Лекция 3.

Структурообразующая роль кочевников в древней и средневековой истории Евразии.

Особенности образа жизни, хозяйственные традиции, демографические и миграционные процессы, влияние кочевников на древние цивилизации

Историографические и методологические проблемы: В исторической литературе Евразийская история всегда рассматривалась в привязке и в противопоставлении таких понятий как Восток и Запад.

Под Западом подразумевалось, в первую очередь, пространство, плотно заселенное англо-саксонскими этносами, а затем и остальной романо-германский мир.

Восток, прежде всего, олицетворяли такие древние цивилизации, как Китай и Индия, и, во вторую очередь, переднеазиатские регионы, включая Египет.

Великая степная равнина Евразии, /включая территорию Казахстана/ выпадала из данного контекста сложных взаимоотношений и не стала предметом серьезных историко-культурных изысканий. Большинство историков и культурологов, рассматривая Всемирную историю, где двумя полюсами мировой истории выступали Восток и Запад, не всегда замечали степную равнину Евразии. Сложные этнополитические процессы в самом центре огромного континента, остались незамеченными.

Его впечатления от пребывания в казахском ауле: «Старики собрались у дверей своих юрт. Смуглая женщина доставала воду из колодца, так они делали сорок веков и более. Колыбель нашей расы качалась под этими звездами, здесь прошло ее детство». К сожалению, в самом начале формирования и становления современных гуманистических наук /истории, культурологии и т.д./ традиционный миропорядок был уничтожен. Быстрое распространение западной цивилизации завершилось политическим крахом и территориальными уступками пастушеских народов. XVIII в. стал периодом окончательного крушения гегемонии кочевников Евразии, захвата и порабощения их. Китай с востока, а Россия с запада захватили огромные степные просторы, послужившие в течение многих тысячелетий центром мирового порядка. В исторических трудах, посвященных описанию взаимоотношений между Востоком и Западом, подчеркиваются и указываются, в первую очередь, заслуги древних восточных цивилизаций /Египет, Вавилон, Финикия, Карфаген/ в развитии средиземноморского региона. Неплохо изучены столкновения персов с греками. Яркими красками описывается поход Александра Македонского на Восток. В конце XIX- начале XX вв. в историографии существовала и другая тенденция, возвеличивающая значение и роль Востока в формировании культуры и духовных ценностей запада. «Явилось с Востока христианство и покорило запад, и свою священную «Книгу» – Библию дало этому Западу», - писал академик С.Ф.Ольденбург в этих традициях. /13. - С.5/.

Рим, в период имперского могущества, покорил Восток /имеется в виду Египет и провинции Западной Азии/, но был в значительной мере сам покорен его духовными ценностями. В византийскую эпоху связи между Востоком и Западом стали еще теснее. В эпоху раннего средневековья в эти разносторонние отношения включился Китай, и европейцы стали одеваться в шелковую одежду. Исследователи неоднократно писали о крестоносцах, также внесших свою лепту во взаимообогащения культур. И, наконец, именно в поисках путей на Восток европейцы совершили Великие географические открытия.

Такова общая картина Восточно-Западных связей. Восток, несмотря на громадный шаг, совершенный исследователями все еще остается «терра инкогнита». В первую очередь, недостижимы для западного человека творения Востока в области духа, философии, искусства и др. Недостижим сам феномен восточного человека. Во-вторых, сильно отличаются мировоззренческие принципы и ценностные ориентации двух цивилизационных систем. Особенно это заметно сейчас, когда Запад владеет рычагами политического и экономического господства на земле. Его экономический и военный потенциал, построенный на рационализме, разрушает самобытность Востока, уничтожает его нравственнную основу и менталитет, втягивает во всемирную систему труда в качестве маловажного узла и источника дешевой рабочей силы. Восток превратился в периферию, потеряв свое влияние в мире, свою созидательную силу и культуру. В этом заключается тот неподдельный контраст, который отличает роль Запада от структурообразующей роли Великой степи.

Последняя, завоевывая и внося крепкую жизненную структуру в Восточные периферии, сама растворялась в них. В традиционную эпоху Великая степь - центральное ядро цивилизационного пространства - вмешивалась в жизнь восточных стран /и западных/ главным образом для выполнения своей миссии умиротворителя, строителя и созидающей силы. Уникальность многочисленных движений пастушеских народов в оседлые периферии мира заключается в том, что они одновременно выступали как разрушительная сила того, что доживало свой век, и сила, созидающая новые крепнущие государства. Мигранты-кочевники восстанавливали законы, создавали мирные условия для труда, обеспечивали аккуратный сбор налогов и соблюдение религиозно-духовных потребностей.

