Аннотация 1 страница. Роберт Энсон Хайнлайн Звездный десант

Роберт Энсон Хайнлайн Звездный десант

Вычитка – Елена Руденко

«Кукловоды»: Эксмо, Terra Fantastica; Москва; 2006

ISBN 5-699-16290-9, 5-7921-0688-6

Оригинал: Robert Anson Heinlein, “Starship Troopers”

Перевод: Ян Кельтский

Аннотация

«Звездный десант», посвященный столь близкой автору и актуальной для нашего времени военной теме, стал одним из самых популярных романов Хайнлайна и был положен в основу сюжета нашумевшего одноименного фильма.

Сержанту Артуру Джорджу Смиту – солдату, гражданину, ученому…

А также всем сержантам, которые везде и в любые времена трудятся, чтобы сделать мужчин из сопляков

Ну вы, гориллы! Хотите жить вечно?

Неизвестный взводный сержант, 1918 год

Перед высадкой меня всегда колотит. Меня и стимуляторами пичкали, и гипноподготовку провели, но все без толку, потому что на самом-то деле я не боюсь. Корабельный психиатр прозвонил мне все извилины и задал кучу дурацких вопросов, пока я спал, а потом сказал, что все дело вовсе не в страхе. И вообще, это – не страх, это – так, пустячок. Вроде как призовой рысак дрожит в предвкушении скачек.

Сказать мне тут нечего, в жизни не был призовым рысаком. Но факт есть факт: каждый раз я трясусь, словно барышня.

За полчаса до начала мы собрались в бросковой комнате «Роджера Янга»,^[1] командир нашего взвода проверил нас. Собственно, он вовсе не наш командир, просто лейтенант Расжак не вернулся с последнего задания; а на самом деле он – наш взводный сержант. Если официально – сержант корабельного десанта Джелал. По национальности Джелли – наполовину турок, наполовину финн, родом он с Искандара, что возле Проксимы, а с виду – недомерок-писарь. Но я видел, как он разделался с двумя обезумевшими штафирками, такими рослыми, что сержанту пришлось подпрыгнуть, чтобы дотянуться до их воротников. А потом он треснул их лбами друг о друга, словно кокосовые орехи, и отошел в сторонку, чтобы они его не придавили, долетев до пола.

Вне службы он – вполне нормальный парень. Для сержанта, конечно. Его даже можно назвать «Джелли» в лицо, и ничего тебе не будет. Разумеется, если ты не салабон, а хотя бы разок прыгал.

Но сейчас он был при исполнении. Мы все проверили экипировку (как-никак, а речь-то о нашей шкуре, ясно?), потом исполняющий обязанности взводного нас жучил, а теперь за дело взялся сам Джелли. Морда у сержанта была прегадостная, а взгляд не упускал ни одной мелочи. Джелли остановился возле парня, что стоял передо мной, и нажал на поясе кнопку индикатора физического состояния.

– Выйти из строя!

– Но, сержант, это ж всего-навсего насморк. Фельдшер говорит…

– Фельдшеру в десант не идти! – гаркнул Джелли. – И тебе с твоей тридцать семь и пять – тоже. Думаешь, у меня время есть вести с тобой беседы перед высадкой? Выйти из строя!

Дженкинс покинул строй с несчастным и злым видом. Мне тоже было не по себе. А все потому, что лейтенант погиб – ну, не повезло! – во время последней высадки, нас по цепочке всех повысили, и я стал помощником командира второго отделения. С уходом Дженкинса у меня в отделении появилась дыра, и заткнуть ее нечем. Это плохо; может статься, кто-нибудь из ребят влипнет в настоящее дерьмо, позовет на помощь, а услышать его будет некому.

Джелли не стал завершать смотр. Он сделал шаг в сторону, окинул строй взглядом и грустно покачал головой.

– Стадо горилл! – рыкнул он. – Может, если вам всем сегодня не повезет, так мне позволят начать все с начала и сколотить подразделение, какое и лейтенанту не стыдно будет показать. Да хрен там… набирают сейчас кого попало.

