Глава 8. Ненавидящий.

-Эй, очкарик, каково это – когда брат педик?

-А с тобой он тоже сосется?

-Говорят, за гей-порно неплохо платят.

-Слушай, а Айеро сверху или…?

Майки громко шмыгнул носом, оттолкнул стул от себя и, едва не упав и успев схватить сумку, пошатываясь, выбежал из библиотеки, в которую пришел буквально четверть часа назад, чтобы приготовить доклад по истории. Старшекурсники набросились на него, будто стервятники, и первые пять минут он действительно не мог понять, в чем дело, и что, черт возьми, происходит. Но ошибки быть не могло – у него был только один брат, и этим братом был Джерард. Из едких комментариев следует сделать вывод, что он где-то когда-то с Фрэнком… Что?!

Быть не может…

Хватая ртом воздух, он вышел из здания на улицу и захлопнул за собой дверь. Глухой хлопок ударил по барабанным перепонкам, заставив его поморщиться.

Нужно поговорить с Джерардом, спросить, что случилось, почему весь интернат сходит с ума… и при чем тут они трое.

Майки нахмурился и, поудобнее перехватив учебники, стиснул пальцами виски. Пошатываясь, он направился в сторону общежития.

Он завернул за угол, сжимая под мышкой книги и атлас. У него дьявольски болела голова, он лишь помнил, как Фрэнк сказал что-то, похожее на «скоро вернусь». И, видимо, не вернулся, потому что Майк проснулся в полном одиночестве, с безумной головной болью, отдающей в зубах.

Боже, кажется, его сейчас стошнит от боли…

Он остановился, чтобы перевести дух, закрыв глаза, задрал голову, делая глубокие вдохи. Прохладный воздух немного освежил его, и вскоре он смог раскрыть глаза, не опасаясь, что его желудок вот-вот окажется на асфальте.

-Эй, малыш, все в порядке?

-Я не малыш, - огрызнулся Майки, роняя атлас. Кто-то более проворный и подвижный наклонился шустрее него, поднял атлас, отряхнул от пыли и протянул парню. Майки встретился с изучающим взглядом светло-карих глаз. Внезапно лицо Фрэнка расплылось, весь мир поплыл, и земля начала уходить из-под ног.

-Стой ровно, что с тобой? – недовольно, но с ноткой тревоги произнес Фрэнк, крепко сжимая его плечи. – Идем, я отведу тебя в комнату.

-Мне нужно… к Джерарду, - невнятно заявил Майк, сфокусировав взгляд на друге. – Мне кажется, я отравился, мне так плохо…

Фрэнк тихо и недовольно хмыкнул под нос и пробормотал нечто, вроде «слабак». Майк решил, что ему показалось – Фрэнк бы никогда не стал его обижать. Если он и сказал это, то совсем не хотел его задеть… правда? Он приоткрыл один глаз, и понял, что Фрэнк тащит его по коридору мужских спален.

-Стой, я… пока мы не дошли… я хочу спросить кое-что, - заплетающимся языком произнес Майки.

Фрэнк тяжело вздохнул – но явно не от того, что Майки был слишком тяжелым для него. Он просто не любит разговаривать, подумал Уэй, неуклюже цепляясь неловкими пальцами за чужую футболку. Фрэнк терпеливо ждал.

-Это правда… что между тобой и Джи… что-то есть? – Майки уставился на Фрэнка, стараясь не моргать и не пропустить ничего, что отразится в его глазах.

-С чего ты взял? – нахмурился Айеро. Майки почувствовал, как вздрогнули руки, сжимающие его плечи.

-Это правда… - застонал он, чувствуя подкатывающуюся тошноту. – Почему ты мне не сказал, Фрэнк?! Я ведь… доверял… тебе…

Фрэнк, почувствовав, что Майку стало совсем плохо, позволил сползти на пол по стене, придерживая за плечи. Уэя с шумом вырвало на пол, Фрэнк нахмурился, но не отвернулся, дожидаясь, пока Майка перестанет трясти от спазмов. Затем мягко положил руки на его плечи.

-Полегчало? - тихо спросил он, уже начиная жалеть, что принес вчера наркотики. Но откуда он знал, что организм Майка ослабнет даже после легкой дури?!

-Уйди... Не трогай... - сонно отозвался Майки, вяло сбрасывая его руки с плеч. Фрэнк вздохнул, рывком поднял его на ноги и прислонил к стене.

-Ты слышишь меня? - спросил он, дожидаясь, пока Майк сфокусирует на нем взгляд. Дождавшись, он снова вздохнул и начал: - То, что произошло вчера между нами - ошибка. Я понятия не имею, как так получилось, что на нас нашло, и что тебе рассказали. Но если ты позволишь мне...

-Иди... на хуй... - пробормотал Майк - тихо, но достаточно внятно, чтобы Фрэнк вздрогнул, словно от пощечины. - Какой ты после этого друг, если за моей спиной лижешься с моим братом...? Уйди... Уйди, Фрэнк... Оставь меня в покое...

Майки опустился на пол, возле лужи своей блевотины, подтянул к груди колени и запустил пальцы в волосы, пытаясь восстановить порядок в мыслях и остановить стены этого гребаного коридора, которые вращались перед его глазами, постоянно меняя темп и не позволяя привыкнуть к этому. Он хотел было извиниться перед Фрэнком и попросить его довести до комнаты, - неважно, чьей, - но внезапно понял, что Фрэнк ушел, а он сидит в полном одиночестве.

Майки вяло поднял голову и попытался оглядеться. Кажется, комната Джерарда совсем рядом. Фрэнк почти дотащил его до цели...

Сделав неимоверное усилие, цепляясь за стену, то и дело соскальзывая, он смог выпрямиться и по стене доползти до нужной двери, путаясь в ногах. Повернув ручку двери, он буквально ввалился внутрь и внезапно понял, что еще сжимает мертвой хваткой учебники и атлас. Вместе со своим барахлом он рухнул на кровать и громко застонал.

-В чем дело, Майкс? - раздался недовольный голос Джерарда. - Тебя не учили стучать? И не обязательно пачкать соплями мой плед, знаешь ли.

Майк снова застонал, собирая пальцами плед под себя, роняя на пол макулатуру и, обняв себя за плечи, изогнулся на кровати и ударился головой о стену.

-Как больно... - прохрипел он. Джерард вышел из-за стола, за которым что-то усердно рисовал, и бросился к брату. Ловким движением он просунул подушку между ним и стеной, предотвратив очередной удар, и, возможно, защитив от сотрясения.

-Спятил? - буднично поинтересовался он, слушая, как Майки скрипит зубами. - Я ведь предупреждал тебя, чтобы ты не связывался с МакКрэкеном, но твоя бесконечная заносчивость и...

-Ты конченый ублюдок! - внезапно четко и злобно процедил Майки, не открывая глаз. - Ты знаешь, что мне приходится выслушивать? Почему ты ничего мне не сказал? Почему?! Почему я должен узнавать о твоих выходках от посторонних людей? Почему я, я, твою мать, должен отвечать за твои проблемы, а не ты?! Почему...

Джерард словно окаменел. Он отодвинулся от Майка, продолжающего бормотать под нос нечто невнятное и нечленораздельное, и уставился невидящим взглядом в окно. Вскоре младший затих, устав от собственного бреда, а старший тихо вздохнул.

-Ну и что тебе сказали?

-А что мне должны были сказать? Что ты с Фрэнком трахаешься за моей спиной? Или что ты педик, готовый подставить задницу моему лучшему другу? ... Отвечай!

Джерард со свистом выпустил воздух из груди и, сведя брови, начал:

-Я не врал тебе. Бывали моменты, когда я умалчивал и недоговаривал, но я никогда, слышишь, никогда тебе не лгал. И сейчас ты...

-Заткнись...

Джерард замолчал, прикусив нижнюю губу. Майки сел на кровати, сжимая пальцами виски. Затем, дрожа от ярости и от слабости, подошел к двери.

-Ненавижу тебя, - произнес он тихо, не оборачиваясь. Джерард снова вздрогнул, будто Майки швырнул в него чем-то увесистым, а не обронил два небрежных, нелепых слова. - Я всегда любил тебя, и был готов быть с тобой до конца, как бы сильно ты не обижал меня, Джи. Ты унижал меня, презирал, делал из меня ничтожество в чужих глазах. Но... я был готов на все ради тебя. И это то, чем ты мне ответил? Я не имею ничего против этого - валяйте, развлекайтесь дальше. Но уже без меня. - Майки открыл дверь и сделал неуверенный шаг вперед. - Фрэнки отличный парень. Но дерьмовый друг. Удачи, Джи.

Дверь захлопнулась с такой силой, что с потолка посыпалась штукатурка. Джерард молча откинулся на помятый плед, еще сохранивший родное тепло его брата.