Системообразующая роль кочевников Евразии: Материалы по древней истории человечества свидетельствуют, что пастушество в Центральной Азии в течение многих тысячелетий служило хранителем постоянного социального и космического порядка, благосостояния и единства общества и, самое главное - единства человеческого рода. Степная элита, попадающая в страны Востока и Запада, во-первых, стремилась обеспечить социальную гармонию, духовно-символический универсум, которые осознавались ими, как прямое отражение космического порядка. Во-вторых, элита создавала политическую организацию завоеванного края и формировала сильную внешнюю политику. Во внутренней жизни общества уделялось внимание формированию механизма умиротворения. Самое главное, благодаря становлению государства налаживались внутренние экономические механизмы, позволяющие вести накопление прибавочного продукта. Таким образом, пастушеские племена, оставляя центральное ядро /Великую степь/, вносили освободившуюся энергию в формирование властного ядра в периферии.

Контакты пастушеских народов, проживающих вдоль Великого степного пояса Евразии, с центрами восточных цивилизаций были продуктивными и результативными, но не всегда мирными и безоблачными. Жизненная практика кочевника не приемлет абсолютной трансцендентности и отвлеченных умозрений, наоборот, зависимость от сиюминутных капризов природы всегда толкало эти народы к активным деяниям и движениям. На протяжении огромной многотысячелетней истории народы Евразийского степного пояса постоянно сталкивались со всемогущей природой и постоянно предпринимали адекватные действия. Переход от кочевничества к полукочевому образу жизни, от кочевого скотоводства - к комплексному всегда создавали определенные ритмы истории, и процесс этот был обратим. В зависимости от амплитуды колебания и силы природных воздействий определяются и масштабы внешних воздействий кочевников на окружающий мир.

Однако природные ресурсы Великой степи всегда были ограничены, а условия для жизни человека - всегда достаточно суровы, чтобы переходить к более интенсивной деятельности.

С другой стороны, общественный быт степных народов, основанный на родовых отношениях, требовал постоянной активности, даже увлеченности населения проблемами общественно-политической жизни. С детских лет степняк вовлекался в бурные общественные отношения и ему прививалась идея служения. Вокруг мира кочевников находились огромные ниши, удобные для разнообразной деятельности и спокойного существования по своим природным параметрам. Земледельческие цивилизации, занятые своими житейскими заботами, при отсутствии активной общественной жизни как магнит заманивали активную часть кочевников. Субпассионарии в каждую эпоху при малейшем демографическом взрыве искали нишу для приложения своей энергии и шли в оседлые регионы. Как раннее пастушество, так и комплексное хозяйство, появившееся как результат эволюции пастушества, хорошо обеспечивали демографический рост населения. Сильные социальные устои, опирающиеся на традиции патриархальности, защита со стороны рода каждого индивида, члена коллектива, послужили основополагающим фактором бурного роста населения.

Кочевники Евразии, как доказывает наше предыдущее обозрение, ярко демонстрируют наполненность их жизненной энергией, способность к приспособлению и изменению окружающего мира. Их деятельная энергия в течение многих тысячелетий /начиная с IV тыс. до н.э./ не раз захлестывала не только ближние регионы, но и далекие оазисы древнего мира. Они давали мирной, монотонной жизни оседлого земледельца /этой вечной статичности/ динамичную, жизнеутверждающую энергию, внося стимул и структуру в первобытный хаос. На протяжении многих тысячелетий генеральное стержневое развитие Евразии, и в особенности Востока, определялось влиянием кочевых народов.

Каждый кризис в очагах древней цивилизации вызывал ответную реакцию у кочевников, которые как санитары устремлялись в этот больной организм. По большому счету это взаимодействие, несшее жизнеспособную структуру на Восток и Запад, можно считать действием исцеляющим, кочевники, как волчья стая, преследующая стадо сайгаков, добивали слабых и старых, освобождая путь молодым и способным. Более того, симбиоз кочевников и оседлых приводил к формированию новых этносов и совершенно новых государств.

О периоде ранних миграции из Великой степи: Так было в начале человеческой истории, когда племена шумеров, двигаясь с севера на своих неуклюжих повозках и с огромным запасом молодой энергии, захватили и заселили Двуречье, подчинили оседлых земледельцев из раннеземледельческих общин Месопотамии и создали государство. Первое общество, первая письменность, первое государство - именно из этого набора атрибутов берет свое начало человеческая история. За шумерами в Месопотамию, а далее и в Египет шли уже другие пастушеские племена Евразии. Современники шумеров, основатели Хараппы и Мохенджо-Даро в Индии приблизительно в эту эпоху /IV тыс. до н.э./ начали создавать мощный фундамент индийской цивилизации. К сожалению, эта малоисследованная проблема как бы выпала из нашей историографии и не оценена. Ведь индоарийское движение, по сравнению с миграциями эпохи шумеров, относится к позднейшему времени. Это уже вчерашняя история, довольно подробно излагаемая величайшими письменными источниками подобно «Авесте» и индийским «Ведам».

