Книга V 2 страница

21. Еще больше опасностей выпало на нашу долю под Гриннами, которые атаковал Классик, и под Вадой, где наступлением командовал Цивилис. Римляне здесь оказались не в силах сопротивляться, после того как лучшие бойцы пали в сражении и среди них префект конников Бригантик, о чьей преданности римлянам и ненависти к своему дяде Цивилису я уже рассказывал[964]. Однако, когда на поле боя во главе отборного отряда конников появился сам Цериал, положение изменилось; германцы в беспорядке отступили к реке[965]. Цивилис пытался остановить бегущих, но был замечен, и на него посыпался целый град дротиков; он бросил коня и вплавь переправился на другую сторону Рейна; тем же способом спасся Веракс; за Тутором и Классиком к берегу пришли лодки, в которых они и перебрались на ту сторону. Римский флот, несмотря на полученное распоряжение, и на этот раз не принял никакого участия в сражении, — отчасти из трусости, отчасти же потому, что гребцы оказались разосланными по разным поручениям. Правда, Цериал всегда давал очень мало времени на выполнение своих приказов; он принимал решения внезапно, но в результате неизменно оказывался прав, ибо там, где изменяли талант и знания, его выручала удача. И сам он, и солдаты его, привыкнув к этому, порядком распустились. В результате несколькими днями позже Цериалу удалось избежать плена, но не бесчестья.

22. Цериал возвращался к себе после осмотра лагерей, которые легионеры строили на зиму в Новезии и Бонне[966]. Он плыл по Рейну, сопровождаемый флотом; строй никто не соблюдал, солдаты боевого охранения забыли о своих обязанностях. Заметив это, германцы задумали вероломно напасть на наши войска. Они выбрали для нападения темную ночь, небо было покрыто тучами; течение подхватило варваров и вынесло к лагерю; не встретив никакого сопротивления, они оказались вскоре за валами. Первые римские воины, погибшие в эту ночь, пали жертвой коварства: германцы перерезали растяжки палаток и убивали солдат, еще не успевших выбраться из-под полотнищ. Другой отряд бросился к стоянке кораблей; суда опутывали веревками, волочили их кормой вперед. Сначала германцы хранили мертвое молчание, но едва началась резня, со всех сторон загремели их крики, которыми они старались вызвать среди римлян еще большее смятение. Легионеры проснулись от сыпавшихся на них ударов. Они ищут оружие, выскакивают в проходы между палатками; людей в боевом снаряжении почти не видно, большинство сражается, намотав на одну руку одежду и держа меч в другой. Цериал, сонный, полуголый, спасся лишь благодаря ошибке врагов: узнав по поднятому вымпелу флагманский корабль, они решили, что командующий находится там и принялись оттаскивать судно от берега. Цериал же в эту ночь был не у себя, а, как многие уверяли, у Клавдии Сакраты, женщины из племени убиев, с которой состоял в связи. Часовые, стараясь выгородить себя, говорили, что виною всему позорное поведение Цериала. Они уверяли, будто командующий приказал им не беспокоить его и соблюдать тишину, они перестали перекликаться и заснули. Было уже совсем светло, когда варвары отправились восвояси на захваченных кораблях; флагманскую трирему они отвели вверх по реке Лупии в дар Веледе[967].

23. Цивилису захотелось показать свой флот в строю. На биремы[968]и на суда с одним обычным рядом гребцов он посадил бойцов, окружил корабли несметным количеством барок, несших по тридцать-сорок человек каждая … и вооруженных наподобие либурнских кораблей[969]. Над лодками поднялись пестрые солдатские плащи[970], которые варвары использовали вместо парусов и которые придавали всей картине веселый праздничный вид. Цивилис выбрал место, где Моза, необъятная, как море, впадает в Рейн[971]и гонит его воды в Океан. Устраивая этот парад судов, германцы не просто хотели потешить свое обычное тщеславие; они хотели таким образом запугать солдат, везших из Галлии в римскую армию продовольствие, а может быть, попытаться перехватить их по дороге. Цериал, скорее удивленный, чем испуганный, двинул против врага свой флот. Римляне уступали германцам по числу судов, но превосходили их опытностью гребцов, искусством кормчих, размерами кораблей. Течение несло римские суда в одну сторону, ветер гнал биремы варваров в противоположную; оба флота поравнялись друг с другом, с той и другой стороны посыпались дротики, и корабли разошлись. Цивилис, не решившись ничего больше предпринять, отступил за Рейн[972]; Цериал прошел огнем и мечом остров батавов, но, как то обычно делают полководцы, поля и виллы, принадлежавшие самому Цивилису, не тронул. Тем временем осень перевалила на вторую половину; начались ливни, столь частые во время равноденствия; вздувшаяся река озерками разлилась по низкому болотистому острову. У оставшихся здесь римлян не было ни флота, ни продовольствия; лагеря стояли на равнине и теперь оказались отделенными друг от друга водой.