………………………………………………………………………

Сколько он так лежал, вдыхая запах Майки? Час? Два? Три? Джерард не знал. Перед глазами проносились воспоминания из детства, школы, дома... Каждая мелочь, связанная с братом, внезапно стала значимой и важной, он прокручивал каждый момент вновь и вновь, выискивая тайные мотивы и знаки, вспоминая, улыбаясь, хмурясь...

Вот они идут вместе из начальной школы, оба сжимают в кулачках мятые купюры и тяжелые монеты, заходят в магазин и, сложив на кассу деньги, накопленные за счет несъеденного обеда, получают новенький выпуск комикса - еще в пластиковой упаковке, с запахом типографической краски, с глянцевым блеском. Они идут домой и смотрят друг на друга, не веря в свое счастье, улыбаются друг другу, будто в сумке Джерарда лежит не комикс за пять долларов, а весь смысл вселенского счастья.

А это день рождения Джерарда - Майки принес ему в постель завтрак с подгоревшим тостом (Майки отвлекся, чтобы налить апельсиновый сок) и, обняв брата за шею тонкими ручонками, чмокнул в щеку. Через пару часов, когда проснется мама, они оба задуют свечи на пироге и, перемазавшись в сливках, будут смеяться над физиономиями друг друга до колик в животе.

Вот они едят мороженое. Солнце лезет в глаза, им очень жарко, и не спасают белые одинаковые бейсболки с Микки Маусом. Мороженое Майка, подтаяв, соскальзывает с вафельного рожка и шлепается на раскаленный асфальт. Майки всхлипывает, глаза наполняются слезами... Он уже готов расплакаться, когда Джерард, шмыгнув носом, толкает его локтем и подносит к его лицу свой рожок. На лице Майка расплывается широкая улыбка, и он бросается на брата с объятиями. Рожок падает на землю вслед за первым, и Джерард, смеясь, обнимает брата. Ему не жаль погибшего лакомства, он просто рад, что его брат счастлив.

Вот они встречают рождество. С нетерпением разрывают хрустящие обертки, в воздухе витает аромат фаршированной индейки, оба до ушей перемазаны шоколадом с праздничного пирога. Джерард, затаив дыхание, снимает коробку с подарка Майки. Майки, сопя под нос, пытается развернуть подарок Джерарда. Оба справляются с задачей одновременно, и, на миг замерев, заходятся в хохоте, сжимая в руках одинаковые футболки с логотипом Iron Maiden.

Вот они сидят в школьном туалете, и Джерард обнимает рыдающего Майки за плечи, утешая и успокаивая, а младший цепляется за его рубашку с таким отчаянием, что у старшего ноет сердце от боли. Они оба избиты, оба подавлены, но не одиноки – они есть друг у друга… Еще есть…

Вот Майки с улыбкой на лице стоит на пороге его комнаты, а он захлопывает дверь перед его носом, потому что у него снова нет дозы на вечер. Он бьется головой о стену и заглушает музыкой свои стоны и крики, пока Майки пытается до него достучаться...

Черт!

Джерард подскочил на кровати и сжал пальцами виски... Зачем, зачем он так поступил?... Почему...

-Открывай эту гребаную дверь, Уэй, я знаю, что ты там!

Еще тогда, когда он стал меняться, Майки всегда был рядом с ним – неважно, в каком дерьме был Джерард, он всегда был готов рискнуть всем и отдать ради него последнее. И сейчас он был абсолютно один, разбитый и обманутый… За что? Действительно, чем заслужил парень такого отношения? Джерард глухо застонал и ударил кулаком по стене… Он должен исправить все… Исправить и наверстать упущенное за эти несколько лет…

-Блядь, я предупреждаю в последний раз! Или ты открываешь, или я…

Джерард прикусил губу и принялся расхаживать по комнате, сжимая виски и то и дело утирая щеки от слез. Нужно что-то сделать, сказать ему, доказать, вернуть утерянное доверие и счастье… Повернуть бы время вспять, вернуть бы то время, когда он еще мог сделать выбор и не причинять Майку боли, он бы отдал остаток своей жизни, чтобы… Черт! Так он сойдет с ума… Нужно успокоиться…

Уэй бросился к столу, выдернул средний ящик и вывалил его содержимое на кровать. Царапая пальцы о холодные лезвия, пачкая своей кровью плед и забытые учебники Майки, он вынул из кучи хлама пластиковый пакетик. Не церемонясь, Джерард оторвал край и, поднеся его к лицу, сделал вдох – резкий и глубокий…

Дверь распахнулась настежь, ударилась о стену, выбив приличный кусок штукатурки. На пороге стоял разъяренный Фрэнк – он покраснел от злости, сжимал кулаки и скрипел зубами.

-Ты, гребаный сукин сын, хоть понимаешь, что ты сделал?

Джерард покачнулся и едва не упал, прислонившись спиной к стене. Фрэнк подлетел к нему и схватил за грудки, чтобы встряхнуть.

-Безмозглая мразь, я… Что это?

Фрэнк, брезгливо морщась, изучающе принялся разглядывать белую пыль, осевшую на лице Джерарда. Поняв, в чем дело, он издал странный рык и встряхнул его, неслабо приложив головой о стену. Опьяневший взгляд Уэя равнодушно скользил по лицу Фрэнка, по комнате; его глаза иногда закатывались, будто он пытался посмотреть внутрь черепа. Часто дыша и сдерживая хихиканье, он почти ласково обвил запястья Фрэнка своими пальцами. Фрэнк замер, не разжимая хватки, и с отвращением покосился на бледные кисти.

-В чем дело, мой сладкий Фрэнки? – пропел Джерард, с трудом сфокусировав на нем взгляд. И рассмеялся, будто над удачной шуткой. Фрэнк заскрипел зубами и так стиснул плечи Уэя, что практически почувствовал, как они трещат под его руками, дыхание участилось, кровь закипела в венах, вызывая легкое головокружение. Но Джерард и не думал останавливаться, даже не замечая явной угрозы: - Ну, так зачем ты пришел? Насчет малыша Майки или просто за ширевом?

Фрэнк снова встряхнул парня.

-Ты хоть понимаешь, что ты сделал, урод? – прошипел он ему в лицо, опаляя дыханием.

-И что же я сделал? – промурлыкал Джерард, пьяно улыбаясь и продолжая цепляться за сильные руки Фрэнка, которого начинало неслабо колотить.

-Тебе совсем по хуй на Майки!? – заорал Фрэнк. – Гребаный ублюдок, ты хоть понимаешь, сколько боли ты ему причинил? А теперь спрашиваешь, что ты сделал?! - Он оттолкнул его в сторону и, наклонившись, поднял почти пустой пакетик с остатками наркотика. – Ты понимаешь, на что ты променял своего брата?! Ты… - Фрэнк задохнулся и сделал глубокий вдох, понимая, что до Джерарда не доходит и половины его слов. Через минуту он произнес гораздо спокойней: - Может, мне все-таки стоило его трахнуть вчера? Может, тогда бы ты понял?

Фрэнк отступил назад, почувствовав некоторую долю вины. Может, не стоило так резко…? Джерард смотрел на него, широко раскрыв внезапно отрезвевшие глаза. Лишь расширенные зрачки напоминал о том, что он только что принял что-то.

-Повтори, - потребовал он холодно. Руки, безвольно висящие вдоль тела, самопроизвольно сжались в кулаки и исчезли в карманах толстовки. Фрэнк тихо выдохнул, поняв, что перешел допустимую границу. Он сделал неловкий шаг назад.

-Повтори, что ты сказал, твою мать! – потребовал Джерард уже громче, отрываясь от стены и наступая на парня. Фрэнк криво улыбнулся, решив до последнего не сдавать позиции.

-Я сказал, что мне стоило трахнуть вчера твоего брата, - с вызовом в голосе ответил он, чувствуя дрожь во всем теле. Джерард замер и прищурился. Воздух со свистом вышел из его легких. Глаза с ненавистью смотрели на Фрэнка.

Ненависть… такое страстное чувство…

-Беги, сука, - выдохнул он, прежде чем в воздухе блеснуло стальное лезвие.

__________________________________________________________

-Глупый, глупый маленький Франкенштейн, - нараспев произнес Джерард за его спиной, пока Фрэнк пытался отдышаться после долгого бега, прислонившись к стене. Он обернулся так резко, что в шее что-то хрустнуло.

Уэй стоял у распахнутой двери кафетерия, прислонившись плечом к косяку. Его губы расплылись в кривой самодовольной усмешке, в глазах, почти скрытых челкой, горел искренний восторг и почти детская радость. В тонких бледных пальцах медленно, играя бликами в полумраке, вращалось лезвие ножа.