Оба эти движения для Востока были революционными, в смысле становления человеческой культуры, формирования свойств его бытия и т.д.

Но не только для Востока. На запад шли волны индоевропейцев из Великой степи. Каждый новый взрыв в степи усиливал влияние в континенте этого основного деятельного начала, как от камня, брошенного в тихий плес, круги все расширялись и охватывали огромные территории. В этом море движения встречались и отталкивались многие народы, происходило усиленное смешение и ассимиляция. Они консолидировались и создавали государства, чтобы в новом витке истории снова впадать в кризисы и стать добычей новых кочевников из Евразийского котла. Степной мир временами напоминает кипящий котел, выбрасывающий пары с определенной интенсивностью. Вероятно, есть непонятная и неизученная нами закономерность. Следует более тщательно работать с представлениями пастушеских народов о числе 9/тоғыз/ и 7 /жеті ата/ и т.д. «Түріктен тоғыз атаға шейін хандығым үзілмей келді деп киіт те тоғыз, осы тоғыз-тоғыздан бөлетұғын жол-жоба сол Уыз ханнан қалған», - пишет знаток шежире М.-Ж.Копеев /11. – С.13/. Есть смысл вникнуть в содержание казахской поговорки: «Елу жылда ел жаңа, жүз жылда – қазан».

Под звон мечей и пенье стрел: скифы и саки: Новый этап активности племен Великого степного пояса наступает в VII-V вв. до н.э., т.е. в середине I тыс. до н.э., когда скифы в Европе, а саки в Азии принялись за перекраивание политической картины мира. В начале киммерийцы, а вслед за ними сако-массагетские племена, вторгаясь в Египет, Ассирию, Индию, Китай и Иран, вдохнули жизненные силы в древние цивилизации. В историческом обзоре мы несколько затрагивали события этого периода, отмеченного продвижениями многих групп кочевого населения. Происходит возрождение ряда восточных регионов. Великий Кир - сын пастуха, поднимает Ахеменидский Иран. В свою очередь под сильнейшим влиянием скифов происходит возрождение Древней Греции, где в борьбе полисов победителями вышли македонские цари. Мы наблюдаем за столкновением двух сверхдержав: Персии и Греции. По сути, вновь на территории Передней Азии встретились потомки ранних кочевников Великой Евразийской степи. Одни из них шли через Среднюю Азию и далее Иранское нагорье, другие через Северное Причерноморье в Балканы. Впрочем, немаловажную роль в контактах степных пастушеских племен Западной и Передней Азии играли так называемые Каспийские ворота /Дербент/.

Скифо-саки оказали мощное влияние как на Запад, так и на Восток в силу массовости и перманентности движения. Слабо заметные в степных просторах Центральной Азии импульсы постепенно набирали силу и инерцию.

Первоначальным очагом скифской триады и, прежде всего, звериного стиля стала глубинная территория, совпадающая с современными границами Центрального Казахстана /зона распространения памятников тасмолинской культуры «курганы с усами»/. Наиболее чистыми носителями ранней скифской культуры, вероятно, можно считать аргиппеев, исседонов и массагетов /основное ядро/. На втором этапе произошла кристаллизация нескольких ареалов /очагов/ скифо-сакской культуры по всей периферии Великого степного пояса: Сибирско-Алтайская, Северо-Причерноморская, Семиреченская, Нижнесырдарьинская /Тагискен/ и др. Таким образом, вторжению скифов в Восточные цивилизации предшествовала определенная подготовка и перестройка самого кочевого общества.

Как объяснить упадок могущества скифов /и их современников/ в ходе многочисленных завоевательных походов Старого Света?

Однозначно они связаны с потерей скифами своих первоначальных качеств и ассимиляции в оседлой среде: отчуждение власти от общества, ослабление принципов самоорганизации общества, стремление к роскоши и деградация в чуждой городской культуре.

Этот контраст, присутствующий в сравнении двух культур, не раз подчеркивался в древнегреческой публицистике. Лукиан устами скифского мудреца Токсарида в полемике о человеческих доблестях с греком Мнесиппом говорит следующее: «… дела эллинской дружбы по сравнению со скифскими - детская забава. Впрочем, наши чувства имеют разумное основание, и вполне естественно, что вы восхваляете незначительные деяния: ведь у Вас, живущих в глубоком мире, не может быть выдающихся своей необычайностью случаев высказать дружбу. Так и во время затишья не узнаешь, хорош ли кормчий: для этого нужна буря. У нас же непрерывные войны: мы или сами нападаем на других, или обороняемся от набега, участвуем в схватках из-за пастбищ и сражаемся из-за добычи… Вот при каких условиях мы заключаем самую надежную дружбу, считая ее одну непобедимым и непреодолимым» /12. - С.352/.