24. Позже Цивилис уверял, что в то время он имел полную возможность уничтожить легионы, что германцы стремились к этому и ему лишь хитростью удалось помешать им. Судя по тому, что через несколько дней варвары в самом деле капитулировали, в словах этих была доля правды. Цериал еще прежде установил тайные связи с батавами, с Цивилисом и с Веледой. Первым он обещал мир, второму прощение, Веледе же и ее приближенным говорил, что война уже принесла им достаточно бедствий и что настал момент, когда они могут, вовремя оказав услугу римскому народу, повлиять на ее исход. «Вспомните, — писал он им, — об убитых тревирах, о вновь покорившихся Риму убиях, о батавах, скитающихся вдали от родных мест. Дружба с Цивилисом не принесла вам ничего, кроме ран, поражений и слез. Этот изгнанный отовсюду бездомный бродяга становится обузой для каждого, кто согласится его принять. Вы уже достаточно провинились, столько раз переходя на нашу сторону Рейна. Если вы и дальше будете злоумышлять против Рима, все поймут, что нарушители закона — вы и на вас лежит вся вина, нам же останется лишь воздать вам по заслугам, и боги помогут нам в этом».

25. Угрозы в письмах Цериала чередовались с посулами. Зарейнские племена начали колебаться в своей преданности Цивилису. Совсем другие разговоры пошли и среди батавов. «Зачем нам губить себя? — рассуждали они. — Разве может одно племя вызволить из рабства целый мир? Какой прок в том, что мы уничтожили легионы и сожгли лагеря?[973]На их место пришли другие, еще сильнее, еще многочисленнее. Если, затевая войну, мы хотели помочь Веспасиану, так Веспасиан уже добился верховной власти; если мы вздумали воевать против римского народа, то ведь батавы — лишь ничтожная часть человеческого рода. Посмотрим лучше на ретов, нориков, на другие союзные племена. Они не платят податей, с них требуют лишь доблести и солдат, а ведь это почти и есть свобода. Если уж нам приходится выбирать себе хозяев, то лучше все-таки сносить власть римских принцепсов, чем германских женщин»[974]. Такие толки шли среди простонародья, люди знатные судили еще резче: «Только из-за безрассудства Цивилиса оказались мы втянутыми в эту войну. Чтобы отомстить за свои семейные несчастья, он повел на смерть целое племя. Гнев богов обрушился на батавов лишь тогда, когда мы стали осаждать лагеря легионов и убивать легатов, когда мы ради интересов одного человека начали эту губительную войну. Всех нас ждет смерть, если мы не образумимся. Покараем виновного и тем самым докажем на деле свое раскаяние».

26. Подобные настроения не ускользнули от внимания Цивилиса, и он решил предупредить события. Он устал от преследовавших его несчастий и тем не менее хотел жить, а это желание не раз губило самых мужественных людей. Он предложил переговоры. Мост через реку Набалию[975]разрушили посредине, оба полководца, каждый со своей стороны, подошли к провалу, и Цивилис так начал свою речь: «Если бы мне пришлось защищать себя перед легатом Вителлия, то ни поведение мое не заслуживало бы в его глазах оправдания, ни слова мои — доверия. Между нами не было ничего, кроме ненависти; он начал войну, я разжег ее еще больше. К Веспасиану же я издавна питаю чувство уважения; нас называли друзьями, когда он был еще частным человеком. Прим Антоний знал об этом, когда обратился ко мне с письмом и просил начать войну, дабы помешать германским легионам и галльской молодежи проникнуть за Альпы[976]. Я пошел на то, о чем Антоний просил меня в письмах, а Гордеоний Флакк лично: я начал военные действия в Германии, подобно тому как Муциан начал их в Сирии, Апоний в Мёзии, Флавиан — в Паннонии…[977]

[1]В древнем Риме годы обозначались по имени консулов. Во времена империи, когда ежегодно сменялось несколько пар консулов, год называли по имени так называемых ординарных консулов, приступавших к исполнению своих обязанностей 1 января. Сервий Гальба (уже с весны 68 г. н.э. провозглашенный императором) и Тит Виний были ординарными консулами с 1 января 69 г. Первый консулат Гальбы (тоже ординарный) — 32 г. (Светоний. Гальба, 6).