- Неужели наш малыш-зомби решил, что сможет сбежать от меня? - протянул задумчиво Джерард, словно обращаясь к самому себе, и, словно невзначай качнувшись, сделал пару шагов в сторону Фрэнка. Небрежным движением руки он отбросил с лица волосы. – Как странно ощущать себя не охотником, а жертвой… Верно, Фрэнки?

Взгляд скользнул по бледной руке с выступающими венами, по холодному лезвию, и снова вернулся к лицу. Нужно срочно что-то придумать. Что угодно... Нужно сбежать от него, обмануть, перехитрить, отвлечь... Фрэнк нервно оглянулся и сделал шаг назад. До окна метров десять, не меньше. И... в стремительно темнеющем полумраке он четко видел контуры прутьев решетки.
Твою мать...

Дверь была приоткрыта - Уэю не пришлось открывать ее настежь, чтобы проникнуть в кафетерий. Но она была позади него, и, Фрэнк был уверен, даже ширнутым Джерард сможет среагировать и остановить его, если бы он решился прорваться мимо него. А Фрэнку ни капли не хотелось познакомиться с его ножом ближе, чем в прошлый раз.

Что ж. Он загнан сам собой в угол, как обезумевший от погони и страха волк забивается в угол, теряя рассудок и самообладание перед опытным охотником. И сейчас Уэй был этим охотником, а Фрэнк был жертвой. Джерард был прав.

Загнанные в угол звереют от первобытного страха и защищаются до последнего, огрызаясь и скаля окровавленные зубы.

Но...

Джерард был уже слишком близко. Его шаги были медленными и плавными, похожими на причудливый танец, который странным образом стал его походкой. С его губ не сползала загадочная улыбка, и Фрэнк нервничал все сильнее, поглядывая на нож в его руке. Даже в полумраке он видел его кривую усмешку.

Преимущество Фрэнка - жестокость, грубая сила и многолетний опыт. А на стороне Джерарда - изворотливость, скорость, реакция... и гребаное обаяние.

Взгляд Джерарда был пустым, скорее, даже опустошенным, но с каждым новым шагом в глазах загоралась искра... искра, полная безумного желания, которое накрывало его с каждым метром к Фрэнку. Внезапно он оказался совсем близко, почти прижимаясь к его телу – Айеро едва успел понять, что произошло. Одно мгновение. Возле его шеи блестело металлическое лезвие, которое заставило, попятившись назад, оказаться в тупике между стеной, столом и Джерардом.

Ухмыляясь, он процедил сквозь зубы:

-Что ты на это скажешь?- На ключице Фрэнка, разорвав тонкую ткань, выступила ярко-красная дорожка. Боли не было, только удивление. Он совсем не думал сопротивляться, а если бы и подумал, то вряд ли бы смог. Кровь начинала сползать по коже, впитываясь в разодранную футболку. - Уже не так крут, да, Фрэнки?

Промычав нечто невнятное, Фрэнк попытался вырваться, но его встретил удар коленом в пах. Согнувшись и скалясь от боли, он словно пришел в себя и прорычал:

-Урод! – Его рык эхом пролетел по пустому кафетерию.

Фрэнк выпрямился, резко поднял голову и, занеся кулак вверх, остановился. Его губы встретили, наверное, самый неожиданный в его жизни, поцелуй. Джерард надавил на его губы, вынудив открыть рот, ворвался в него языком, совсем по-хозяйски изучая небо и десна, до крови покусывая его язык. Бешеный ритм сердца сменился на глубокие, протяжные удары. Наверное, стук его сердца можно было услышать на другом конце света. Зрачки расширились, будто он, а не Джерард несколько минут назад вдохнул в себя кокаин. Металлический звон упавшего на кафель ножа вернул Айеро в этот мир. Все еще пребывая в шоке, он оттолкнул Джерарда от себя и прижался к стене, часто и неглубоко дыша.

-Вау. Да вы только посмотрите… - Легкая холодная рука легла на пах парня. - А наш малыш Фрэнки уже возбудился.

Что ж. Это была правда. Фрэнк действительно возбудился. И сейчас, забыв, зачем, собственно, он направился к Джерарду, забыв о Майке, забыв о сплетнях (большей частью правдивых), он понимал только одно – они здесь совершенно одни, и он до сих пор помнит, как вчера Джерард возбудил его грубыми ласками, а затем ушел, оставив на улице со спущенными до колен джинсами и задранной футболкой. Искренняя, почти детская обида заставила его резко схватить Джерарда за шею и бросить на стол.

-Что ты теперь скажешь? - прижимая всем телом Уэя к столу, прошептал ему на ухо Фрэнк. - Кто теперь малыш, а? - Пальцы Айеро скользнули под его толстовку, изучая выпирающие ребра и гладкую грудь. - Ты ведь этого хотел, правда? Скажи мне, чего ты хотел!

Резко сжав промежность Джерарда, он услышал ответный заглушенный стон.

-О, а я и не знал что наш грозный Джерард Уэй гей. - Перевернув его на живот, Фрэнк дернул его за волосы и потянул на себя. - Как с тобой? Поласковей или пожестче? Хотя… ответ очевиден. – И, со всей силой стиснув его бедра, оставляя кровоподтеки, он вцепился в шею Джерарда поцелуем, полным ненависти. Ведь ненависть – такое страстное чувство.

Стянув толстовку с Уэя, он принялся покрывать оголенную ровную спину укусами, тут же зализывая покрасневшую кожу и слизывая выступающие капли крови, но время не заставляло ждать появления иссиня-красных пятен. Джерард, извиваясь под Фрэнком, издавал головокружительные стоны, постоянно приподнимая бедра, задевая пах Айеро. Переполненный желанием, Фрэнк резким рывком стянул с Уэя джинсы вместе с боксерами до лодыжек, затем принялся расстегивать свои джинсы.

На миг он замер, любуясь тонким гибким телом перед собой, разглядывая выступающие позвонки, бледнеющую в полумраке кожу, иссиня-черные волосы. Затем, задумчиво усмехнувшись, Фрэнк стиснул его бедра и, приподняв, резко вошел.

Джерард застонал – то ли от боли, то ли от удовольствия. Он уткнулся лицом в свои скрещенные руки и теперь, раздирая кожу зубами, пытался поймать ритм Фрэнка. Толчки Айеро были жесткими и быстрыми, он входил до самого основания, иногда полностью выходя. Несколько минут спустя, после того как Джерард привык и понял темп Фрэнка, он стал двигаться ему навстречу, еще глубже насаживаясь на его член...

Стоны и охрипшее дыхание отдавались во всех уголках кафетерия. Внезапно Фрэнк вышел полностью, резко перевернул его на спину и, забросив ноги Джерарда на свои плечи, вошел более мягким толчком, чем в первый раз. Чуть не захлебнувшись собственной слюной, Уэй издал стон, извиваясь на скользком столе обнаженной спиной. Взглянув в глаза Фрэнку, он тихо прошептал:

-Какой ты... несдержанный.

В ответ он получил тяжелый ненавидящий взгляд. Ухмыльнувшись, Джерард вцепился в плечи Фрэнка и поморщился от неожиданного толчка. Фрэнк сбивался с ритма. Снова и снова. Джерард чувствовал, как внутри него пульсирует член Фрэнка; он уже был на пределе.

Последние три толчка - и они оба, не сговариваясь, вскрикнули. Фрэнк упал на Джерарда, не выходя из него, чувствуя, как дрожит под ним парень.

От холода?

От страсти?

От ярости?

Он еще долго лежал, слушая дыхание Уэя и ощущая мягкие, нежные прикосновения к спине. Тонкие чувственные губы прикоснулись к его виску.

-Да, малыш. Я хотел этого.

__________________________________________

Осталось сделать только один шаг. Один гребаный шаг отделяет его от свободы. Почему, мать вашу, он не может его сделать? Всего лишь надо – напрячь мышцы и оттолкнуться от скользкой поверхности в последний раз.

-Ммм… Что ты тут делаешь, Майки?

Берт лениво смотрел на парня, застывшего на краю крыши. Их разделяло всего несколько шагов. Холодные порывы ветра рвали с них одежду.

Майки улыбнулся ему. Улыбнулся и сделал последний шаг.

Глава 9. Обреченные.

-Мне кажется, твой пустоголовый братец не платит мне за то, чтобы я каждый раз спасал твою задницу от очередной дурости, - заметил Берт. Распластавшись на животе, одной рукой он упирался в холодный бетон, другой крепко сжимая тонкую кисть Майки, которая, казалось, вот-вот выскользнет из его пальцев, и парень сорвется вниз, чтобы разбиться вдребезги. Майки болтал в воздухе ногами, тщетно пытаясь найти опору, быстро и испуганно дыша, словно загнанный в ловушку лис. Пыхтя, отдуваясь и ругаясь самыми отборными словечками, МакКрэкен втащил Уэя обратно на крышу и упал на спину, чтобы восстановить сбившееся дыхание.