Он вдруг выпрямился и заорал:

– Запомните! Вы, гориллы, каждый по себе и все вместе, – влетели правительству в копеечку! Если считать оружие, броню, боезапас, прочую экипировку, обучение – я уж не говорю о жратве! – потянет на полмиллиона. Плюс еще тридцать центов – это за вас лично! Так что сумма набегает та еще.

Он с ненавистью глянул на строй.

– А потому: казенное имущество вернуть обратно! Сами вы – невелика потеря, а эти смешные костюмчики на вас денег стоят. И мне не нужны в этих нарядах герои! Лейтенанту это не понравилось бы. Дело вы знаете, идете вниз, делаете его, уши держите на макушке, чтобы не прохлопать отбой, в место сбора прибыть живо и в порядке номеров. Ясно?

Он опять на нас зыркнул.

– Считается, что план вам известен. Но, за неимением мозгов, некоторые из вас гипноустановку не воспринимают, так что я кратенько повторю. Вас выбрасывают в две цепи, интервал – две тысячи ярдов. По приземлении тут же взять мой пеленг, а также пеленг и расстояние до своих соседей слева и справа, пока ищите укрытие. Десять секунд вы уже потратили, так что просто крушите напрочь все кругом, пока фланговые не шлепнутся в грязь.

Это он обо мне говорил. Я должен был замыкать левый фланг, и с одного бока меня никто не прикрывал. Меня начало трясти.

– А как только фланговые приземлятся – выровнять цепи! И дистанцию не забудьте! Бросайте все, чем занимались, и вперед! Двенадцать секунд. Затем – прыжками вперед, четные и нечетные, помощники командиров отделений следят за очередностью, а фланги полностью завершают охват.

Сержант посмотрел на меня.

– Сделаете все как надо – в чем я сильно сомневаюсь, – то фланги сомкнутся как раз к отбою. Все, время бежать домой. Вопросы есть?

Вопросов не было, их никогда нет. Джелал продолжил:

– Еще одно слово… Это – просто рейд, не сражение. Демонстрация огневой мощи. Наша задача – дать противнику понять, что мы могли, но не стали уничтожать их город. И что безопасности им не видать, пусть даже мы воздерживаемся от тотальной бомбардировки. Пленных не брать. Убивать только в случае крайней необходимости. Но весь район высадки – уничтожить. И если я увижу, что хотя бы один из вас притащил на борт неиспользованную бомбу…

Сержант выразительно помолчал.

– Всем ясно?

Он посмотрел на часы.

– «Разгильдяям Расжака» нужно блюсти репутацию, – заявил сержант. – Лейтенант просил сказать вам, что ему теперь сверху все видно, он с вас глаз не спустит… А еще он надеется, что вы покроете свои имена славой!

Джелли посмотрел на сержанта Мильяччио, командира первого полувзвода.

– Пять минут, падре.

Многие ребята вышли из строя и опустились перед Мильяччио на колени. Вероисповедание значения не имело. Мусульмане, христиане, гностики, иудеи, кто угодно – тот, кто хотел получить благословение перед высадкой, мог подойти. Я слышал разговорчики, что когда-то капеллан не шел в бой вместе со всеми, но понять не могу, как же они тогда жили? Я хочу сказать: как капеллан мог кого-то благословлять на что-то, чего сам делать не хотел? В любом случае, у нас в мобильной пехоте в бой идут все и сражаются все, от капеллана до повара, и даже писарь нашего Старика. Как только мы вылетим из шахты пусковой установки, на борту не останется ни одного Разгильдяя – за исключением Дженкинса, но тут не его вина.

Я к священнику не пошел. Всегда боялся, что кто-то увидит, как меня трясет. Все равно падре и оттуда меня может благословить. Но он сам ко мне подошел, когда последний из страждущих поднялся с колен. Падре прижал свой шлем к моему, чтобы обойтись без радио.

