрашена охрой. От такого открытия сжалось сердце.

«Передо мной была традиция, которую наши предки пронесли через многие сотни тысяч лет. Значит, я вижу и изучаю подземное кладбище русов-бореалов, – окинул я взглядом лежащие рядами полумумии. – Но все они, очевидно, позднего времени. На что указывают бронзовые изделия».

Став на колени, я стал внимательно изучать полуистлевшую одежду погребённых. Вся она была сшита из добротной кожи. Очевидно, замши, на которой виднелись костяные нашивки и аппликации из чёрных роговых пластинок. Особенно поразили меня шапки русов-бореалов. Они были остроконечные наподобие древнерусских шлемов, по краям которых виднелась богатая вязь из тонких полосок кожи. Когда-то эта кожа была другого цвета. Прошли тысячи лет, цвет потерялся, но осталась работа. Она и сейчас ещё потрясает воображение.

«Похоже, внутри шапки-малахаи когда-то были оформлены мехом. Останки его ещё видны, – пришёл я к выводу. – Красивая была одежда! Ничего не скажешь!»

Но больше всего удивила меня обувь. На ногах похороненных были надеты самые настоящие сапоги, только короткие и без каблуков. Что-то среднее между монгольскими ичигами и ботинками. У щиколоток эта удобная обувь была перехвачена ремнями, а голенище её украшала, как и шапки-малахаи, кожаная вязь. Изучив скелеты в начале зала, я по проходу между ними пошёл дальше. И тут поймал себя на мысли, что сколько хватало света моего фонаря, лежали люди. В одних и тех же позах. И у меня невольно возникло ощущение, что все они похоронены одновременно. Если так, то передо мной огромная братская могила! И я стал снова внимательно изучать погребённых. Вот один скелет, у него разрублен череп, у второго скелета рассечены позвонки шеи, у третьего перебита ключица. У четвёртого в позвоночнике застрял каменный наконечник стрелы. Везде виды увечья, приведшие к скорой смерти. Осмотрев ещё пару десятков скелетов, я стал раздумывать над тем, что увидел. Полумумии-полускелеты лежали в основном только с оружием, редко у какого стояла расписная глиняная посуда и ещё реже каменное кресало и что-то наподобие трута. О чём это говорит? Только об одном: что на самом деле я брожу внутри гигантской братской могилы. Всех этих воинов погребли одновременно, причём в спешке, потому у многих из них не видно рядом посуды с пищей. Значит, несколько тысяч лет назад, скорее всего, в так называемую андроповскую эпоху, в этих местах кипела грандиозная битва. И те, кто уцелел, отнесли своих убитых в подземный грот, вырубленный когда-то далёкими предками.

«Интересно, с кем, с каким народом сражались эти воины? Вот бы узнать! Может, между собой? Что-то вроде гражданской битвы? Потому что в те далёкие времена у потомков бореалов серьёзных врагов ни в Сибири, ни на Китайской равнине, ни в Средней Азии не было».

Обуреваемый такими мыслями я пошёл через кладбище воинов вглубь гигантской пещеры. И тут я вспомнил предание эвенков о загадочном народе нгомэндри, который сравнительно недавно перед приходом на Ангару первых тунгусов, ушёл под землю.

«Получается, что предания эвенков не беспочвенны. Белые бородатые нгомэндри на самом деле ушли под землю. Вот они, лежат рядами со своими луками, стрелами, топорами и копьями… Может, находки таких вот подземных кладбищ и породили у эвенков мысль, что белые богатыри живут где-то под землёй? А может, эвенкийские шаманы знают что-то ещё, чего я пока не знаю?»

Но вот кладбище воинов закончилось, и свет моего фонарика выхватил из темноты такое, от чего у меня открылся от удивления рот. Впереди лежало точно такое же кладбище, но уже из перевязанных грубой истлевшей тканью настоящих мумий.

«Вот оно что! – дошло до меня, наконец. – Подземелье не просто случайное кладбище. Оно на самом деле долгие тысячелетия служило усыпальницей древних бореалов!»