Майки сидел рядом с ним, прижав к груди колени и пряча лицо в ладонях. Холодный ветер словно розгами хлестал по его тощему телу. Уэй вздрагивал – или от холода, или от шока, или от всего вместе взятого. Берт изредка поглядывал на него, продолжая тяжело сопеть. Тела дрожали от сгорающего адреналина, страха, испуга и еще Бог знает чего. Берт был чертовски зол. Никогда прежде он не был так зол… на самого себя. И никогда еще он не чувствовал такого облегчения.

Всегда он жил и выживал только для себя. Не ради матери, которая махнула на него рукой, когда ему было лет десять, не ради отца, который спивался каждую субботу и частенько колотил сына, не ради друзей, которых у него никогда не было. Он учился выживать сам, как слабый волчонок, брошенный стаей на растерзание шакалов. Лелея собственное эго из-за отсутствия кого-либо, на кого можно излить свое тепло, он никогда не делал что-то для других. Видя смысл существования лишь в поддержании жизнедеятельности организма, Берт МакКрэкен всегда был одинок. Поэтому сейчас, глядя на дрожащее тело, он не понимал, почему он спас его – того, кому не был обязан ровно ничем. Зачем он дернулся вперед и разбил колено, чтобы схватить это хрупкое запястье, которое мог скорее оторвать, чем вытянуть обратно? Полетел бы парень вниз, разбился бы насмерть, размазался бы кровавой кашицей по земле… Ему, Берту, какое до этого дело? Что с ним происходит, мать вашу…?

Внезапно младший всхлипнул. Снова. И еще раз. А затем уже откровенно заревел, не пряча слез, и будто забыв, что Берт МакКрэкен до сих пор лежит рядом с ним, глядя на него с откровенным недоумением.

-Ты придурок, как твой брат, или как? – Майки замолчал и поднял покрасневшие глаза на Берта. Берт отмахнулся от него и сел. – Можешь не отвечать, сам знаю. Ты – «или как». Джер бы придумал что-то покруче мирового потопа сразу после своего спасения, не сомневаюсь. Он бы стал орать матом и винить меня в том, что я испортил момент, или попытался бы сбросить меня вместо себя. Тебе не хватает его оригинальности.

Майки всхлипнул и утер рукавом лицо, глядя на потемневшее небо и осмысливая сказанное. Берт, не отрываясь, следил за его еще бледным лицом, за огромными, чуть припухшими, глазами, за влажными от слез щеками. И когда губы Уэя снова задрожали, пальцы МакКрэкена вцепились в его волосы, оттягивая голову ошарашенного Майка назад.

-Никогда, слышишь меня, сукин ты сын, никогда так не делай! Я думал, что сдохну от страха, когда увидел тебя тут. Ты понял меня?! Отвечай, твою мать!

Расширившиеся глаза Майки смотрели в глаза Берта – бесконечно мудрые, немного уставшие, светлые, спокойные. Сейчас он не казался ему закрытой книгой или неразгаданной загадкой – Берт был совсем рядом, открытый настежь, показавший свою главную слабость, обнаживший душу, беззащитный. Чем он заслужил его доверие?

Мысль оборвалась прежде, чем Майки успел ее обдумать. Она оборвалась, когда в его губы впились губы Берта. Она оборвалась со вкусом лимонной жвачки, никотинового дыма, со вкусом коньяка - со вкусом химической агрессии.

________________

В комнате царил полумрак, и раздавалось только сонное дыхание двоих людей. Дверь была плотно закрыта и подперта стулом. На полу лежала смятая толстовка, три кеда (четвертый лежал на письменном столе вместе с разодранным ремнем), две пары джинсов и клочки ткани, отдаленно напоминающие футболку. Кресло, обычно стоящее у стола, было опрокинуто на спинку. Со стены свисал кусок обоев, отодранный едва ли не до самого пола. На подоконнике лежала смятая простыня, забрызганная уже давно потемневшей и запекшейся кровью. Кислотно-зеленые цифры на светящемся циферблате часов Уэя показывали 05:16.

Джерард застонал и, заворочавшись, попытался выползти из-под тяжелой руки Фрэнка. Фрэнк тихо, утробно зарычал и прижал к себе обнаженное гибкое тело.

-Куда? – прохрипел он, не открывая глаз. Джерард захныкал и уперся ладонью в его грудь, тщетно пытаясь оттолкнуть. Фрэнк скрипнул зубами и, грубо оттолкнув его руку, перевернул спиной к себе и уткнулся лбом в острые плечи.

-Мне нужно в душ, - прошептал Джерард. Фрэнк проигнорировал его тихую фразу и, чуть приподнявшись на локте, почти нежно сжал зубами бледную кожу парня. – Мне серьезно нужно в душ…

-У тебя пятнадцать минут, - мрачно отозвался Фрэнк, отрываясь от его плеч и падая на подушку. -Через гребаных пятнадцать минут ты должен вернуться. Ты понял меня?

Джерард хихикнул, поднялся на ноги, подобрал плед и, обернув его вокруг пояса, направился к двери, покачивая бедрами.

-Я подумаю над вашим предложением, - пропел он перед тем, как закрыть дверь.

-Сучонок, - не раскрывая глаз, проворчал Фрэнк в наступившей тишине. Затем, через несколько минут, все-таки оторвал голову от подушки с вылезшими наружу перьями и отряхнул волосы от белого пуха. Невнятно ругаясь, он посмотрел на часы, наклонился и подцепил кончиками пальцев штанину джинсов. Пора уходить.

Парень натянул джинсы, неторопливо поднялся с теплой кровати и оделся. Джерарда все не было. Фрэнк хмыкнул под нос, глядя на смятую постель и на окровавленную простыню, прикоснулся рукой к разодранному острыми ногтями Уэя плечу, тихо усмехнулся под нос и, приоткрыв дверь, выскользнул в коридор. Улыбаясь под нос свежим воспоминаниям и прокручивая стоны Уэя (которые он теперь наверняка запомнит до конца своей жизни) в голове, он направился к своей комнате и прошел почти пять шагов, как услышал чьи-то голоса. Два парня спорили о чем-то достаточно горячо, чтобы Фрэнк захотел прижаться спиной к холодной стене и навострить уши. Голоса казались ему слишком знакомыми, но он не чувствовал особых угрызений совести – ведь МакКрэкен знает обо всем в интернате, и беззастенчиво этим пользуется. Чем он, Фрэнк, хуже его?

Сначала до него долетали обрывки резких фраз, которые он невольно приглушал своим дыханием, но затем он смог различить два голоса.

-Иди на хуй, кретин, ты все испортил!

-Ты сам все испортил!

-Я не просил тебя этого делать!

-Это лишь жалкая пародия на выходки твоего братца, Майкс, - как-то устало отозвался Берт. – Перестань отрицать очевидное и прими все, как есть.

-Заткнись! – почти завизжал Майки не своим голосом. Фрэнку почудилось, или парень… смущен? Шаги звучали уже совсем рядом, но Айеро и не думал уходить.

-Не затыкай меня, - равнодушно огрызнулся Берт.

-Тогда заткнись сам! – потребовал Уэй голосом капризного ребенка, требующего начать праздничные каникулы раньше срока только ради него. – Я уже сказал тебе, что это было ошибкой. Огромной ебаной ошибкой, которую нам надо просто забы… Фрэнки?

Фрэнк смотрел на Майка, лихорадочно пытаясь придумать, что ему сказать. Признаться, что он слышал только обрывок и ничего не понял? Сказать, что все знает и потребовать объяснений? Тогда он может попасть в тупик. Может, наброситься с кулаками на МакКрэкена? Ведь он снова приблизился к Уэю... Или схватить Майка за руку и утащить прочь, чтобы надавить, прижать к стене и выяснить, что произошло между этими двумя? Берт смотрел то на Фрэнка, то на Майка, ожидая продолжения немой трагикомедии. Он был готов прикрыть собой Майка от кулаков Айеро и одернуть Уэя, если он решит наброситься на Фрэнка. В глазах Майка блестела неподдельная, свежая обида. Он был растерян и находился почти в прямом смысле между двух огней. С одной стороны, он еще был обижен на Фрэнка, а с другой - не мог понять Берта. Что на него нашло там, на крыше? Из двух зол выбирают меньшее, верно?

Поэтому прежде, чем Фрэнк смог сделать хоть что-то, Майки схватил Берта за рукав и, поднявшись на цыпочки, прижался к его губам. Берт глухо застонал, врываясь языком в рот парня, задевая его небо и десна. Фрэнк приподнял бровь, стиснув кулаки и наблюдая, как руки МакКрэкена смыкаются в плотный замок на пояснице Уэя и притягивают его ближе.