[2]Летосчисление в Риме велось «от основания города», заложенного, согласно легенде, в 753 г. до н.э. До 69 г. н.э. прошел, таким образом, 821 год. Манера округлять числа обычна для римских писателей.

[3]Логическое ударение здесь падает на слово «народ», т.е. пока историки описывали республиканский Рим в отличие от Рима императорского.

[4]Акций (ныне Акти) — мыс на крайнем северо-западе Греции. Здесь 2 сентября 31 г. до н.э. произошло морское сражение, в котором Октавиан Август одержал решительную победу над Марком Антонием и фактически положил конец длившимся 20 лет гражданским войнам. Историю Римской империи принято вести со дня битвы при Акции, хотя оформление нового политического строя относится к январю 27 г. до н.э.

[5]С государственно-правовой точки зрения Римское государство и в императорскую эпоху не было монархией. Юридически власть императоров основывалась на объединении в руках одного человека тех прав, которые в республиканское время были рассредоточены по разным магистратам. Мысль о том, что императорский строй — это цена, которую римский народ должен платить за относительное спокойствие и безопасность каждого гражданина, — одна из основных в политическом мировоззрении Тацита.

[6]Отон — римский император, сменивший Гальбу (15 января-17 апреля 69 г. н.э.).

[7]Вителлий — римский император, сменивший Отона (убит 20 декабря 69 г.).

[8]Государственная служба Тацита проходила, таким образом, в основном при императорах династии Флавиев — Веспасиане (основатель династии, правил с 69 по 79 г. н.э.), его старшем сыне Тите (79—81 гг.) и младшем — Домициане (81—96 гг.).

[9]Одно из немногих автобиографических свидетельств, содержащихся в сочинениях Тацита. Толкованию этой фразы посвящена обширная литература. Большинство исследователей в настоящее время понимает ее так, что при Веспасиане Тацит вошел в сенаторское сословие и был военным трибуном, Тит сделал его квестором, при Домициане Тацит был претором (в 88 г. н.э.; ср.: Анналы, книга XI, гл. 11) и наместником провинции. В подлиннике имена всех трех принцепсов стоят в форме творительного падежа с предлогом «a». На этом основано весьма вероятное предположение, согласно которому Тацит получал магистратуры по личной рекомендации императоров.

[10]Нерва — основатель династии Антонинов (принцепс в 96—98 гг. н.э.), Траян — преемник Нервы (98—117 гг.). Намерение дополнить рассказ об эпохе Флавиев повествованием о временах Антонинов Тацит высказывал и ранее, ср.: Жизнеописание Агриколы, гл. 3; осуществлено оно не было.

[11]Гальба, Отон, Вителлий, Домициан.

[12]Отона с Вителлием, Вителлия с Веспасианом, Домициана с Луцием Антонием — мятежным наместником провинции Верхняя Германия.

[13]В период ранней империи противоречия между рабовладельцами и рабами, между различными группами рабовладельцев, между Римом и провинциями, между империей и варварами переплетаются в один сложный клубок. Соответственно, войны, в которых эти противоречия находили выражение, были «одновременно и гражданскими, и внешними». Ярким примером такой войны служит восстание Цивилиса, описанное в книгах IV и V «Истории». Кроме него, Тацит имеет в виду войну, которую Тит вел против мятежной Иудеи, в то время как полководцы Веспасиана сражались с войсками Вителлия за Италию и Рим. Слово «много» связано с нередким у римских писателей стремлением к гиперболизации.

[14]В Иллирии были расположены легионы, летом 69 г. отпавшие от Вителлия и перешедшие на сторону Веспасиана (см. книгу III). Осенью 68 г. иллирийские легионы предлагали императорскую власть Вергинию Руфу (I, 9).

[15]Ряд галльских племен поддержал весной 68 г. восстание Виндекса против Нерона, ряд других примкнул в 69—70 гг. к движению Цивилиса.