Ибн-Халдун, рассуждая о принципах устроения общества, кризис цивилизации напрямую связывал с ростом и усложнением городской жизни. В этом аргументе, столь присущем государствам, создаваемым пастушеской элитой на Востоке, есть рациональное зерно, объясняющее упадок правящих имперских династий: «Оседлая городская жизнь ведет к принятию разнообразных прихотей, культивированию соответствующих предметов, - пишет Ибн-Халдун. - Присущее городской жизни стремление к роскоши подрывает устои хозяйственной деятельности и социального устроения. Как результат усердных, а подчас мучительных попыток удовлетворить потребности, вывзванные такими прихотями, возрастают аморальность, злоупотребление, лицемерие, обман». /8. - С.192/.

Город в описаниях казахских источников изобилует всякого рода низкими людьми с порочными наклонностями. Уловки и обман - характерные черты для городского жителя, и все это в совокупности определяет кратковременность правления степных правителей в завоеванных странах. Отсутствие иммунитета перед многочисленными соблазнами, отрыв от степных традиций и родовой среды делает их уязвимыми перед любой опасностью. «Қала болдың, мола болдың» - так однозначно оценивали в прошлом это состояние кочевники.

Великое переселение народов и его роль в мировой истории: На первый взгляд, в начале нашей эры и в последующие эпохи сохраняется также характерное для древности мощное структурообразующее влияние степных народов на оседлый мир Востока и Запада. При этом, масштаб охватывает даже более значительный радиус пространства. Одряхлевший Восточно-Западный мир рушится на части под ударами конницы гуннов: на Востоке Китайская империя подписывает «договор о мире и родстве», что означает настоящее подданство, на Западе падает Римская империя. На юге гунны-эфталиты ставят на колени Сасанидскую державу. В ходе этого масштабного взрыва значительное количество степных пассионаров кочевников выбрасываются в эти регионы.

Но в этом процессе есть несколько своеобразных черт. Во-первых, фактор неожиданности. «Невиданный дотоле род людей, поднявшийся как снег из укромного угла, потрясает и уничтожает все», - пишет о гуннах римский историк IV в. Аммиан Марцеллин. Во-вторых, в ходе этого движения Запад и Восток впервые столкунулись с мощным натиском монголоидной расы. Тот же Марцеллин в своем описании особо подчеркивает отличия в антропологии: «члены тела у них мускулистые и крепкие. Шеи толстые, чудовищный и страшный вид…» /5. - С.120/. В гуннскую эпоху, безусловно, имеет место сильный сдвиг в сторону усиления монголоидности у местного населения Казахстана. В целом, в рассматриваемое время сложилась европеоидно-монголоидная физическая основа современной тураноидной расы.

Самая главная особенность, на наш взгляд, состоит в том, что центр активности в это время перемещается на восточные окраины степи. Вероятно, этот процесс связан с усилением перехода к кочевничеству охотничьих племен. Иордан, исходя из легендарных сведений, рассказывает о первых столкновениях готов /он называет их скифским племен/ с гуннами, относит последних к охотничьим: «Охотники из этого племени, выискивая однажды, как обычно, дичь на берегу внутренней Мэотиды, заметили, что вдруг перед ними появился олень, вошел в озеро и, ступая вперед, то приостанавливаясь, представлялся указывающим путь. Последовав за ним, охотники пешим ходом перешли Мэотийское озеро… показалась скифская земля» /9. – С.190/. Приск, будучи в составе римской делегации, направляющейся в ставку Аттилы, также пишет о том, что гунны не знали «никакого другого дела, кроме охоты, если не считать того, что они увеличившись до размера племени стали тревожить покой соседних племен коварством и грабежами». Эти легендарные сведения относятся, конечно, не к началу нашей эры, когда гунны и другие племена его круга уже перешли к кочевничеству. Парадокс гуннских миграций состоит в том, что они впервые в истории Великой степи сделали мощный бросок с восточных горных окраин Великой степи /Алтая и Тарбагатая/ к Восточной Европе.

В исторической литературе это движение представляется несколько однобоко и рассматривается чрезвычайно узко, как движение таборное, бессистемное, без этно и лингвистической общности. Одним словом, сброд «разноязыких и разноэтнических» племен. О государстве вообще не идет речь, поскольку движущаяся на запад толпа племен и родов –неорганизованное сообщество, государство начиналось обычно на грани двух стадий кочевания, т.е., на грани полукочевничества и полуоседлости. Кстати, наглядный пример такого подхода демонстрирует С.А. Плетнева: «Что же касается хунну, то лишенные земель, они двинулись в далекий западный поход. Тысячи километров шли хунну по сибирским и уральским степям сквозь земли угроязычных и тюркоязычных народов. Этот поход занял у них более 200 лет. За время движения хуннская волна постоянно пополнялась народами, побежденными и разоренными ими. И все они, естественно, переходили к таборному кочеванию, военно-демократическому строю и все одинаково участвовали в нашествии, медленно и неуклонно двигавшемуся на европейские степи» /14. - С.19/.