– Джонни, – негромко сказал он, – ты впервые идешь в десант капралом.

– Ага…

Вообще-то я такой же капрал, как Джелли – офицер.

– Вот что, Джонни, не спеши на тот свет. Дело ты знаешь, выполни его. Просто выполни. Не пытайся заработать медаль.

– Э-э… спасибо, падре. Не буду.

Он негромко добавил что-то на языке, которого я не понимаю, хлопнул меня по плечу и заторопился к своему подразделению.

– Смир-р-р-на!!! – крикнул Джелли.

Все застыли.

– Взво-од!

– Полувзвод! – эхом подхватили Мильяччио и Джонсон.

– По отделениям… с левого и правого борта… к выброске приготовиться!..

– Полувзвод! По капсулам! Пошел!

– Отделение!..

Мне пришлось переждать, когда четвертое и пятое отделения займут свои места в капсулах и уйдут в пусковую шахту, а потом слева на направляющих показалась моя капсула, и я в нее влез. Интересно, а тех дедов тоже трясло, когда они вбивались в этого своего Троянского коня? Или мне одному такое счастье? Джелли проверил каждого солдата, меня же он собственноручно упаковал. И пока этим занимался, наклонился ко мне и сказал:

– Не лодырничай там, Джонни. Все, как на учениях.

Крышка капсулы опустилась, и я остался один.

Хорошо ему говорить про все, как на учениях! А меня уже трясло так, что корабль раскачивался.

Затем в головных телефонах я услышал голос Джелли.

– Мостик! Разгильдяи Расжака к высадке готовы!

– Семнадцать секунд, лейтенант, – раздалось в ответ веселое контральто капитана корабля.

Она сказала: «лейтенант». Наш лейтенант погиб, и может быть, Джелли повысят и всучат ему нас… но пока что мы Разгильдяи Расжака.

– Удачи, мальчики, – добавила капитан.

– Спасибо…

– Приготовились. Пять секунд.

Я был перетянут ремнями, точно багаж, с ног до головы – живот, лоб, голени. Но трясло меня пуще прежнего.

После отстрела капсулы всегда становится легче. А до того сидишь в полной тьме, завернутый, точно мумия, в противоперегрузочные обмотки, дышать и то трудно. И ведь знаешь, что вокруг тебя в капсуле – сплошной азот и шлема снимать нельзя, даже если бы ты мог его снять. И знаешь, что капсула уже в пусковой шахте. И если корабль получит пробоину до того, как тебя отстрелят, молись не молись, а сдохнешь тут от удушья, не способный пошевелиться, беспомощный. Вот от этого бесконечного ожидания в темноте меня и трясет. Как подумаешь: а вдруг про тебя забыли… Корабль с развороченным корпусом болтается на орбите, мертвый, и ты скоро таким же будешь, и двинуться не можешь. А еще вот – корабль сойдет с орбиты, и ты все равно сдохнешь, если не сгоришь по дороге.

Тут корабль начал торможение, дрожь меня отпустила. Я бы сказал, восемь g, если не все десять. Когда у штурвала женщина, забудь о комфорте, а от привязных ремней останутся синяки. Да-да, я в курсе, что женщины гораздо лучшие пилоты, чем мужчины; и реакция у них получше, и перегрузку они выдерживают получше и повыше нашего. И «налет-отступление» они выполняют четче и скорее, а следовательно, дают нам всем дополнительный шанс. И все равно мало веселого в том, что тебя колотит по позвоночнику вес, в десять раз превышающий твой.

Но должен признать, капитан Деладрие свое дело знает. Никаких тебе примерок, торможение прекратилось, и я сразу же услышал ее голос:

– Носовые… пуск!

Последовали два толчка, это вниз пошел Джелли и его помощник. И тут же:

– Левый и правый борт… пуск! Наша очередь.