[16]Покорение Британии, начатое еще в 40-х годах Веспасианом (тогда легатом легиона) и завершенное тестем Тацита Юлием Агриколой в 83 г., стоило Риму больших усилий и жертв. Домициан в 86 г. вывел из Британии стоявший там легион (II Вспомогательный), что позволило местным племенам перейти в контрнаступление.

[17]Племенные объединения ираноязычных сарматов в I в. до н.э. проникают на Дунай. В правление Домициана сарматы уничтожили один римский легион (Светоний. Домициан, 6). При том же императоре сарматское племя язигов выступило против римлян в союзе с германским племенем свевов, поселенным по соседству от них еще в 19 г. н.э. Друзом Цезарем (Дион Кассий, Римская история, 67, 5). В апреле 92 г. Домициан выступил против сарматов, нанес им сокрушительное поражение и в январе 93 г. вернулся в Рим.

[18]Даки — союз племен, живших на территории нынешней Румынии. В.правление Домициана в 86 г. они разбили войска консуляра Оппия Сабина и нанесли тяжелое поражение выступившим против них легионам под командованием префекта претория Корнелия Фуска (Светоний. Домициан, 6).

[19]Нерон ставил своей целью уничтожить традиции и юридические формы, которые хотя бы номинально ограничивали власть императоров, и превратить Рим в деспотию восточного типа. В соответствии с восточными представлениями и верованиями он воспринимался в провинциях Передней и Малой Азии как неограниченный монарх, царь вселенной, бессмертное божество. Христиане и иудеи ассоциировали его с сатаной, что отразилось в Апокалипсисе. Все это создавало благоприятную атмосферу для самозванцев, использовавших народное недовольство и распространенные в восточных провинциях мессианские настроения и выдававших себя за Нерона, идущего мстить римским императорам. Лженероны появлялись на востоке вплоть до 20-х годов II в. Об одном из них Тацит рассказывает подробно (II, 8). Здесь, скорее всего, имеется в виду Лженерон, появившийся среди парфян около 88 г. Ср.: Светоний. Нерон, 57.

[20]Извержение Везувия 24 августа 79 г. разрушило города Помпеи и Геркуланум. Кроме того, многие поселения на побережье Кампании были уничтожены лавой и горячими ливнями, а также затоплены морем, вышедшим из берегов в результате землетрясения, которым сопровождалось извержение.

[21]Рим горел часто. При Флавиях самым крупным был пожар 80 г. (Дион Кассий, 66, 24).

[22]Во время сражения между легионерами Вителлия и солдатами городских когорт, которыми командовал брат Веспасиана Флавий Сабин зимой 69/70 г. (ср.: III, 71).

[23]В правление Домициана за нарушение обета безбрачия были казнены несколько жриц богини Весты (Плиний Мл. Письма, IV, 11; Светоний. Домициан, 8; Дион Кассий, 67, 3).

[24]Скорее всего, намек на скандальную связь Домициана со своей племянницей Юлией, дочерью императора Тита и женой двоюродного брата Домициана Флавия Сабина. Ср.: Плиний Мл. Письма, IV, 11; Светоний. Домициан, 22; Ювенал. Сатиры, II, 32—33.

[25]Scopuli — маленькие скалистые острова Средиземного моря, которые римляне часто использовали как место ссылки: Сериф, Гиар, Аморг, Церцина и самые страшные из них — Планазия (между Корсикой и побережьем Этрурии) и Пандатерия (к западу от Кум). Сосланных на острова нередко умерщвляли там по тайному приказу императоров; здесь погибли Агриппина Старшая, внук Августа Агриппа Постум и многие другие.

[26]Юлий Агрикола, тесть Тацита, попал в 86 г. в опалу, ибо возбудил зависть Домициана тем, что с большим успехом выполнял обязанности наместника в Британии (Агрикола, 39 и сл.).

[27]Среди обвинений, предъявленных Домицианом Гереннию Сенециону, фигурировало и то, что после квестуры он не стремился к занятию дальнейших магистратур. Сенецион был казнен в конце 93 г. (Дион Кассий, 67, 13).

[28]Учение о добродетели как высшем и единственном подлинном благе, требовавшее безразличия к богатствам и почестям, таило в себе оппозиционность по отношению к императорам, ибо утверждало внутреннюю свободу и независимость человека от властей вообще, от власти принцепса в частности. Учение это было распространено среди части сенаторов (Гельвидий Приск, Геренний Сенецион, Арулен Рустик и др.), которых Тацит и имеет здесь в виду. Многие из них были казнены: Гельвидий при Веспасиане, Сенецион и Рустик — Домицианом.