В Великом движении гуннов, по всей видимости, необходимо вычленить три этапа. О первом этапе нам уже приходилось говорить, он связан с восточными окраинами Великой степи, где сформировались основные этнокультурные параметры гуннского сообщества, и там же произошло формирование мощной политической системы, в борьбе как против соседних народов, так и против Китая.

Во втором этапе, мы видим гуннские племена уже в степях Центрального Казахстана и на территории Средней Азии /вслед за юечжами/. Вероятно, продвижение гуннских племен было массовым и основательным. Об этом свидетельствуют как появление культовых памятников в направлении Восток - Запад, так и перемещения доминирующих родов. В первом случае речь идет о таких памятниках (дынг) эпохи гуннов, как Козы корпеш-Баян сулу, Домбауыл, Теке и др. Характерно, что эпически сюжет о Козы корпеш - Баян сулу встречается практически у всех тюркоязычных народов Центральной Азии. Домбауыл построен в Улытау, является древнекультовым и политическим центром Великой степи. Мавзолей Теке, по сведениям А.Х. Маргулана, находился в Тургайских степях. Во втором случае, речь идет о доминирующих родах гуннов эпохи Модэ шанью. Так, в источнике «Хуянь, Лань и впоследствии Сюйбу суть три знаменитые Дома» /6. - С.49/, известные в позднейшей истории степных народов /особенно в казахский период/ как представители старшей линии племен.

Следовательно, после многих лет борьбы степных племён на Востоке, на территории Сары Арка происходит крисстализация и концентрация, позволившая им накопить силы для западного движения.

Таким образом, второй этап гуннской этнополитической истории можно связать с Центральным Казахстаном. Одновременно повышенная концентрация населения в регионе привела к перемещению местных племен алашского субстрата на юг. Вероятно, только так можно объяснить возникновение на территории Средней Азии империи белых гуннов. В описании «Истории Юстиниана» образ жизни эфталитов /белых гуннов/ преподносится совсем в другом свете, нежели восточных гуннов: « они не кочевники, как другие гуннские племена, но издавна живут оседло на плодоносной земле. Они никогда не вторгались в землю римлян, разве что вместе с мидийскими /персидскими/ войсками. Среди гуннов они одни светлокожи и не безобразны на вид» /15. - С.131/.

Евразия в эпоху древних тюрков: Древнетюркский степной мир мы видим в окружении трех крупных систем /хозяйственных, идеологических и т.д./: византийско-греческой - на западе, арабо-исламской - на юге, китайско-будийской - на востоке. Наличие таких крупных сформировавшихся систем на огромном Евразийском континенте при активном действии тюркского центра привело к изменениям, равным социальным революциям. В целом, структуру развития этой эпохи можно оценивать как ренессансную, равную среднеазиатскому мусульманскому ренессансу.

В этот период в Великой степи не происходит без каких-либо крупных перемещений населения, того хаоса и босу, которые характерно для эпохи гуннов и т.д. Наоборот, во всем чувствуется стабильность, долговечность, созидательная деятельность. Пассионарная энергия преобразовывается в кипучую хозяйственно-культурную созидательную работу в периферии.

В целом можно говорить о существовании культурного общетюркского комплекса, включавшего широко распространенные по всей территории Великой Степи во второй половине I тыс. до.н.э.: материальную культуру, идеологические представления и духовные помыслы. Культура кочевых племен и оседлых регионов выступает в органической целостности, составляя культурную единую систему. Наиболее концентрированно эта культура проявляется в маргинальных зонах, где противостояние тюркской культуры с окружающим оседлым миром обретает рельефный характер. Так появилась богатая письменность и литература, развитая городская культура, трансконтинентальная торговля /Великий шелковый путь и меридиональные пути/, увлечение тюрков с разными религиозными системами. Центральным ядром тюркской культуры являются богатырские сказания, образы мудрых и вещих сказителей, вселенский и стремящийся к бессмертию человеческий дух, в общем, все то, что характерно, в первую очередь, для Великой Степи.

Есть много общего между тюркскими и сакскими периодами истории Евразийского степного пояса. Интересны оценки византийских авторов, неплохо разбиравшихся в сложных этнических перипетиях Великой Степи. Многие из них напрямую связывали тюрков с сакским субстратом. Так, Менандр Протектор пишет: «Турки, в древности называвшиеся саками, отправили к Юстину посольство с мирными предложениями». /5. - С.135/. Другой историк Феофан, описавший деяния Юстина II и Тиверия (565-581 гг.) пишет: «на Востоке от Танаида /Дон/ живут турки /тюрки/, в древности называвшиеся массагетами» /5. - С.140/.