-Фрэнки, куда ты ушел? Я думал, мы... ЧТО?!

Джерард замер возле Фрэнка, глядя на слившихся в страстном поцелуе Майка и Берта широко раскрытыми глазами. Вода с его волос капала на пол, на белую футболку и серые тренировочные брюки. Звук падающих капель заглушало только причмокивание губ. Фрэнк невесело усмехнулся, чувствуя, как от Джерарда исходит тепло после горячего душа. Горячее, почти обжигающее. Наверняка ему холодно…

-МакКрэкен, гребаный мазафакер, отъебись на хуй от моего младшего брата! - рявкнул Джерард

Майки, услышав фразу старшего, попытался отстраниться, но Берт отпустил его не сразу - чмокнул напоследок парня в верхнюю губу и шлепнул по заднице.

-Значит, вам можно трахаться, а мне нет? - прохрипел покрасневший Майки. Берт отстраненно смотрел в сторону, будто не из-за него тут назревал скандал.

-С тобой я позже разберусь, - отрезал Джерард, даже не глядя на Майки. - А ты, урод...

Сильная рука Джерарда вцепилась в капюшон толстовки Берта, и он дернул его к себе, с откровенным отвращением глядя в равнодушное лицо. Фрэнк молчаливо оттащил в сторону Майка, который дернулся было в сторону брата.

-Все правильно, - сухо произнес Айеро, не обращая внимания на его брыкания и волоча по коридору. - Кто-то давно должен был ему выписать. Слушай, не дергайся!

Раздраженные вскрики спорящих доносились до них до тех пор, пока Фрэнк не запихнул Майки в свою комнату и не захлопнул дверь, будто ставя жирную точку всему, что случилось за это утро с Майком.

Джерард вернулся буквально через десять минут – пыхтя от злости и скрипя зубами. Он не обратил внимания на Боба, который лежал, натянув одеяло на голову так, что были видны его ноги в черно-белых полосатых носках.

-Где этот сукин сын? – прошипел он, захлопывая за собой дверь. – Я ему голову оторву!

-Я думал, вы одноутробные браться, - спокойно заметил Фрэнк, натягивая футболку. – Пусть спят, не ори…

Джерард что-то проворчал, но, увидев спящего брата на кровати Айеро, замолчал и, сопя под нос, стал терпеливо дожидаться, пока Фрэнк переоденется. Боб застонал во сне.

-Прваливай, Фрнк, - пробурчал он недовольно и снова захрапел. Фрэнк фыркнул, бросил в него свою грязную футболку, наклонился над Майком, чтобы поправить плед. Первые солнечные лучи, пробившиеся сквозь решетки окон, покрыли позолотой ресницы младшего Уэя, делая их длиннее и гуще, коснулись бледной кожи, делая ее еще тоньше, чем кажется.

Забытый Джерард недовольно кашлянул, привлекая к себе внимание. Фрэнк бросил на него насмешливый взгляд, выпрямился и, сжав пальцами тонкое запястье, вышел с ним в коридор. Они шли в полном молчании до самого школьного блока. Джерард угрюмо пинал все, что попадалось ему на пути. Фрэнк изредка поднимал глаза на небо и то и дело ежился от пронизывающего ветра. Уэй шел чуть позади, продолжая сопеть под нос.

Он был зол на Берта, который сейчас наверняка зализывал раны после их разговора или пинал стены в своей комнате, он был зол на Майка, который так… А в чем, собственно, Майки провинился? В том, что влюбился? Ведь и Джерард был не лучше… Черт, как это сложно и запутанно… Джерард ведь и не собирался провоцировать на это Майки. Честно говоря, он даже позабыл о нем на время. А Майки назло ему, назло всему миру сделал то, о чем совсем скоро пожалеет. И как теперь его выдернуть из цепкой паучьей хватки Наблюдателя?

В какой-то момент алый солнечный свет сверкнул особенно ярко, и Уэю на миг почудилось, что от его мизинца до мизинца Фрэнка, идущего впереди, протянулась тонкая красная нить. Джерард моргнул. Еще раз. И снова. Нить превратилась в мутный солнечный блик и совсем растворилась, как жаркий пустынный мираж растворяется перед прохладой ночи.

Джерард шмыгнул носом и, немного замедлив шаг, нашел руку Фрэнка, чтобы переплести пальцы. Фрэнк скосил на него взгляд.

И затем сжал тонкие музыкальные пальцы.

Глава 10. Искренний.

-Так что, Майки, Джи отсосал у Фрэнка? Или наоборот? - раздался язвительный голос почти над его ухом. Парень вздрогнул. И, шмыгнув носом, уткнулся в книгу. Буквы запрыгали перед глазами, не желая складываться в слова. Слабые руки, не подготовленные к драке, затряслись от гнева, к щекам прилил румянец, и Майки понял, что сейчас что-то случится.

-Какие-то проблемы, Зик? - участливо, совсем по-отцовски поинтересовался Берт, усаживаясь рядом с Майки и по-хозяйски обнимая его за плечо. В его голосе скрывалась едва прикрытая угроза, и вся его поза, каждое движение, казалось, дышало опасностью.

По кафетерию, заполненному студентами, пробежался шумок. Внезапно стихли разговоры, и внимание всей публики обратилось к развернувшейся сцене.

Берт криво улыбался, машинально массируя пальцами напряженное плечо Майки. Его глаза неотрывно наблюдали за Зиком, который, хватая ртом воздух, пробегали по руке Берта, в которой вращалась зубочистка, по Майку, который скрылся за книгой так, что был виден его покрасневший лоб, по окружающей их толпе, которая с жадностью ожидала продолжения. Уж если сейчас он, Зик, оплошает, то станет мальчиком для битья всего колледжа. Этого никак нельзя допустить.

-Значит... Он теперь... - промямлил он тихо. Берт растянул губы в дружелюбном оскале.

-Да. Он мой. Заруби это на своем прыщавом носу и не суйся к нему больше. Никогда. Ты ведь знаешь, как недружелюбно я отношусь к тем, кто трогает то, что мне принадлежит.

Майки дернулся, словно от пощечины, и отбросил книгу на стол, чтобы сбросить руку Берта, оттолкнуть стул и встать. Берт, ни капли не растерявшись, встал вслед за ним и вышел на улицу.

-Я не твоя собственность! - отчеканил Майки холодно, как только они оказались наедине. Берт пожал плечами.

-Тебе придется ею стать, если ты хочешь выжить. Не думаю, что стадо правильно поймет... все тонкости наших отношений.

Майки заскрипел зубами и опустил голову. Было достаточно холодно, но последние лучи солнца отражались от стекол его очков, не позволяя разглядеть настоящие эмоции.

Берт мягко усмехнулся и, прижав парня к груди, прошептал на ухо, обжигая дыханием:

-Я никому не позволю тебя обидеть. Обещаю.

POV GERARD.

Теряя себя в промежуточных состояниях, находя спасение в таблетках и боли, я с каждым днем убивал в себе все самое лучшее и светлое. Будучи наивным и доверчивым в силу своего возраста, я доверял тем, кому нельзя было доверять. Никогда и ни при каких условиях. Я позволял им вкладывать в мое еще тогда глупое сознание свою веру, свои принципы, свои идеи, и эта грязная смесь наполняла меня до краев, выдавливала из меня все то, что принадлежало мне, еще нормальному и не испорченному.

Группа сатанистов, к которой я примкнул по глупости, решила, что я буду жертвой на очередном ритуале. Решила это так четко и внушительно, что я принял свой приговор как единственно правильное решение, принял его с буйной радостью, почти с восторгом. Мое опьяненное чужими мыслями сознание едва понимало, что последует за ритуалом. И если бы не Майки, тайком прокравшийся вслед за мной, все бы закончилось более, чем плачевно. Видя, как бьется в истерике родной брат, родная кровь, родное и дорогое сердцу существо, которое никогда не оставляло меня даже во время самых сложных моментов моей пустой жизни, я многое понял. Я понял, что не могу оставить его одного, совершенно беззащитного, рвущего сухожилия, чтобы хотя бы на миллиметр приблизиться ко мне. Я был обязан ему всем.

Без глупых банальных заворотов вроде "он спас мою жизнь", нет. Он просто был единственным в этом мире, ради которого я мог без раздумий проползти по битому стеклу. До этого момента. Теперь их двое. Нет, моя любовь к брату, такая многогранная и необъяснимая никакими пособиями, не стала меньше. Просто в моем гнилом сердце стало в два раза больше места. И половину моего сердца занимал Фрэнк. Он занял ее совсем по-хозяйски, без разрешения, так дерзко и уверенно, как может только он. И я был совсем не против.