Бамп! И твоя капсула дергается вперед на шажок… Бамп! Еще один рывок. Знаете, как в древнем автоматическом оружии, когда вгоняешь патроны в магазин. Да, мы они и есть – патроны в обойме… только стволы не стволы, а сдвоенные пусковые шахты, встроенные в корабль-матку, а каждый патрон такого размера, что внутри сидит пехотинец (хотя и тесно тут!) плюс вся его полевая экипировка.

Бамп! Обычно я был третьим номером, но сейчас я был «Хвостиком-Чарли», замыкающим после трех отделений. Ожидание утомляло, хотя капсулы отстреливались каждую секунду. Я попытался считать «бампы»: бамп! (двенадцать), бамп! (тринадцать), бамп! (четырнадцать… странный звук, должно быть, пошла пустая, ну да, Дженкинс остался на борту), бамп!..

Звяк! Вот и до меня дошла очередь, моя капсула встала в пусковой механизм. А потом – уам-м-м… бу!!! Взрыв так тряхнул меня, что предыдущие капитанские выкрутасы показались любовными объятиями.

А потом – ничего.

Вообще ничего. Ни звука, ни тяжести, ни веса. Парение в темноте… свободное падение миль, похоже, на тридцать над поверхностью атмосферы, невесомый спуск на планету, которой никогда не видел. Но я больше не дрожу, все ушло на ожидание. Как только тебя отстрелили, ничего с тобой не случится, потому что если что-то пойдет не так, тебе не повезет, то ты и не заметишь, что уже умер.

Почти сразу же я почувствовал, что капсула раскачивается и крутится, потом выровнялась, а потом вернулся вес… очень быстро вернулся, покуда я не стал весить, как должен на этой планете (тут 0, 87g, как нам сказали). Это капсула вошла в верхние слои атмосферы. Пилот, который был настоящим артистом в своем деле (а капитан определенно была таковым), снизится и затормозит так, чтобы капсулы при отстреле шли со скоростью вращения планеты. Нагруженные капсулы очень тяжелые; они пройдут сквозь верхние, разреженные слои атмосферы и лягут рядком в зоне высадки. Ну, может, некоторых отнесет подальше. А пилот-неумеха все напорет, разбросает ударную группу, да так, что они не сумеют друг друга отыскать, я уж не говорю о выполнении задания. Десантник может сражаться, только если кто-нибудь доставит его к цели; поэтому я полагаю, пилоты важны не меньше, чем мы.

Капсула вошла в атмосферу мягко, поэтому я могу сказать, что капитан выложила нас с отклонением, близким к нулю, о таком только мечтаешь. Я был счастлив – не только потому, что когда мы высадимся, то окажемся в плотном строю и не станем тратить времени даром, но еще и потому, что пилот, который тебя высаживает, обычно потом приходит тебя подбирать.

Выгорела и отслоилась верхняя оболочка – неровно, поскольку меня закрутило. Затем она отошла полностью, я выровнялся.

Заработали тормозные двигатели второй оболочки, началась болтанка… и все усиливалась, пока они прогорали и раскалывалась вторая скорлупа. Десантник потому остается жив, что оболочка его капсулы не только гасит скорость его падения, но и дурит радары; там на экранах такие помехи получаются, что никто не разберет, что валится с неба – человек ли, бомба или что иное. Достаточно, чтобы у артиллеристов спятили все компьютеры… да так с ними обычно и бывает.

А чтобы было веселее, непосредственно после отстрела десанта корабль сбрасывает еще серию яиц-муляжей, те летят быстрее, потому что не снимают оболочек. Прилетают на землю первыми, взрываются, открывая «окошко», могут даже работать транспондерами, сбивать с толку ракеты – в общем, делают массу дел, добавляя хлопот тем, кто организовывает нам внизу торжественный прием.

Тем временем корабль берет пеленг на радиомаяк комвзвода, игнорируя радарный шум, и вычисляет точку приземления для дальнейшего использования.