[29]Римское право не знало института государственных обвинителей, и роль эту брали на себя частные лица. Такая система давала возможность каждому, кто желал выделиться, возбуждать судебное дело против какого-либо известного лица, допустившего нарушение закона (или подозреваемого в таком нарушении). Если обвиняемый бывал осужден, сенат мог присудить обвинителю четвертую часть имущества осужденного. Императоры, особенно начиная с Тиберия, широко использовали эту особенность римского права для уничтожения своих политических противников, наиболее видных представителей сенатской аристократии. Спрос вызвал предложение: толпы молодых провинциалов, снедаемых честолюбием, стремлением пробиться, жаждой власти и денег избирали этот путь к карьере, не останавливаясь перед клеветой и лжесвидетельством. Многие из них добивались своего и проникали в сенат; люди этого типа составляли там одну из главных опор императорской власти. Трижды консулы (Вибий Крисп), префекты претория (Тигеллин), известные писатели (Силий Италик) нередко выступали в роли доносчиков. Тацит с отвращением и ненавистью говорит об этих людях во многих местах своих сочинений.

[30]Дважды консулами были, например, знаменитые доносчики нероновского и флавианского времени Эприй Марцелл (в 62 и 74 гг.) и Катулл Мессалин (в 73 и 85 гг.). Членом жреческой коллегии квиндецимвиров (и трижды консулом) был не менее знаменитый Фабриций Вейентон (R. Syme. Tacitus, vol. II. Oxford, 1958, appendices 12, 26).

[31]Так, известный при Домициане доносчик Бебий Масса, погубивший, в частности, Геренния Сенециона и особенно ненавистный Тациту (IV, 50), был прокуратором Африки и наместником в Испании. Проконсулом Азии (и очень дельным, — см.: Плиний Мл. Письма, III, 7) был упоминавшийся выше Силий Италик.

[32]Долабеллу, например, оговорил его близкий друг Планций Вар (II, 63); Сорана — его учитель и друг Целер (IV, 10).

[33]Так, Фанния Младшая, дочь Тразеи Пэта, дважды следовала в изгнание за своим мужем Гельвидием Приском, народным трибуном 56 г. (Анналы, XIII, 28), претором 70 г. (IV, 53): при Нероне в 66 г. и при Веспасиане.

[34]Хотя Тацит предупредил о своем намерении дать в главах 2 и 3 общую картину римской жизни с 69 по 96 г., на самом деле он говорит здесь почти исключительно о правлении Домициана, принципат которого вырисовывается, таким образом, как время сплошных поражений, бедствий и свирепых репрессий.

[35]Гальбу провозгласили императором войска Тарраконской Испании, наместником которой он был с 61 г.

[36]Преторианские когорты, — собственно, личная охрана полководца, — были превращены Августом в привилегированный корпус, являвшийся той реальной силой, опираясь на которую императоры могли осуществлять военную диктатуру в Риме. Он насчитывал 10 тысяч (позднее 16, еще позже 14) отборных солдат, которые жили в Риме, служили 16 лет, а не 25, как в легионах, получали повышенное жалованье, в неслужебное время носили тогу. Пользуясь этими и рядом других льгот, часто получая денежные подарки, преторианцы были полностью преданы принцепсу, от которого зависели все эти блага.

[37]Прежде всего — префекта претория Нимфидия Сабина.

[38]Расположенные в Испании VI Победоносный, X Сдвоенный и набранный самим Гальбой в 68 г. VII Гальбанский.

[39]Летом 68 г. Гальба, находясь еще на пути к Риму, назначил префектом претория Корнелия Лакона. Не желая мириться со своей отставкой, Сабин убедил преторианцев провозгласить его императором. Часть солдат, однако, не последовала за ним, заговор был сорван, и Нимфидий убит (Плутарх. Гальба, 13—14).

[40]Тит Виний Руфин — легат Гальбы во время наместничества его в Испании, после провозглашения Гальбы императором — его фаворит и ближайший советник (см. прим. 133).

[41]Цингоний Варрон, кандидат в консулы, написал текст речи, с которой Нимфидий собирался обратиться к преторианцам перед захватом власти (Плутарх. Гальба, 15).