И я стал изучать заключённые в ткань головы близлежащих мумий.

«Похоже, один и тот же расовый тип, – рассуждал я про себя. – Умеренная длинноголовость, высокий лоб, большие глазные впадины и высокое переносье. На вид самые настоящие восточные скифы. Рост, как и у погребённых воинов, средний или выше среднего. Но откуда здесь мумии? С погибшими воинами всё ясно, их тела разлагались, пока в тканях хватало влаги, потом они стали сохнуть. Но тут перед глазами, насколько хватало света от фонарика, лежали самые настоящие, завёрнутые в ткани мумифицированные люди! Получается, что тысячу раз прав был гениальный Григорий Ефимович Грумм-Гржимайло, когда высказал мысль, что Китай был заселён пришедшими с севера людьми белой расы, у которых бытовала традиция мумифицировать своих умерших. Но тогда в конце XIX – начале XX века, многие антропологи и этнографы над учёным посмеивались. Так как никто никогда в Сибири мумий не находил. А не находил их почему? Потому что наши предки бореалы скрывали их в глубинах тайных пещер. Там, где найти их было практически невозможно. Мне повезло. Я нашёл то, что когда-то мечтал найти русский исследователь. Чтобы определить, сколько времени ушло на мои исследования, я взглянул на часы и ужаснулся. Прошло шесть часов! А мне показалось, что прошел от силы час, максимум два. Вот почему свет от фонаря заметно сел, и теперь надо поскорее выбираться назад, к своему лагерю. Благо, вход в подземную усыпальницу широкий и похож на прямую, ровную автостраду. Я ещё раз окинул взглядом лежащие передо мной мумии.

«Сколько их здесь? Вот бы пойти и посмотреть, где их ряды кончаются? И что там за ними? Но нельзя, если фонарик потухнет, я отсюда уже не выберусь. Запасных старых батареек хватит ненадолго».

И я быстрыми шагами направился к спасительному выходу.

«Что же делать? – вертелось в голове. – Привести сюда наших академиков? А не сделают ли они то же самое, что устроили с захоронением людей древней белой расы в мраморных саркофагах, которые были подняты из слоев Палеозоя?»

И я невольно вспомнил, как в 1969 году в селе Ржавчик Тюсульского района Кемеровской области с глубины 70 метров из-под слоев угля рабочими разреза был поднят мраморный ящик, в котором они обнаружили лежащую в странной жидкости юную русоволосую красавицу. О находке сразу же сообщили в Москву. Но почему-то приехали не учёные, а работники спецслужб. Тут же начались раскопки. И когда был поднят на поверхность земли последний саркофаг, со всех, кто это видел и знал, взяли подписку о неразглашении. Позднее, очевидно, на всякий случай, все свидетели того события были аккуратно уничтожены.

«Нет, с академиками придётся подождать. Пока не время, – сделал я для себя заключение. – Хорошо бы в будущем, если конечно мне удастся выжить, организовать собственную экспедицию. Как это в своё время сделал Тур Хейердал. Вот тогда, милые академики и масоны, вам придётся повертеться! Главное, чтобы не было никаких тайн. Иначе, прикрывшись спецслужбами, вы опять нагрянете и постараетесь всё здесь уничтожить и вынести. Известно куда! В хранилища своих хозяев иллюминатов».

Рассуждая таким образом, я пересёк кладбище и отыскал вход в галерею. Всего пятнадцать минут быстрого шага, и свет моего тусклого фонарика осветил свёрнутую у потухшего костра палатку и одиноко лежащий рядом с ней рюкзак.

«Но почему так темно? Неужели уже ночь?» И я бросился к выходу из пещеры. К моему ужасу его уже не было. Та гигантская каменная глыба, что лежала внизу, оказалась снова на своём месте.

«Вот и всё! – остановился я перед торчащим на месте входа камнем. – Теперь дни мои сочтены. Прощайте, мечты и все, кто меня любит и помнит…»