Когда отошла вторая оболочка, третья автоматически раскрыла первый парашют. Он просуществовал недолго, да и не должен был жить вечно; один добрый крепкий рывок в несколько g, и он летит своей дорогой. А я своей. Второй парашют живет чуть подольше, а третий – совсем долгожитель. В капсуле стало жарковато, и я начал думать о приземлении.

Третью оболочку сорвало вместе с последним парашютом, и теперь вокруг меня ничего не было, только бронированный скафандр да пластиковое яйцо. Я по-прежнему был связан по рукам и ногам; пришла пора определиться, как и где я собираюсь сесть. Не двигая руками (я и не смог бы), я большим пальцем нажал кнопку и прочитал показания, которые вывели на внутреннюю поверхность шлема.

Миля и восемь десятых… Чуть ближе, чем мне хотелось бы, особенно в одиночку. Внутреннее яйцо падало с постоянной скоростью, сидеть в нем больше не было смысла. Судя по температуре оболочки, оно еще не скоро откроется, так что я перекинул тумблер большим пальцем другой руки и избавился от оков.

Первый заряд разрезал все ремни; второй расколол пластик оболочки на восемь частей, и вот я снаружи, сижу на воздухе и наконец-то вижу! Все восемь кусков оболочки, кроме маленького осколка, через который я получал данные, металлизированы и дают на экране радара такой же сигнал, как и человек в боевом доспехе. Любой обозреватель, живой или кибернетический, сейчас рыдает, пытаясь отсортировать меня от обломков, летящих сверху, снизу, вокруг. Во время обучения пехотинцу дают посмотреть и на радаре, и собственными глазами, как это выглядит с земли, для того чтобы потом не чувствовать себя голым в полете. Легко запаниковать, открыть парашют раньше времени и превратиться в «сидячую утку» (кстати, а утки сидят? А если сидят, то зачем?) или вовсе не открыть парашют и переломать себе ноги, а то и спину вместе с шеей.

Я потянулся, прогоняя судорогу, огляделся по сторонам… затем вновь сложился пополам и выпрямился снова, но уже лицом вниз, словно ныряющий лебедь. Внизу, как и ожидалось, была ночь, но если привыкнуть пользоваться инфравизорами, то разглядеть кое-что можно. Практически подо мной находилась река, разрезающая город по диагонали. Судя по яркости свечения, температура воды была выше, чем почвы. Мне было плевать, на каком берегу оказаться, лишь бы не между ними. Не хочу терять время.

Я заметил вспышку справа примерно на моей высоте. Какой-то недружелюбно настроенный местный житель сжег один из обломков моего яйца. Так что я тут же раскрыл первый парашют, чтобы по возможности убраться с поля зрения его радара, если парню вздумается отследить падение всех обломков. Я приготовился к рывку, получил его и секунд двадцать плавно спускался, прежде чем отстегнуть парашют. Не хотелось привлекать к себе излишнего внимания.

Должно быть, все получилось. Я не сгорел.

Еще футов через шестьсот я раскрыл второй парашют… и очень быстро понял, что меня несет прямиком в реку, сообразил, что пролечу над плоской крышей какого-то склада или чего-то вроде того на высоте в сотню футов. Отстрелил парашют и в целом неплохо приземлился на крышу при помощи двигателей скафандра. В тот момент, когда я закончил подпрыгивать, я брал пеленг сержанта Джелала.

Оказалось, берег я выбрал не тот. Отметка на кольце компаса внутри шлема находилась на юге, я же забрал далеко на север. Определив расстояние и координаты ближайшего командира отделения, выяснил, что он всего лишь в миле от меня, вызвал его:

– Ас, выравнивай цепь!

Бросил себе за спину бомбу – и все это на пути к краю крыши – и сиганул через реку. Ответ Аса я знал заранее. Именно он должен был занимать мой нынешний пост, но не захотел расставаться с отделением. Правда, принимать от меня приказы он тоже не желал.