А ты знаешь, как сложно находить себя? Собирая крупицы прошлого, гоняясь за фантомами в тумане, соскребая собственные мысли со страниц своего дневника, восстанавливая одноцветную мозаику восприятий, цепляясь сломанными пальцами за обрывки воспоминаний, пытаясь удержать запахи снов, я так и не смог стать собой. Именно поэтому я стал таким. Другим. Ненормальным. Неправильным. С абсолютно другим мышлением, с нелогичностью действий, с перевернутой с ног на голову системой ценностей, с непредсказуемыми реакциями. У меня был свой мир. Тот, который отличается от внутреннего мира каждого из нас. Нет, там нет страха или жестокости, надежды на спасение или смерть. Там не жарко и не холодно.

Там нет ничего.

Там никак.

Я словно форматированная дискета, никому не нужная, поврежденная и безнадежно пустая. Это лучшее, что я смог сделать, когда искал себя заново. Потому что лучше быть абсолютно пустым, чем наполненным чужой ложью и ошибочными гипотезами…

Я с улыбкой наблюдал, как изгибается в последних моментах экстаза под моими руками подтянутое, словно у тигра, тело. Пробежался пальцами по спине, оставляя на молочной коже алые следы. Сквозь окно пробивался темно-серый тяжелый свет. Я улыбнулся мыслям и лег рядом с Фрэнком, глядя в потолок. Парень еще тяжело дышал, и я молчаливо ждал, пока он придет в себя, мягко, ненавязчиво лаская его мускулистое тело.

Когда дыхание Фрэнка восстановилось, и он лег на спину, я положил голову на его грудь и замер, прислушиваясь к еще быстрому после безумного секса сердцебиению. Его тяжелые руки обняли меня и прижали к себе. Внезапно я почувствовал себя хрупким, будто тонкое стекло... и защищенным от всего мира. Я всегда был в безопасности объятиях Фрэнка, моего зверя, монстра, хищника. Я точно знал, что он будет рядом со мной до последнего, порвет ради меня любого - в клочья.

-Расскажи мне что-нибудь, - хрипло попросил он. - Неважно, что. Просто говори и не затыкайся. Ни на минуту. Меня бесит эта тишина.

Я хмыкнул и наклонился, щекоча дыханием его кожу. Фрэнк недовольно заворчал.

-Однажды меня похоронили заживо. Зимой. В лесу. Под сугробом снега, - произнес я, пальцем лаская ребра парня. Мы молчали. Фрэнк думал над тем, что я сказал. А я слушал, как бьется его сердце, там, под ребрами и мышцами.

-Зачем? - спросил он через пару минут.

-Ты не поймешь, - отозвался я.

Он снова задумался.

-Они сделали это специально? Или не заметили, что ты жив?

Его руки сжались сильнее, оставляя на моей спине отпечатки его пальцев. Неужели он…?

-Думаю, если бы они заметили, что я жив, то сразу бы исправили это. Знаешь, когда тебя избивают до того момента, когда ты не чувствуешь своего пульса, самое главное - не показать им, что ты еще дышишь. Я просто задержал дыхание на четверть минуты…

Я будто снова оказался в ледяном гробу, в кромешной темноте, с раздробленными пальцами, ребрами и ногами. Покрытые инеем ресницы, посиневшая кожа, запекшаяся в волосах кровь... У меня была только боль, невероятная усталость, слабость и... ненависть. Именно благодаря ненависти я смог, не замечая оглушающей боли, выползти из сугроба и доползти до дома - замерзшим, избитым до полусмерти, но полным ярости, праведного гнева и желанием отомстить.

Мы замолчали опять, цепляя тепло друг друга в темноте комнаты. Мне становилось холодно, хоть я и был прижат к Фрэнку грудью, но слезать я не спешил. Слишком драгоценны были эти минуты, когда мы не носились друг за другом и не пытались друг друга убить. Такое хрупкое равновесие…

-Я бы ударил тебя по голове, для верности. Чтобы ты больше не вернулся. Или пристрелил бы. А лучше бы сжег - самый лучший способ избавиться от улик.

Фрэнк сказал это так спокойно, будто не он полчаса назад стонал подо мной в приступе неудержимой страсти. Сказал это с такой жестокостью, с какой живодер сдирает шкуру с живого лиса.

Мне отчего-то стало неуютно. Я выбрался из его объятий и отодвинулся. Холод стены полоснул по телу, и я прижал к себе подушку, из-под припущенных ресниц наблюдая за Фрэнком. А он наблюдал за мной.

-Я был прав, - прошелестел я. - Ты не поймешь.

-Ты был прав, - согласился Фрэнк. - Я не пойму тебя. Меня никогда не закапывали заживо, я никогда не позволял избивать себя до полусмерти, и не опускался до того, чтобы притворяться дохлым, чтобы выжить. Я всегда был тем, кто заставлял выживать таких, как ты. Я не падальщик, я - хищник. Я буду сражаться до последнего и добью, если захочу. Я никогда тебя не пойму. Ты прав.

Мы смотрели друг на друга. И я почти физически ощущал, как сжимается незримая нить вокруг моего мизинца, пока Фрэнк отдаляется от меня.

________

POV AUTHOR.

Где-то там, на другом краю интерната, в запертой комнате, в которой в воздухе чувствовался запах грязи, пота и дешевого пива, сидело, едва помещаясь на пыльном полу, почти двадцать человек.

И для них, ослепленных тупой ненавистью, не оставалось ничего человеческого.

Сломать. Убить. Отомстить.

Глава 11. Разрушенный.

- М-м-м…. Немного глубже… – глухо простонал я. Руки тряслись от напряжения.

- А волшебное слово?

- Я пну тебя, если ты не засунешь свою штуковину немного глубже! – рявкнул я. Джерард захихикал.

- Кто-то сегодня очень нетерпеливый, правда? – пропел он, с силой вбиваясь в мою задницу. Пальцы сжимали мои бедра, оставляя темно-лиловые отметины.

- Заткнись, - беззлобно отозвался я, уткнувшись лбом в скрещенные перед собой руки. Меня разрывало от ощущений, я просто… сходил с ума.

- Ты не боишься, что кто-то зайдет? – спросил равнодушно Уэй. Я чувствовал, что он уже близок к финалу, мышцы сжимались, и сам он сбивался с ритма.

- Ты ведь подпер дверь? – приподнял голову я. Ноги уже затекли и тряслись от бесконечных толчков, и, конечно, быть обнаруженным в комнате Уэя в такой позе было бы весьма неприятно, но сейчас я был уверен, что оно того стоит.

- А мне казалось, что ты любишь острые ощущения, - отозвался Джерард. Он наклонился, и его тонкие губы прикоснулись к моей шее, лаская влажную кожу. – Поэтому я… Черт…

Я едва не взорвался. И утробно зарычал, пытаясь не дергаться, чтобы Уэй не слетел вместе со мной на пол. Джерард тяжело дышал, прижимая к себе мое тело, пока изливался внутрь меня. Затем вышел и упал рядом со мной, тяжело дыша и глядя в потолок пустыми глазами. Я упал лицом в подушку и застонал.

- Ублюдок, ты чуть не переломал мне все ребра, - проскулил я.

Джерард тихо засмеялся в ответ.

- Это был самый быстрый перепих в моей жизни. Тебе не на что жаловаться.

- Закрой свой рот, или я найду ему другое применение, - проворчал я, сел на кровати и стал одеваться.

Джерард лежал, подложив руку под голову, не стесняясь своей наготы – я уже не раз видел его обнаженным. Из-под густых ресниц, отбрасывающих длинные тени на его щеки, он наблюдал за мной – внимательно и задумчиво. Я делал вид, будто и не замечаю его пристального взгляда, продолжая застегивать пуговицы мятой рубашки. Пальцы, покрытые порезами и царапинами, небрежно проталкивали металлические запонки в ткань. Я затянул ремень, зафиксировал и по привычке повернул пряжку на бок.

Комнату заливал золотистый свет ночника, разливая по стенам и потолку уютную атмосферу. В стекла бил холодный ветер, но мое тело еще пылало жаром, и я этого не замечал. За окнами шел снег – крупные хлопья падали с темного неба на землю, скрывая грязь и мусор под белоснежным покровом. Совсем как бледная кожа скрывает мерзкие внутренности и душевную порнографию под нежной оболочкой, защищая моральную грязь прекрасным покровом, блестящей мишурой и глянцевыми обертками. Но я знал кое-кого, кто был также прекрасен изнутри, как и снаружи… Гребаный ублюдок, у меня действительно болят ребра!

- Ты не идешь на ужин? – спросил я буднично, когда наконец-то понял, что Джерард не собирается одеваться. Уэй промолчал, прикрыл глаза и отвернулся к стене, кутаясь в простыню. Я оцепенел, непонимающе глядя на бледную спину, покрытую свежими засосами и царапинами – своими собственными метками. Острые позвонки выпирали так резко, что казалось, что тонкая кожа вот-вот разорвется, и алая кровь брызнет на белоснежную простыню.

