Шестой помысл - уныния

Если возобладает нами уныние, то душе предлежит великий подвиг. Лют сей дух, жесток дух уныния, а в соединении с духом скорби, когда споспешествует – помогает сему последнему, он бывает еще лютее и тягостнее. Борьба с этим духом особенно сильна бывает у тех, которые живут в безмолвии.

Когда воздвигнутся на душу жестокие волны уныния, человек теряет надежду видеть когда-нибудь конец их, а враг при этом влагает ему убийственную мысль, что великое его страдание в настоящее время впоследствии еще больше увеличится, что он оставлен от Бога, что Бог о нем уже не печется, что все это с ним случилось без Промысла Божия, и что ему только одному приключилось это, а у других этого никогда не было и не бывает.

Но не так это, не так: Бог, как чадолюбивый Отец, не нас только, грешных, но и святых Своих, от века Ему благоугодивших, как детей Своих, поражал духовным жезлом по любви к ним, чтобы более преуспевали в добродетелях. Но такое тяжкое состояние духа скоро непременно изменяется; за ним следует посещение милости Божией и утешение. Как в оный злолютый час человек не думает уже, что он возможет долее пребывать в своем добром подвиге: враг все доброе представляет ему отвратительным; так – по миновании сего часа – все для него просветляется, все делается приятным; все скорбное исчезает, как будто его и не было, он опять находит себя усердным к доброделанию и удивляется изменению своему на лучшее. Тогда решимость его жить свято и богоугодно становится тверже, вследствие уверенности, что Бог Своею милостью все строит ему на пользу и искушения наводит единственно из любви к нему – для его усовершенствования. И еще больше воспламеняется любовью к Богу, узнав несомненно, яко верен Господь и никогда не попускает на нас искушений выше сил наших (1 Кор. 10, 13).

Без Божия попущения враг ничего не может нам сделать: он опечаливает дух наш не столько, сколько бы ему хотелось, но сколько попустит ему Бог. Уразумев это из собственных опытов, инок более и более умудряется переменами, происходящими с его духом, и доблестно претерпевает всякое скорбное нанесение, зная, что ничем так не может доказать любви своей к Богу, как благодушным перенесением скорбей, и что это возводит его к высшему совершенству. «Ничто столько не уготовляет иноку венцев как уныние, если он и при нем неослабно понуждает себя к Божественному деланию», – сказал прп. Иоанн Лествичник.

Когда настанет страшная брань от духа уныния, тогда надобно крепко оградить себя от духа неблагодарности, опасаясь, чтобы не впасть в хуление; ибо враг во время уныния усиливается сразить душу именно этим оружием, т. е. оружием хулы и неблагодарности. Человек, одолеваемый унынием, по внушению врага, исполняется сомнения, страха и отчаяния, что он не может быть помилован от Бога, не может получить прощения грехов – избавления от вечных мук и спасения. Многие тогда и другие худые помыслы вторгаются в душу, которых описать нельзя, и не отступают от нее ни во время, ни после чтения и службы. Все усилие тогда нужно употребить иноку-подвижнику, чтобы не придти в отчаяние и не вознерадеть о молитве. Сколько силы есть надлежит тогда молиться, и в молитве сей весьма полезно повергаться лицом на землю.

Да молится же унывающий, по наставлению Великого Варсонофия, так: «Господи, виждь скорбь мою и помилуй мя! Боже, помози мне, грешному!» Или по научению св. Симеона Нового Богослова так: «Не попусти на меня, Владыко, искушение, или скорбь, или болезнь свыше силы моей; но избавь от них или даруй мне крепость перенести их с благодарением!» Иногда же надо молиться так, как св. Григорий Синаит велел молиться на сию страсть, т. е. возведши очи на небо и простерши руки на высоту; ибо две эти страсти – блуд и уныние – назвал он (св. Григорий) жестокими. К молитве приложи чтение и рукоделие, сколько можно понуждая себя к ним; ибо то и другое великую подают помощь в борьбе сей. Бывает же, что и за всем этим не бывает облегчения от оной страсти – лютого уныния, – тогда наступает великая нужда, и много нужно крепости, и изо всей силы надо вопиять в молитве.

А против духа неблагодарности и хулы говори так: «Иди за мною, сатано: Господу Богу моему поклонюся и Тому единому послужу, и все горькое для меня и прискорбное приемлю с чувством благодарения, как ниспосланное от Него для очищения грехов моих, как написано: гнев Господень подъиму, яко согреших Ему (Мих. 7, 9). Тебе самому, на твою голову неблагодарение и хула да обратятся, и тебе да вменит их Господь. Отступи убо от меня; Бог, создавший меня по образу Своему и по подобию, да низложит и да отженет тебя!»

Если же и после сего не перестанет стужать этот дух, перенеси мысль свою на иной какой предмет – Божественный или и человеческий. Прежде же всего, душа, хотящая угодить Богу, да возьмется крепко и держится терпения и упования, как пишет св. Макарий. Ибо хитрость вражеской злобы для того и наводит на нас уныние, чтобы лишить душу упования на Бога. Но Бог никогда не допускает, чтобы душу, уповающую на Него, одолели напасти ибо знает все немощи наши. Если и люди знают, какую тяжесть может понести лошак, какую осел, какую верблюд, и налагают на каждого по силе его; если и горшечник знает, сколько времени нужно держать на огне делаемые им сосуды, чтобы излишне передержанные не потрескались, а недодержанные – не оказались слабыми; если и в людях есть довольно на их дела рассуждения, не тем ли более разум Божий ведает, какое какой душе навести искушение, чтобы сделать ее годною и способною к Небесному Царствию и удостоить ее не только будущей славы, но и здесь – утешения от Св. Духа. Зная это, да терпим все доблестно и безмолвно, сидя внутри своей келлии.

Правда, иногда бывает крайняя нужда, как говорит св. Василий Великий, войти в общение и собеседование с каким-либо опытным и назидательным человеком, ибо благовременное и благонамеренное посещение такого человека и беседа с ним в меру, т. е. без празднословия и многословия, могут не только изгнать из души уныние, в ней гнездящееся, но и, доставив ей некоторый отдых, придает силы и усердия к дальнейшему подвигу в благочестии; но Отцы, уразумев дело собственного опыта, говорят, что в часы искушения лучше пребывать в келлии, неисходно безмолвствуя.