Склад позади меня взлетел на воздух, взрывная волна догнала меня на середине реки, а не за укрытием из соседних зданий, как положено. Гироскоп взбесился, я был очень близок к кувырку. Я же установил взрыватель на пятнадцать секунд… или нет? Кажется, я перевозбудился, а это самое худшее, что ты можешь придумать в десанте. «Как на учениях» – вот как надо, Джелли меня предупреждал. Не жалей времени и сделай все, как надо, даже если на это уйдут лишние полсекунды.

После приземления я вновь вызвал Аса и вновь приказал ему перестроить отделение. Он не ответил, он уже занимался этим. Пусть его. Пока Ас делает свое дело, я смирюсь с его грубостью… пока. Но на борту (если Джелли оставит меня в помощниках командира) мы выберем себе тихое местечко и выясним, кто из нас главный. Он – полновесный капрал, я же только исполняющий обязанности, но он ниже меня по должности, а в боевой обстановке нельзя постоянно отвлекаться на дерзости подчиненных.

Времени думать об отношениях с Асом у меня не было; прыгая через реку, я заметил смачную цель и захотел добраться до нее раньше остальных – симпатичное скопление зданий на холме. Храмы какие-нибудь… или дворцы. Они стояли в нескольких милях от зоны высадки, но первое правило операции «раздави-и-беги» гласит: половину боезапаса потрать на то, что находится за пределами района охвата. Тогда противнику труднее понять, куда направлена атака. Второе и третье правила о том, чтобы не стоять на месте и делать все по-быстрому. Противника всегда гораздо больше, чем своих. Тебя спасет неожиданность и скорость.

Еще беседуя с Асом, я приготовил ракетомет, но на самом интересном месте до меня докатился голос Джелли на частоте подразделения.

– Взво-од!.. Прыжками!.. Марш!

Эхом откликнулся мой начальник, сержант Джонсон:

– Прыжками!.. Нечетные! Марш!

Мне осталось секунд двадцать, так что я вспрыгнул на здание неподалеку, положил ракетомет на плечо, отыскал цель и нажал на первую гашетку, чтобы ракета взглянула на свою мишень. Потом нажал вторую гашетку, проводил снаряд взглядом и спрыгнул вниз.

– Второе отделение, четные номера! – крикнул я, отсчитал в уме секунды и приказал: – Марш!

И сам выполнил свой приказ, поскакав к следующему ряду строений, а пока был в воздухе, прошелся из ручного огнемета по зданиям на берегу. Похоже, выстроены они были из дерева – занялись здорово. Самое время. А если повезет, в одном, а то и в двух окажется склад топлива или взрывчатки. Одновременно два наплечных реечных бомбодержателя запустили две маленькие, но жутко вредные бомбочки. Одну направо, вторую налево, но что они там наделали, я так и не увидел, потому что в это самое время запущенная в первую очередь ракета попала в цель. Кто хоть раз видел вспышку ядерного взрыва, никогда ее ни с чем не перепутает. Ракета, конечно, была слабосильная, меньше чем на две килотонны, с «трамбовкой» и всем таким прочим, что уменьшает критическую массу… но кто же хочет спать на соседней койке с катастрофой космического масштаба? Все равно ракеты хватило, чтобы начисто снести верх холма и напомнить всем присутствующим, что не худо было бы бежать в укрытие. А если кому из туземных лопухов пришло в голову именно в этот миг выглянуть в окно, чтобы выяснить, что за шум, так они еще несколько часов ничего не увидят – включая меня. Ни на меня, ни на кого из нас вспышка не подействовала; шлемы у нас освинцованные, сверху – темные фильтры, да и натренировали нас: повернулся не в ту сторону, мотни головой, фильтр на глаза и опустится.

Словом, я проморгался, а когда открыл глаза, то увидел местного жителя, который выскочил на открытое пространство впереди меня. Туземец смотрел на меня, я – на него, он начал поднимать какую-то штуку, оружие наверное, но тут Джелли проорал:

– Нечетные! Марш!

