Виктор Петрушенко.

ПАРМЕНИД: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЙ ОБРАЗ.

Кого тот ангел победил,

Тот правым, не гордясь собою,

Выходит из такого боя

В сознаньи и расцвете сил..

Не станет он искать побед.

Он ждет, чтоб высшее начало

Его все чаще побеждало,

Чтобы расти ему в ответ.

Р.М.Рильке.

Созерцание.(Пер. Б.Пастернака).

Предварительные замечания.

Можно с одинаковым успехом и одинаково убедительно доказывать как пользу, так и бесполезность обращения к историческим фигурам, идеям и образам. Польза здесь обусловлена уже хотя бы тем, что человеческое сознание вообще не может состояться без собирания и концентрации времени, без внутренней сосредоточенности[1]. Память, наряду с интеллигенцией (разумением) и волей, полагалась Аврелием Августином (более известным как Августин Блаженный) сущностной составляющей сознания. А бесполезность может быть оправдана хотя бы тем, что в истории ничего не повторяется; что же пользы ныне живущим оттого, что кто-то и когда-то нечто говорил, нечто творил и осуществлял? Не лучше ли предоставить мертвым хоронить своих мертвецов? В пользу скептического отношения к истории говорит также и то, что, собственно, истории мы никогда не знаем и знать в принципе не можем. Для того, чтобы иметь достоверные сведения об истории, нужно было бы осуществить нечто в принципе невозможное: нужно было бы около каждого живущего и действующего лица поставить примерно с десяток писцов-регистраторов, специалистов в разных областях знания - в психологии, педагогике, экономике, медицине, социологии и пр. Вот эти регистраторы должны были бы очень тщательно заносить в свои протоколы все-все, что касается жизни и поведения наблюдаемого человека. Но, следуя той же логике, около каждого из данных регистраторов, в свою очередь, нужно было бы выставить наблюдателей, и т.д. Ситуация очевидно абсурдная, но, повторяю, только в таком случае мы имели бы шанс знать реальную историю. Вывод прост: реальной истории мы не знаем и знать не можем. Как это не парадоксально на первый взгляд, мы очень мало знаем даже о сегодняшних событиях, проходивших публично, в присутствии телекамер и журналистов, а уж о далеком прошлом и говорить не приходится. В частности, целый ряд событий античной истории записывался несколькими столетиями после того, как они состоялись. Посему относительно этой истории неизбежны сомнения и сомнения. И все же история - не фикция. Не фикция она в качестве исторического вектора человеческого сознания, и не фикция она в качестве хроники реальных событий, имевших место в жизни общества. Просто понимание истории должно быть не вульгарным, не упрощенным. По сути дела, история реально существует как историческая память, как некоторая непрерывность жизни и самоосуществлений сознания, как индивидуально-личностного, так и общественного. Это всегда возможность, опираясь на некоторую, уже обретенную инерцию жизненного движения, идти вперед и дальше, реализовывать еще нереализованные возможности. В этом плане человек, благодаря сознанию, является существом историческим, то есть человек живет тем, что далеко выходит за пределы его индивидуальной телесности и физических проявлений; жизнь человека - это актуализация истории, всего того, что накоплено не только в индивидуальной жизни, но и в жизни рода. Животное же, к примеру, живет тем, что заложено в его организм, живет индивидуально. История есть лишь там, где тянется единая линия длительности актуальных состояний сознания, линия, обусловленная, с одной стороны, желанием и волевым усилием людей, а, с другой стороны, событийно-предметным наполнением этого сознания. Вспомним, например, о том, что лишь аристократические рода знают и сохраняют свои родословные, а большинство простых людей не помнят ничего о своих предках далее двух-трех поколений. Спрашивается, влияют ли как-нибудь представители предшествующих поколений на сознательный выбор людей “с короткой памятью”? Очень сомнительно, чтобы это было так. Посему олицетворением судьбы и необходимости у греков была богиня Ананке, которая выпрядала непрерывную нить жизненного дления: чем больше содержания в этом длении, тем более упорядоченной и предсказуемой должна буть последующая история. Но из приведенного рассуждения также должно быть ясно, что историю следует понимать не столько в качестве набора “натуральных событий”, сколько в качестве некоего сознательного информационного потока, в котором все одновременно и событийно, и ментально. И меру распределения данных характеристик определить зачастую очень трудно, а иногда попросту невозможно. Соответственно, когда мы говорим о таких исторических фигурах, как Сократ, Платон, Парменид, мы должны помнить и понимать, что речь идет о единицах данного потока. В задачу историка, конечно, входит стремление раздобыть все новые и новые упоминания об этих лицах, тщательнейшее очерчивание их “контуров” в предметном наполнении истории, но в общем-то речь идет прежде всего об образах этих лиц, об их, так сказать, концептуальной эйдетике. Что и как они вписали в означенный поток, как выглядят в его движении и наполнении? - Это первейшие и реалистичнейшие вопросы для исторических осмыслений. Посему и в названии данных изысканий о Пармениде фигурируют слова: “концептуальный образ”.