Так, тысячу лет назад тюркские племена на окраинах степи образовали несколько вполне самостоятельных и локальных очагов степной культуры, которые, в свою очередь, оказывали сильное структурообразующее влияние /тюркизация/ на более глубинные оседлые регионы.

Последняя империя кочевников-Золотая Орда:

Мощная попытка структурообразования Евразийского мира была совершена монголами. Этот процесс по-разному интерпретируется в историографии и в основном преобладает негативная, односторонняя оценка его последствий. Но никто не может отрицать факт обновления этнополитической картины Евразии. Энергия монголов, не ограничиваясь внутренними регионами Центральной Азии выходит далеко за ее пределы, затрагивая Центральную и Южную Европу, глубинные районы Азии /Северная Индия и даже Индокитай/, и Северную Африку. Есть много общего в молниеносных вторжениях монгольской конницы с гуннами и их союзниками. В существующий миропорядок вторжениями племен из глубин степей вносится новая динамика и обновление.

Средневековая Европа под гнетом христианской теократии, занятая преследованием ведьм и озабоченная поисками гробницы Христа, потерявшая нормальные социальные ориентиры была встряхнута монголами.

Именно в эпоху владычества в Великой Степи монголов и благодаря обустроенной им торговле создавалась основа современной цивилизации Европы. Вероятно, с вершины этой материальной системы /цивилизации/, движения степных народов в XIII-XIV в.в. кажутся бессмысленными и несущими смерть с разрушительными тенденциями полной деструкцией. Но непосредственные результаты подсказывают, что в ней действовали те же принципы, заложенные в движениях древних шумеров, скифов, гуннов и т.д. Они несли в оседлый мир жизненную энергию, накопившуюся столетиями в безбрежных степных равнинах Евразии, и заполняли ею оседлые лагуны. Это движение стоило самим степным народам огромного напряжения, людских и материальных потерь. Но такова воля судьбы, начертанная на скрижалях, она должна была свершиться.

Монгольский взрыв привел в движение огромные массы населения степного пояса и маргинальных территорий. В Евразии были созданы десятки крупнейших государств с господствующими монголо-тюркскими династиями. Золотая Орда с ее огромным влиянием в восточной, северной и южной частях Европы, а также зависимые и составные ее владения в Сибири, на Кавказе, в Хорезме; Хулагидский Иран и его влияние в Закавказье, в Передней и Западной Азии; находящийся между родовой территорией монголов и Золотой Ордой Шагатайский улус; не говоря о Китае и других странах Востока, свидетельствуют об огромных масштабах и возможностях структурообразующего влияния степных народов в период своего наивысшего могущества.

Те же закономерности лежат в основе мощного последнего взрыва кочевого мира в постзолотоордынское время. Но это было движение уже обречённых на поражение и погибель пассионарных этнических групп. В многовекторных движениях степных народов Нового времени можно наблюдать многие, знакомые нам из предшествующих обзоров характерные черты. Чрезвычайно мощный и быстрый бросок совершённый торгауытами из долин Алтая и Тарбагатая в Поволжье, повторяет путь гуннских племен. Фактически калмыки не смогли освоить занятые ими у казахов земли Арка и оставляя свои немногочисленные хиты /храмы/ прошли на западные окраины Великой Степи.

В период могущества Джунгарского ханства Цэвэн Раптан и Галдан Цэрэн повторяют в принципе те же действия, что совершали основатели Тюркского каганата, занимая поочередно вначале Восточно-Туркестанский оазис, затем Туркестано-Ташкентский, и только после этого Мавереннахр, создают новую экономическую систему, которая держится благодаря Восточно-Западной торговле. В истории Евразии мы наблюдаем постоянное чередование расцвета и упадка этой торговой магистрали.

Некоторые выводы: Научный анализ политических событий в Центральной Азии в Новое время высвечивает одно интересное явление.

До сих пор Великие движения кочевников Евразии в научной историографии рассматривались как движения с востока на запад.

Особенно уязвимо утвердившееся в нашей историографии положение о том, что территория Казахстана являлась всего-навсего перевалочной базой между Западом и Востоком. Традиция восходит к временам Н.А. Аристова: «… по своему географическому положению, киргиз-казачьи степи помешали все непосредственно спускающиеся в них с Алтая тюркские племена, а потом дали приют и остальным тюркским племенам, обитавшим первоначально в Монголии», - писал этот исследователь в конце XIX в. /3. - С.76/. Получается, что территория Казахстана служила как бы приютом для бездомных племен, отправляющихся на Запад в целях обретения родины.

Этот тезис отрицает, во-первых, преемственность этнических процессов на территории Казахстана на протяжении последних тысячелетий, во вторых, отрицает причастность территории Казахстана к древнейшим культурам человечества, оттесняет ее на транзитное поле.