Мне было некогда валять дурака: я был на добрых пять сотен ярдов в стороне от того места, где должен был находиться. В левой руке я по-прежнему держал огнемет; начав отсчет, я поджарил туземца и перепрыгнул через здание, из которого он выскочил. Огнемет предназначен для поджигания зданий в первую очередь, но как оружие самообороны тоже сгодится. Да и целиться из него не надо.

За всеми своими переживаниями я забылся и прыгнул слишком высоко и далеко. Всегда заманчиво выжать из скафандра все, что можно, – но никогда так не поступай. Зависаешь в воздухе слишком долго, и вот ты большая красивая мишень. Фокус в том, чтобы приближаться небольшими скачками от здания к зданию, едва не задевая крышу, на пути вниз делаешь максимум работы, и главное – никогда не задерживайся на одном месте дольше секунды, не давай в себя прицеливаться. Все время будь в другом месте. Двигайся постоянно.

А я вот перестарался, до одной улицы слишком далеко, до второй – все равно не дотягиваю, я летел прямиком на крышу. Но не на удобную плоскую крышу, где можно потратить еще три секунды и запустить еще одну ракету. Нет, эта крыша представляла собой настоящие джунгли из труб, антенн и каких-то других железяк. Наверное, это была фабрика или химический завод. Все равно приземляться было некуда. И что еще хуже – там насчитывалось штук десять туземцев. Чудики эти – гуманоиды, ростом футов восемь-девять, покостлявее нас будут, а температура тела – выше. Одежду они не признают и через инфравизоры здорово смахивают на неоновую рекламу. Днем, когда на них простым глазом смотришь, они еще смешнее, но я бы предпочел иметь дело с ними, чем с арахнидами. От жуков меня выворачивает.

Если эти дамочки там, внизу, появились на тридцать секунд раньше взрыва, значит, они меня видеть не могли. Они вообще ничего не могли видеть. Но наверняка я не знал и связываться с ними так и так не хотел. Не того разряда рейд. Так что я опять прыгнул, прямо с воздуха, рассыпав по дороге пригоршню зажигательных пилюль с десятисекундным запаздыванием, чтобы ребятам было чем заняться. Приземлился, сразу прыгнул и выкрикнул:

– Второй полувзвод! Четные!.. Марш!

И продолжил движение, всякий раз высматривая, куда бы всадить ракету. У меня еще оставалось три штуки ядерных ракет, и я совершенно точно не собирался возвращаться с ними на корабль. Но мне в башку вколотили, что если уж использовать ядерный заряд, так цель должна стоить тех денег. А мне ракеты доверили всего во второй раз.

Сейчас я хотел отыскать водозаборы; прямое попадание, и весь город непригоден для житья. Все эвакуируются, а убивать никого не придется. А ведь с этим заданием нас сюда и послали. Судя по карте, нужное мне место должно находиться примерно в трех милях вверх по течению от того, где я сейчас оказался.

Но я пока его не видел; наверное, прыгал не слишком высоко. Так и подмывало скакнуть повыше, но я запомнил, что мне сказал падре перед высадкой. Не геройствовать, не завоевывать медаль, а все делать по бумажке. Я выставил бомбосброс на автомат и на каждом приземлении оставлял по подарку. Между делом поджег еще несколько домов и все старался найти водозаборы или что-нибудь не менее ценное.

Ну, я его и нашел. Понятия не имею – что, но большое и на подходящем расстоянии. Может, даже желанный водозабор. Так что я вспрыгнул на крышу самого высокого здания поблизости, приготовил конфетку и запустил ее. Прыгая вниз, услышал Джелли.

– Джонни! Ред! Начинайте охват!

Я дал подтверждение, услышал подтверждение Реда, включил пищалку, чтобы Ред всегда мог взять мой пеленг, поймал его пеленг, прокричал:

– Второй полувзвод! Развернуться для охвата! Командирам отделений – подтвердить получение приказа!

