Они уже на улицах наших городов Джеймс. Кто тебя интересует, и что он натворил?

Ты слышал о стрельбе по небоскребу в центре Гонконга?

Ах, вот оно что. Это он?

У нас есть неопровержимые данные о его причастности к этому делу. За ним ещё много чего значится.

Имя и фамилия, Джеймс.

Его зовут Сергей Ковалев – Бонд старательно произнес имя с фамилией. – Я понимаю, что тебе могут и не предоставить информации на него, но он бывший кагебэшник. На засланного с далеким прицелом не похож. Можешь сказать, что информация для меня.

А чего непосредственно через свое ведомство не обращаешься?

Долго будет. Запрос надо согласовывать. Да и не надеюсь я на что-то интересное. Просто, может, ты узнаешь в частной беседе какую-нибудь деталь, какую-нибудь особенность характера, которая станет для меня подсказкой.

Может, может – пробормотал в трубку Жуковский. – Узнаю, что смогу. Хотя ничего не обещаю.

В трубке повисло молчание, хотя Жуковский не положил трубку. Бонд тоже молчал, гадая, что, вызвало этот перерыв.

Знаешь, Джеймс – с оттенком грусти в голосе вдруг произнес Жуковский – я, даже, пожалуй, сейчас тебе завидую. Странно, а? После встреч с тобой я уже не раз попадал в больницу, но эта повседневщина порой так надоест. Потом ещё посмотришь на эту суетливость «нынешних». Мы были лучше. Мы в конце восьмидесятых всю вашу резидентуру почти разгромили или «под колпак» посадили. Славное было время.

Да – вежливо поддакнул Бонд, чувствуя в этот момент небывалую теплоту в отношении толстяка. – Нынешним, до вас, динозавров, конечно далеко.

Ладно, не подлизывайся. На пенсию как, не собираешся?

Так вроде рано. К тому же возрастной ценз подняли, теперь в моем отделе можно до пятидесяти работать. Так что восемь с половиной лет в запасе есть.

Давай, давай, трудись. Прощай Джеймс, узнаю чего – перезвоню.

Бонд услышал в трубке короткие гудки. Валентин дал отбой, даже не выслушав его прощальных слов.

Вот уж не ожидал, что Жуковский грустит по работе в КГБ – отвлеченно думал Бонд. – Кто бы мог подумать».

Бонд по-прежнему не хотел идти в номер, но и сидеть на террасе уже наскучило. Город манил своим шумом, и Бонд решил, что неплохо будет размять ноги после обеда. Бонд взглянул в сторону официанта, и тот двинулся к его столику со счетом. Мельком пробежав список блюд обеда, Бонд, после быстрого приблизительного подсчета, пришел к выводу, что чаевые не включены в счет. Это было не похоже на обычную практику, в большинстве случаев они как раз изначально учтены. Дав официанту на четверть свыше указанной суммы, Бонд двинулся к выходу из ресторана, на ходу улыбнувшись метрдотелю и наклонив голову в знак прощания.

«Тут Кондиноне тоже, кажется, успел нашептать, что я особый гость. Иначе с чего бы это вдруг метрдотелю принимать у меня заказ, как у персоны особой значимости?»

От Жойе можно было, и оторваться, но Бонд не хотел портить отношения с французами, слишком рьяно исполнявшими рекомендации Парижа. Оставалось только сделать из Жан-Пьера гида. Бонд вышел из ресторана и поискал его глазами. Через несколько секунд он его увидел, парень занял превосходную позицию, контролируя вход в ресторан и лестницу и одновременно привлекая внимание по минимуму. Кивком головы Бонд подозвал его.