Известно, что этнический состав казахов представляет собой чрезвычайно сложный клубок племен и родов, в основном древнего и средневекового происхождения, в составе казахов имеются осколки древнейших степных народов Евразии.

Но никто не может отрицать и того факта, что в большинстве они имели автохтонное происхождение, т.е. испокон веков жили на территории Казахстана.

К сожалению, вывод Н.А. Аристова, продиктованный, возможно, бедностью письменного материала о казахских родах находит своих сторонников и по сей день.

Зависимость научной историографии от письменных источников Востока /Китай/ и Запада /античный/ не позволяет раскрыть истинную картину этнических поцессов древнего периода. То же самое по отношению к средневековому периоду, частично освещенному китайскими источниками, а также арабо-персидскими, византийскими и т.д. В целом, мы имеем фрагментарную картину этнических процессов, иллюстрирующую этнические процессы на перифериях Казахстана, оставляя незатронутой центральную часть. В результате, складывается впечатление, что территория Казахстана была необжитой, необитаемой и заселение ее происходило только благодаря активному движению племен с Востока в тюркский период истории Евразии. Это глубокое заблуждение.

Выгодность и преимущество меридионального пути прямо связано с близостью на юге развитого земледельческого региона. К Мавереннахрскому очагу оседлой культуры примыкал связанной с Великой степью маргинальный Туркестано-Ташкентский оазис. Вероятно, еще в поздненеолитическую эпоху, когда на юге действовали Намазги, Джейтун и др., на юге Казахстана, на стыке двух хозяйственно-культурных типов, появились первые городские поселения. Вряд ли стоит доказывать, что причиной появления ранних городов в Туркестано-Ташкентском оазисе /по р. Сырдарья/ была торговля и обмен между кочевниками и земледельцами юга. Именно торговля рассматривается нами как основной градообразующий фактор в указанной маргинальной территории. Город растет, в первую очередь, как пункт торговли, во-вторых, как центр ремесленного производства, и в-третьих, как административный центр.

Хозяйственное освоение меридиональных путей /север-юг/ местным населением, вероятно, относится ко времени возникновения и формирования коневодства, т.е. к эпохе позднего неолита. Не зря проф. В.Б.Ковалевская известная своими работами по древней истории пишет: «Евразийске степи и плоскогорья Азии- родина культурных пород коней, здесь заложены принципы коневодства, выведены наиболее быстрые, неустрашимые, ролые и сильные кони...Если мы взглянем на историю в целом, то увидим, что многие поворотные моменты прямо или косовенно связаны с появлением коня. Так, приручение коня вызвало первое крупное передвижение народов, когда получив в свои руки удесятеренную скорость, человеческая воля смогла подчинить себе новые огромные пространства. В памяти народов долго оставались кентавры-евразийская конница, которая наводила страх на жителей Европы. Недаром в представлениях большинства народов конь олицетворял Солнце и был посвящен ему» / 10. С.3/. В различных архаических вариантах древних сказаний параллельно встречаются как охотничьи, так и коневодческие сюжеты.

Наиболее важным из магистральных дорог, пересекающих пустыню Бетпакдала, был путь из среднего течения Сырдарьи в Степь. В эпоху бронзы меридиональный путь, по которому двигались племена охотников и коневодов, превратился в крупную торговую артерию между цивилизациями Востока и Великой степью. В последнем широко развивается производство меди, олова и других цветных металлов. По самым приблизительным оценкам размеры добычи медной руды достигали миллионнов тонн и фактически обеспечивали не столько внутренние потребности, сколько внешние запросы. Экспортно было ориентировано не только готовая медь, но и технология получения бронзы и других сплавов. В непосредственной связке, вероятно, следует рассматривать запоздалое появление бронзы в других регионах /Передняя Азия, Китай и др./. Наряду с возникновением в центральных степных регионах древней металлургии и протогородских поселений, одновременно на юге появились крупные перевалочные станции и города специализирующиеся в торговле металлом. Медь, олово и другие металлы, добываемые в Центральном Казахстане, поступали в виде слитков в города по р. Сырдарья, оттуда переправлялись в Переднюю Азию, в Северную Индию и т.д. Один из крупных городов среднего течения Сырдарьи назывался Дизроин /город меди/. М.Кашгари пишет о том, что это название произошло от крепости. Меридиональные пути через южные пустыни служили и для отправляющихся в дальние миграции степных племен. Так, у казахов как Западного, так и Центрального Казахстана еще в XIX в. были живы смутные воспоминания о народах, покинувших Великую степь в древности. Часто встречаются высказывания в речитативе: «Бұ қоныс – жеті жұрттан қалған қоныс, ноғайдын көшіп талақ салған қоныс» /7/. В записях М.Ж.Купеева, в принципе, также повествование идет в этом духе: «Сонан бірнеше жұрт келіп, неше жұрт келіп, ақыр аяғы мық деген бір жұрт иеленіпті, о да кетіпті. Ширейші деген бір жұрт иеленіпті, о да кетіпті. Бұл екеуінен соң ноғай иеленіпті. Олардан қалған белгі бар, әр жерде қалған үлгі бар».