[42]Публий Петроний Турпилиан, ординарный консул 61 г., в 61—63 гг. легат в Британии. Успешное подавление восстания в этой провинции принесло ему знаки отличия триумфатора и славу полководца, сочетающего военные таланты с дипломатическими. Скорее всего поэтому Нерон назначил его весной 68 г. (вместе с Рубрием Галлом) командовать войсками, высланными против Виндекса.

[43]Весной 68 г. Нерон, готовясь к войне с Виндексом, сформировал из солдат морской пехоты новый легион (I Флотский, или I Вспомогательный, ср.: II, 43, III, 44). Служба легионеров была более выгодной и почетной, чем служба моряков, и поэтому они обратились к Гальбе при вступлении его в столицу с просьбой подтвердить их новое положение. Тот, усмотрев в этом бунт, бросил на них отряд конницы, а после велел казнить каждого десятого; уцелевшие были заключены в тюрьму (ср.: I, 87; Светоний. Гальба, 12; Плутарх. Гальба, 15).

[44]VII Гальбанский.

[45]Альбаны — кавказский народ, живший по юго-западному побережью Каспийского моря.

[46]Луций Клодий Макр — в 68 г. легат провинции Африка, пытавшийся поднять восстание против Нерона и отказавшийся подчиниться Гальбе.

[47]Гай Фонтей Капитон — консул 67 г., в 68 г. — наместник Нижней Германии.

[48]Прокураторами при империи назывались чиновники, ответственные за сбор налогов в императорскую казну с населения данной провинции. Прокураторы, в некоторых провинциях имевшие в своем распоряжении войска, назначались исключительно из всадников и играли роль доверенных лиц императора, противопоставленных наместнику, обычно (особенно при Юлиях-Клавдиях) представителю сенатской аристократии.

[49]Слово «легат» употреблялось в Риме в I в. н.э. в нескольких значениях, которые следует тщательно различать: 1) легатом (legatus Augusti pro praetore consulari potestate) назывался наместник императорской провинции; 2) легаты назначались сенатом для помощи наместнику данной провинции, такие легаты обычно командовали легионом (в данном случае слово «легат» употреблено именно в этом значении), но иногда выполняли при наместнике также юридические и фискальные функции; 3) легатами назывались также послы.

[50]Марк Клувий Руф — консул-суффект 45 г., наместник Тарраконской Испании, сменивший на этом посту Гальбу в 68 г. Известен главным образом как оратор (IV, 43) и историк, написавший историю Рима от Калигулы до 69 г. н.э. (Плиний Мл. Письма, IX, 19). Тацит, очевидно, пользовался этим сочинением как одним из главных источников при описании событий 69 г.

[51]В 48 г. н.э. члены наиболее знатных галльских семей получили право полного римского гражданства (civitas cum suffragio), открывавшее им дорогу в сенат (Анналы, XI, 23—25). Гальба распространил это право на все племена, активно поддержавшие его самого и Виндекса во время восстания 68 г. Ом же даровал этим племенам освобождение от 1/4 части податей.

[52]Восточные галлы, выступившие во время восстания Виндекса на стороне подавлявших этот мятеж верхнегерманских легионов (в частности, племена тревиров и лингонов), не только не получили от Гальбы никаких льгот (см. прим. 51), но и были лишены им части своих земель.

[53]Над Виндексом.

[54]Луций Вергиний Руф (14—97 гг. н.э.), трижды консул (в 63, 69 и 97 гг.), в 69 г. отклонил императорскую власть, которую предлагали ему солдаты. После прихода Гальбы к власти Вергиний отдал легионы, которыми он командовал как наместник Верхней Германии, «в распоряжение сената и римского народа», тем самым перейдя в оппозицию к новому принцепсу. Представитель новой, созданной императорами, провинциальной знати, талантливый полководец, Вергиний Руф пользуется симпатиями Тацита. Тацит же произнес над ним в 97 г. посмертную похвальную речь (Плиний Мл. Письма, II, 1).

[55]Т.е. рядовых солдат; Капитона убили легаты — командиры легионов.

[56]IV Македонский, XXI Стремительный и XXII Изначальный.

[57]Легат Верхней Германии, назначенный Гальбой и сменивший на этом посту Вергиния Руфа (Плутарх. Гальба, 10).

[58]I Германский, V Алауда, XV Изначальный, XVI Галльский.

[59]Для переброски в Галлию на подавление восстания Виндекса.