Я прикусил губу и, качнувшись, сел на край кровати. Матрас скрипнул под моей тяжестью. Израненные пальцы пробежались по позвоночнику, разнося, словно заразу, волны дрожи по юному телу. Грубые пальцы второй руки мягко прикоснулись к шелковистым волосам.

- В чем дело? - спросил я тихо, почти нежно, пугаясь собственного голоса. Джерард судорожно вздохнул и промолчал.

Снег бесшумно ложился на землю, и в комнате только едва слышно жужжало электричество. Я слышал, как бьется его сердце, как он дышит, как перебирает тонкими пальцами складки простыни, как шумят студенты этажами ниже…

Я сделал глубокий вдох, закинул ноги на кровать и прижался к Джерарду. Мы обожгли друг друга: я обжегся холодом, а он дернулся от моего жара. Я выдохнул согретый воздух в его шею, словно пытаясь согреть.

- Ты совсем замерз... - пробормотал я, одной рукой нашарил одеяло и набросил его на хрупкие острые плечи, чтобы притянуть к себе парня и уткнуться лбом в лопатку. - Так и простыть недол...

- Ты меня любишь? - глухим, незнакомым голосом спросил он.

Я оцепенел.

Мне послышалось?

Или все же...

То, что было между нами, ограничивалось быстрыми перепихами во время обеденного перерыва и ночными тайными встречами. Вернее, я просто пробирался в его комнату после отбоя, чтобы молча бросить тощее тело на кровать, провести несколько часов, давясь его стонами и сдерживая свои, а утром, часов в пять, незаметно прошмыгнуть обратно. Мы по-прежнему пытались язвить друг другу и, если хватало сил, огрызались во время секса, обменивались наполовину шуточными угрозами и старались укусить друг друга больнее во время жестких, почти свирепых прелюдий. Правда, на мой день рождения Джерард достал две липовые справки из санитарного пункта, чтобы мы могли провести весь день в постели. Он не мог достать на территории интерната ничего, что мог бы подарить мне. Поэтому он подарил мне себя. И несколько часов беспрерывных стонов и пошлых фразочек, которые он шипел мне на ухо.

Но мы никогда не говорили о чувствах.

Конечно, теперь Джерард стал мне гораздо ближе любого, кого я знал и знаю, теперь он был неотъемлемой частью моей гребаной жизни, теперь я думал о нем чаще, чем о себе, теперь я внимательно следил, чтобы никто не смел к нему приближаться, теперь все его тело было покрыто моими отметинами. Атмосфера в колледже накалялась с каждым днем, с каждым моим прикосновением к Уэю, будто сенсорная лампа, которая загорается ярче с каждым контактом. Но меня волновало это меньше всего. Жизнь, уносила меня все быстрее в своем течении, и я едва успевал замечать такие мелкие детали, как хищные взгляды и угрожающий хруст чужих костяшек.

Джерард определенно стал смыслом моей жизни, моей навязчивой идеей, моей манией, моей... фобией. Я боялся его потерять. Боялся однажды ночью увидеть его мертвое тело с блестящей рукояткой ножа в груди. Боялся, что он потеряет ко мне интерес. Боялся, что он исчезнет из этого колледжа... Конечно, я приложу все усилия, чтобы вернуть и сохранить его, потому что я - гребаный собственник, но...

Я боялся, что он исчезнет из моей жизни, как боится потерянный волчонок, только нашедший логово, потеряться вновь.

А что такое любовь? Сотни поколений задаются этим простым, казалось бы, и глупым вопросом. Чувства? А существуют ли они? Может, это бабочки, где-то там, глубоко в животе? Плотские отношения? Взаимопонимание? Взаимная привязанность? Химическая реакция с выбросом определенной дозы адреналин в кровь? Или, может, умение терпеть друг друга без желания пропустить через мясорубку?

Я не знаю. И вряд ли когда-то кто-то сможет найти правильный ответ, который удовлетворит каждого.

Я не знал, люблю ли я Джерарда после всего, что между нами было. Ведь мы пошли не про проторённой дорожке "незнакомцы - знакомые - друзья - влюбленные", а по странной "дорожке Фрэнка и Джерарда": "незнакомцы - взаимные ненавистники - страстные любовники".

Просто сейчас, глядя в серую стену, прижимая к себе хрупкое теплое тело, я знал, что этот засранец нужен мне больше, чем остаток моей жизни. Ради него я отдал бы без раздумий всю свою жизнь, всю душу и всего себя - без остатка, до последней крошки, до самого дна своей порочной души. Ради него я бы прыгнул в пекло, чтобы оказаться рядом с ним, или - если он окажется в раю по счастливой случайности - я бы провел сотни лет в монастыре, вымаливая прощение за все свои проступки и грехи. Ради него я бы вывернул себя наизнанку, показал бы самые темные и слабые уголки себя. Только ради него я бы сломал ребра и вынул из грудной клетки сердце (если оно у меня есть, и то, что бьется сейчас внутри - действительно сердце) - влажное, пульсирующее, темное и наверняка гнилое, чтобы вложить в его тонкие музыкальные ладони. Ради него я продолжал цепляться за тонкое лезвие, по которому мы идем, раздирая до мяса пятки. Ради него, чтобы слышать его дыхание и сердцебиение... Ради него...

Только сейчас меня начинало накрывать осознание всего того дерьма, в которое я влип. Это словно болото, в котором мы тонем - два сумасбродных придурка, любящих друг друга до обжигающей ненависти.

Я прикоснулся губами к его щеке и поцеловал - впервые не пытаясь укусить или оставить болезненный засос. Я поцеловал, стараясь вложить в этот поцелуй всю нежность, которую прятал от нас обоих, не желая ее признавать.

- Я никогда не причиню тебе боль, - произнес я. Я знал, что Джерард поймет, что я говорю не о царапинах и укусах, а о тех повреждениях, которые не залить спиртом и не залепить пластырем. О глубоких, внутренних, тех самых, которые ложатся на самое сердце. – Я не знаю, что такое «любить». Но то, что я чувствую к тебе… - Джерард затрепетал, словно девчонка, когда я прикоснулся языком к его шее, - самое искреннее, что я когда-либо чувствовал.

Дверь, заранее подпертая стулом, распахнулась так внезапно, что я едва не свалился от неожиданности с кровати. Еще не затих грохот упавшего стула, когда над нашими головами, еще не успевшими сообразить, в чем, собственно, дело, раздался голос Берта, изменившийся до неузнаваемости.

- Живо, за мной!

- Что случи…

- Заткнись, - оборвал меня МакКрэкен. – Одевайтесь, нужно торопиться, пока они не явились копы.

- Я не понимаю… Мы что-то натворили?

В полумраке глаза Берта странно блестели. Я было решил, что парень просто перебрал, ловит галлюцинации, и мне нужно просто послать его отсюда подальше, когда он внезапно четко и рвано произнес:

- У Майка неприятности. Торопитесь.

Джерард мгновенно оказался на ногах и теперь ураганом носился по комнате, собирая свою одежду. В принципе, я понимал, что он беспокоится за брата. Берт молчаливо и терпеливо наблюдал за ним пустым взглядом за такими же молчаливыми метаниями Уэя. Его брови сошлись на переносице, челюсти были плотно сжаты, на горле быстро-быстро, словно после долгого бега, билась жилка. Глаза блестели в освещении лампы – но не из-за дури, как я сначала подумал, – я замечал такой же стальной блеск в своих глазах, если ловил свое отражение сразу после мордобоя. Он был в ярости. Эта ярость постепенно выжигала его изнутри, и я видел, как непроизвольно содрогаются его напряженные пальцы, будто он пытается схватить кого-то за глотку и не отпускать, пока бедолага не посинеет. Ноги парня дрожали, думаю, тоже от напряжения мышц. Внутри похолодело: что случилось, если даже Наблюдатель потерял контроль над собой? И почему он так странно молчит? Что все это значит? Берт был явно взбешен, но, тем не менее, не позволил себе отпустить ни одного оскорбления в сторону Уэя – после стычки в коридоре мужского крыла эти двое держались более чем агрессивно по отношению друг к другу. Пару раз я в последний момент хватал Джерарда поперек талии, не давая ему, ослепленному гневом, вступить в схватку с вечно спокойным и хладнокровным Бертом. Но сейчас я скорее подсознательно понимал, что Джерард одолеет Наблюдателя голыми руками.

Внезапно я понял, что мне передалась его нервозность. У меня похолодели ладони, а во рту стало слишком сухо. Джерард к тому времени уже был готов и первым вылетел в коридор. Берт вышел за ним. Я уходил последним. Уже у порога я вспомнил, что мы не потушили свет. Поэтому захлопнул за собой дверь, надеясь, что Джерард взял с собой ключи.