Переход к постоянным маршрутам и стабилизация мест зимних стоянок племен связывается с наступлением сакской эпохи. По мнению К.Акишева, лучшие из стоянок не менялись «за весь период существования кочевого скотоводства на территории Казахстана» /2. - С.33/.

Речь идет о формировании не столько стабильных маршрутов, а скорее всего, комплексного хозяйственно-культурного уклада, сочетавшего кочевое скотоводство в северных регионах и оседлое-земледельческое на юге. Временами, в силу каких-либо внутренних причин, или под давлением внешних обстоятельств, происходит выплескивание части племен за пределы Великого степного пояса Евразии. Эти, так называемые элитные движения, оказывали кардинальное воздействие на судьбы оседлых культур Востока и Запада. В то же время, для большинства из них характерна обратимость. Так, легендарный предводитель кочевников Огуз хан после каждого похода возвращается в свой коренной юрт, в горы Эрь-таг и Герь-таг /т.е., в Центральный Казахстан/: «Прожив много лет в завоеванных странах, Угуз-хан уничтожил врагов, облаготворил друзей, во всех областях, которым голова Сирам, а ноги Египет, поставив правителей, возвратился в свой юрт» /1. – С.23/.

В начале первого тысячелетия до н.э. окончательно сформировались этногенетические предания о происхождении народа Алаш, коренного субстрата степных племен. Эти древние мифы зафиксировали характер этнической структуры кочевников, во главе которых стоят сыновья или приближенные великого родоначальника народов Великого степного пояса Евразии Алаша хана. Очевидно, стабилизация, наступившая в начале I тыс. до н.э., привела к формированию единых форм материальной культуры /как повозка, юрта, конская сбруя, костюм/. В последующем, несмотря на различные перипетии судьбы, преемственность в этнокультурном развитии Великого степного пояса Евразии фактически не меняется и наследуется в XV в. казахскими племенами. Наиболее наглядным доказательством этого факта является предпринятое казахами строительство в XV- начале XVI вв. /вероятно при Касым хане/ мавзолея Алаша хана. При наступлении тотального кризиса степной номадической культуры и потери политического лидерства степные племена обратились к этой легендарной культовой фигуре первопредка, олицетворяющего единства мира кочевников Евразии.

Вопросы:

Список литературы:

13.Абуль-Гази. Родословное древо тюрков. Сочинение Абуль-Гази, хивинского хана. /Пер. и предисловие Г.С.Саблукова, с послеслов. и прим. Н.Ф.Катанова. - Казань, 1906.

14.Акишев К.А. К проблеме происхождения номадизма в аридной зоне древнего Казахстана //Поиски и раскопки в Казахстане. - Алма-Ата, 1972. С.31-46.

15.Аристов Н.А.Заметки об этническом составе тюркских племен и народностей и сведения об их численности. - СПб., 1897.

16.Артыкбаев Ж.О.Кочевники Евразии в калейдоскопе веков и тысячелетий.СПБ.,2005

17.Прошлое Казахстана в письменных источниках У в. до н.э. (извлечения из источников). Алматы,1997.

18.Бичурин /Иакинф/ Н.Я. Собрание сведений о народах обитавших в Средней Азии в древние времена. Т.1-2. - М., 1950.

19.Досмұхамедүлы Х. Аламан. /Құраст., алғы сөзі және түсінік Ғ.Әнесов, А.Мектепов, Ш.Керімов. - Алматы, 1991.

20.Ибн Халдун. О причинах упадка цивилизационной жизни //Сравнительное изучение цивилизаций. Хрестоматия. Сост. Б.С.Ерасов. - М., 1998. - С.191-192.

21.Иордан. О происхождении и деяниях гетов. /Вступ. статья, перевод, комментарий Е.Ч.Скрижинской. - М., 1960.

22.Ковалевская В.Б. Конь и всадник (пути и судьбы). М.,1977.

23.Көпейұлы М.-Ж. Қазақ шежіресі. - Алматы, 1993.

24.Лукиан. Избранное. Пер. с древнегреч., сост., предисл., коммент. И.Нахова и Ю.Шульца. - М., 1987.

25.Ольденбург С.Ф. Связи Запада с Востоком старинные //Восток-Запад. Исследования. Переводы. Публикации. - М., 1982.

26.Плетнева С.А. Кочевники средневековья. Поиск исторических закономерностей. - М., 1982.

27..Тер-Мкртичян Л.Х. Армянские источники о Средней Азии V-VII вв. - М., 1979.