[60]III Галльский, IV Скифский, VI Железный, XII Молниеносный.

[61]V Македонский, X Сокрушительный, XV Аполлонов.

[62]Т.е. от Клодия Макра, отличавшегося жестокостью и алчностью. См.: Плутарх. Гальба, 6.

[63]Римские провинции в Северной Африке: западная — Мавритания Тингитанская, с центром в Тинги (ныне Танжер), и восточная — Мавритания Цезарейская, с центром в Йоле (ныне Алжир).

[64]Собственно Реция — римская провинция, охватывавшая современный Тироль до Граубюндена. Нередко (как в данном случае) это название распространялось и на провинцию Винделицию, т.е. на более северные земли, вплоть до Дуная (нынешняя южная Бавария).

[65]Норик — провинция, лежавшая между Паннонией (современная центральная и западная Венгрия) и Рецией, ограниченная на севере Дунаем, на юге — восточными отрогами Альп.

[66]Римская провинция, территория которой примерно соответствует современной Болгарии.

[67]Виний покровительствовал Отону и добивался, чтобы Гальба усыновил его (см. следующую главу). Мысль Тацита состоит здесь в том, что люди, предназначавшиеся молвой в преемники Гальбе, радовались не только за себя, но и тому поражению, которое нанесло бы усыновление их Гальбой Винию к Отону.

[68]В пору ранней империи Рим в государственно-правовом отношении продолжал оставаться республикой, и своего аппарата управления у императоров по сути дела не было; его роль играла «фамилия» принцепса — члены его семьи, слуги и вольноотпущенники. Последние нередко приобретали значительное влияние на императоров, а вместе с ним и огромную власть. При Калигуле отпущенник Каллист «пользовался неограниченной властью» (Иосиф Флавий. Иудейские древности, XIX, 1, 10), один отпущенник Клавдия, Нарцисс, добился казни жены императора Мессалины, другой, Паллант, женил его на Агриппине (Анналы, XI, 29—38, XII, 1—3); и тот, и другой, были богаче самого принцепса (Светоний. Клавдий, 28). Уезжая на год в Грецию (в 66 г.), Нерон оставил управлять Римом своего отпущенника Гелия, т.е. фактически сделал его соправителем (Дион Кассий, 63, 12). Не меньшей властью пользовались Икел при Гальбе, Азиатик при Вителлии. Конец господству отпущенников положил только Адриан (Scriptores Historiae Augustae. Hadr. 21). Возвышение Икела связано, в частности, с тем, что он первый привез Гальбе в Испанию весть о падении и смерти Нерона (Плутарх. Гальба, 7).

[69]По закону Юния от 17 г. до н.э., отпущенные на волю рабы получали не римское гражданство, а гражданство латинских колонистов, что лишало их возможности занимать государственные должности. Чтобы обойти это препятствие, императоры иногда жаловали своим отпущенникам всадническое достоинство и его символ — золотое кольцо.

[70]Октавия Клавдия (42—62 гг.), дочь императора Клавдия и первая жена Нерона.

[71]Римская провинция в юго-западной части Пиренейского полуострова.

[72]Марий Цельз, происходивший, вероятно, из Нарбоннской Галлии (Inscriptiones Latinae Selectae, 6977) и родившийся, судя по выдвижению его в консулы в 69 г., около 28 г. н.э. (R. Syme. Tacitus, p. 654), был связан с окружением Корбулона, на помощь которому он в 63 г. привел из Паннонии XV Аполлонов легион (Анналы, XV, 25). В 69 г. он до конца оставался верен Гальбе, затем так же до конца Отону. Авторитет его в армии был столь велик, что после Бедриакской битвы солдаты Вителлия под его влиянием сохранили жизнь и имущество разгромленным отонианцам. В речи, произнесенной в связи с этими событиями, Цельз говорит о Катоне как о «борце за свободу римлян» (Плутарх. Отон, 13). Не исключено, что он — тот самый Марий Цельз, который упоминается в одной из надписей (Inscriptiones Latinae Selectae, 8903) как легат Сирии в 72/73 гг. н.э.

[73]Префект города (Рима) — одна из магистратур, введенных императорами и шедших вразрез со старыми республиканскими формами управления: он назначался принцепсом на неопределенный срок, был ответствен только перед ним, имел в своем распоряжении войска (городские когорты), мог единолично выносить приговоры по уголовным преступлениям. Главная его обязанность — охрана порядка в Риме.