Четвертое и пятое отделение ответили: «Есть!», а Ас буркнул, что они давно этим заняты, и посоветовал мне пошевеливаться.

И был прав. Маячок Реда показывал, что правый фланг в добрых пятнадцати милях передо мной. Ух ты! Следует последовать совету, или я ни за что не успею вовремя. А ведь боезапас все еще при мне, и надо найти время, чтобы его потратить. Мы высадились в V-образном строю, Джелли – в центре, мы с Редом – по краям. Сейчас же мы образовывали круг с центром в точке рандеву… а значит, нам с Редом надо было покрыть большее расстояние, чем остальным, и не забывать о разрушениях.

Ну, хоть прыжки закончились, можно было перестать считать и начать думать о скорости. И так уже обстановка вокруг накалялась и становилась не слишком здоровой. Явились мы внезапно, приземлились благополучно (по крайней мере, я надеялся, что никого не зацепило при высадке), подняли шорох на такой территории, что можно спокойно стрелять, не боясь попасть в своего. Больше шансов получить пулю от противника, да вот только сможет ли он найти нас, чтобы поупражняться в стрельбе. Я не эксперт по теории игр, но сомневаюсь, что обычный компьютер смог бы проанализировать наши действия и предсказать, где мы окажемся в следующее мгновение.

Тем не менее, местная оборона начала огрызаться, прицельно или нет, не знаю. Мимо меня пару раз промахнулись, хотя положили достаточно близко, чтобы я зубами лязгнул внутри своей бронированной скорлупки, а разок меня окатило каким-то лучом, отчего волосы встали дыбом и целую секунду я чувствовал себя парализованным. Почти так же, как при ударе по мыщелку плечевой кости, но только по всему телу. Если бы до этого скафандр не получил приказа прыгать, там бы я и остался.

Такие вот штуки наводят на мысль – а зачем ты вообще подался в солдаты? Только времени у меня посидеть и подумать об этом сейчас не было, занят я был. Дважды, вслепую перепрыгивая здания, я приземлялся в самой гуще народа, приходилось тут же выпрыгивать, поливая все вокруг огнем.

Половину расстояния я таким образом преодолел, времени потратил минимум, но зато существенных разрушений не произвел. Бомбодержатели опустели еще два прыжка назад; очутившись в одиночестве посреди какого-то двора, я задержался перезарядить их, одновременно выясняя, чем занят Ас. И выяснил, что нахожусь слишком далеко от фланга, чтобы размышлять, на что потратить остаток ракет. Я запрыгнул на самое высокое здание по соседству.

Уже достаточно рассвело; я поднял инфровизоры и быстренько огляделся, выискивая подходящую мишень, хоть что-нибудь, во что выстрелить. Кочевряжиться некогда было.

По направлению к их космопорту что-то такое торчало на горизонте. То ли административное здание с диспетчерской вышкой, то ли корабль. Примерно на одной линии с ним и вдвое ближе возвышалось гигантское строение, назначение которого я даже представить не смог. До космопорта было далековато, но я все равно дал ракете взглянуть туда, приговаривая: «Ну-ка, детка, наподдай им!», а следом за ней тут же запустил последнюю, но уже в мишень поближе.

Я уже спрыгивал, когда дом взлетел на воздух. Либо худосочные аборигены рассудили (и правильно сделали), что стоит пожертвовать одним зданием ради одного из нас, либо кто-то из наших парней был беспечен. Как бы то ни было, мне по крышам передвигаться расхотелось. Вместо того чтобы лезть поверху, я решил пройти насквозь. Снял со спины тяжелый огнемет, опустил на глаза затемнители и разрезал стену впереди сконцентрированным лучом на полной мощности. Кусок стены отвалился, и я вошел…

А вышел еще быстрее.

Не знаю, куда меня занесло. На религиозное собрание в местной церкви, в ночлежку или штаб командующего обороной. Знаю только, что помещение было большое, а худышек там было столько, сколько мне не хотелось бы увидеть до конца своей жизни.