- У нас двадцать минут до приезда копов. В медицинский узел, - скомандовал МакКрэкен. Он напоминал мне одного из тех ребят, которые всегда знают, что делать – даже в самом дерьмовом положении. Поэтому я безропотно шел за побледневшим сильнее обычного Джерардом, не решаясь задать интересующие меня вопросы.

Джерард торопливо миновал лестничный пролет, перепрыгивая через ступеньку. Он был напряжен и сосредоточен, как опытный и ответственный хирург перед пересадкой сердца. Он не расталкивал студентов, потому что в этом не было необходимости: через четверть часа будет объявлен отбой, и большая масса разошлась по спальням. И я бы поверил, что он спокоен, если бы не его стиснутые в кулаки ладони. Я был уверен, что ногти Джерарда уже покрыты кровью. Его черная рубашка парусом взлетала за его спиной каждый раз, когда он резко сворачивал за очередной угол. Я рассеянно заметил, что на нем моя футболка.

Коридоры никогда не казались мне такими длинными. Освещенные офисными лампами, с бесконечными поворотами и дверями, узкие, давящие со всех сторон, будто сужающиеся. Мне то и дело хотелось ускорить шаг, но мы и без того шли слишком быстро. Я то и дело оскальзывался на плиточном полу.

Не церемонясь, Джерард распахнул двойные двери медицинского отсека и, не оглядываясь по сторонам, направился к единственной занятой койке. Я заметил капельницу, на которой был подвешен пакетик с кровью, украшенный эмблемой известного мне донорского центра. До боли знакомая картина заставила содрогнуться и пустила по всему телу армию мурашек. Мне бы не хватило пальцев обеих рук, чтобы пересчитать, сколько раз я встречался с этим рисунком – знаменитой змейкой, обвитой вокруг алой розы.

Вы когда-нибудь видели людей, стоящих у бездны? Которых на этой стороне держат только сильные антибиотики, безумно дорогие лекарства, опытные и квалифицированные врачи, которые нехотя цепляются за нити, соединяющие их с этой жизнью, которые уже устали от бесконечной боли и беспрерывных терапий, которые готовы сдаться... Уставшие, изможденные, невероятно бледные - они прекрасны в своем равнодушии и смирении. Майк был прекрасен до холода по позвоночнику в этот момент.

Невероятно хрупкое тело парня, накрытое тонкой больничной простыней, казалось, было сделано из самого нежного хрусталя. Бледная кожа, к которой явно прикоснулись холодные пальцы Смерти, была настолько тонкой, что я мог буквально увидеть, как под ней бежит чужая кровь. Резко осунувшийся, неестественно тихий, с заострившимися чертами лица и огромными синяками под глазами, он пугал меня так сильно, как не пугало меня ничего с самого раннего детства.

Я очнулся как раз вовремя: Джерард медленно оседал на пол, не в силах совладать с чувствами. Я подхватил его легкое тело за талию, тщетно попытался поставить на ноги, затем усадил на свободную койку.

-Многочисленные ссадины, ушибы, вывих плеча, сломан палец, два глубоких ножевых... - словно из тумана донесся до меня голос Берта. - В грудь. В паре дюймов от сердца. В живот. Органы не задеты, но... черт подери, он дернулся, разорвано пятнадцать сантиметров. Двадцать швов. Огромная потеря крови. Просто повезло, что на складе оказался донорский взнос нужной группы с практических занятий по биоло...

- Кто? - перебил его Джерард дрожащим голосом. Бледный, как и брат, раненный в самое сердце, он все равно был готов отомстить. И я был горд за него. Сейчас он напомнил мне сурового ангела - до внутренней дрожи прекрасный, волнами источающий яростную энергию, с горящими от гнева глазами.

Берт замолчал и принялся жевать губу, разглядывая дырку в белой простыни, которой был накрыт Майки. Я бы решил, что младший мертв, потому что грудь вздымалась едва заметно, а дыхания и вообще не было слышно. Старшего била крупная дрожь. Его сцепленные в замок пальцы, плечи и ноги дрожали, словно при эпилептическом припадке. Я прижал его к себе, положил ладонь на дрожащие руки и стал поглаживать его плечи и спину, целовать волосы, едва касаясь губами, бормотать на ухо успокаивающий бред, надеясь, что он успокоится, а не взбесится от моей нежности, проснувшейся в такой неподходящий момент. Мне было просто необходимо сделать это, поддержать его сейчас, в этот момент - потому что у Джерарда не было никого рядом.

- Я жду, - произнес он. Голос показался мне гораздо более твердым, но я не отстранился от него, лишь перестал шептать на ухо, чтобы не отвлекать.

Вместо ответа Берт запустил руку в карман и протянул нам измятый лист бумаги, потрепанный, некогда сложенный вчетверо.

- Я нашел это в его кармане.

Джи покосился на руку МакКрэкена так, будто тот протягивал ему горящую крысу. Поэтому я взял забрызганный кровью и грязью лист, грубо выдранный из чьей-то тетради. Не желая тянуть, я развернул бумагу.

В ней было лишь три слова, уродливо и явно второпях намалеванные маркером и трижды криво подчеркнутые.

YOU ARE NEXT.

Джерард судорожно выдохнул какое-то невнятное ругательство и до боли сжал мое запястье.

- Мы разминулись только на полчаса, я ушел за сигаретами до супермаркета, а когда вернулся, не нашел его в комнате. Начал искать, и потом... - Голос Берта сорвался, и ему пришлось сделать несколько глубоких вздохов. - Я нашел его в туалете, без сознания, в луже крови...

- Куда ты? - хрипло окликнул я Джерарда, когда он внезапно вырвался из моих рук, вскочил на ноги и вылетел из отсека, захлопнув дверь.

Мы встретились с Бертом взглядами.

- Мне нужно объяснить все копам, - отозвался он на мой немой вопрос. - Я останусь тут на ночь. Найди его.

Я бросил последний взгляд на Майки, который напоминал одну из тех кукол из "House of wax", кивнул Берту и, положив на его колени злосчастный лист, бросился за Джерардом.

...

Я нашел его в его комнате. Сначала я пробежал мимо, не увидев света под дверью. И лишь потом я вспомнил, что оставлял свет включенным.

Джерард стоял у распахнутого настежь окна, вздрагивая от... холода? В его тонких пальцах дымилась сигарета, а ветер развевал мягкие волосы, дергал листы на столе, листал страницы раскрытой книги, неприятно холодил мое тело, разгоряченное после бега.

- Простынешь, - мудро заметил я, заходя в комнату и закрывая дверь. В полумраке я мог различить только силуэт Джерарда на фоне падающего снега. Он не отреагировал на мои слова, лишь сделал очередную затяжку. Я медленно подошел к нему и прижался к его спине, обвив руками талию и прижавшись щекой. Он вздрогнул, но промолчал.

Он был нужен мне.

Я был нужен ему.

Мы были нужны друг другу.

- Это из-за меня... Его чуть не убили из-за меня... Мой брат чуть не погиб из-за меня...

Я оцепенел, вспомнив зловещие кривые буквы в помятом листе. Затем резко развернул его к себе, вынуждая посмотреть в глаза.

- Мы не сдадимся, - твердо произнес я.

Джерард горько усмехнулся и отвел взгляд.

- Нет, Фрэнки. Это не тот человек, которым я готов рискнуть.

В груди что-то треснуло. Что-то, что появилось совсем недавно, что еще не совсем укрепилось, но на чем я держался в последнее время. Я тщетно пытался сжать это "что-то" и не дать ему рассыпаться, но молчание Уэя мешало мне сосредоточиться.

Лучше бы он начал истерить.

- Тогда...? - просипел я, стараясь поймать его взгляд. - Мы ведь что-то будем делать? Мы что-то придумаем, правда, Джи? - почти жалобно спросил я.

В другой раз я бы дал себе кулаком за этот тон. Но не сейчас. Сейчас мы снова балансировали на краю - удержаться нужно было любой ценой. Я был готов упасть на колени, если бы понадобилось, и целовать его ступни - я не хотел, чтобы ломалась моя лучшая часть, которая только-только стала укореняться в душе.

Джерард тяжело вздохнул, будто задыхаясь в объятиях Вселенной, и произнес то, что сталью рубануло по всем внутренностям:

- Нет, Фрэнк. Это финиш. Финал. The end. Называй, как хочешь. Между нами все кончено.

Вы слышали, как с каким оглушительным грохотом падает самолет с потерянным управлением на землю? С точно таким же грохотом сейчас разрушался я. Непередаваемые ощущения. Никогда не появится такого слова, которое сможет передать это