Портрет IV века

Следующий период начинается с правления Диоклетиана. В это время — конце III — начале IV века в римлянах просыпается стремление к возрождению величия и мощи империи, что проявляется в особой любви к грандиозности, присущей и архитектуре и изобразительному искусству этого времени. Везде царит масштабность, в том числе и в портрете — раньше были распространены изображения в натуральную величину, теперь они в несколько раз больше натуры. «Для рассматриваемого периода характерно отсутствие в искусстве портрета единого, главного направления, что, несомненно, отражает растущую тенденцию к расчленению Римской империи». В портретах предшественников Константина, которые еще носят черты стиля переходной эпохи, сохраняется реализм, но происходит нарастание новых черт. Трактовка деталей (глаз, волос) становится подчеркнуто графичной, а черты лица застывают, приобретая маскообразность. В эпоху тетрархии на востоке складывается свой тип: компактное построение головы, исполненные мелкой насечкой волосы, короткая, обозначенная точками борода, широкое лицо с морщинами на лбу и у переносицы, сообщающими лицу стандартный налет страдания и раздумий.

Со времён Константина начинается новый этап развития портрета. В раннеконстантиновский период разделяются два направления: продолжение традиции и поиски нового решения. При Константине устанавливается новая мода на прическу — обрамление геометрически правильной челкой лба по дуге; мода сохранится в течение столетия. Зрачки начинают врезать широким полукругом (впервые это встречается на портрете Диоклетиана из Дориа-Памфили, а теперь употребляется повсеместно). Такой способ изображать зрачок придает взгляду выражение напряженности и сосредоточенности, которые станут типичными для портретов IV века. Поскольку Константин был сильным правителем, в его эпоху происходит очередной всплеск классицизма, который всегда удобен империям для отображения спокойствия и мощи. Классицизм этого периода осложнён новыми верованиями, которые акцентируют значение духовного, божественного начала, противопоставляя его миру материальному, чувственному, в отличие от античного мировоззрения, проповедовавшего гармоничное сочетание физического и духовного начала в человеке. Передача конкретного сходства уходит на второй план в списке задач скульптора. Начиная с Константина портрет порывает с традициями реализма, лежавшими в основе всего предшествующего развития римской портретной скульптуры. Не без борьбы, реалистические портреты, которые до сих пор создаются, уступают поле боя. Основной характер модели подобного портрета становится суровым и аскетичным, даже религиозно фанатичным; «для выразительности скульптор использует новый арсенал изобразительных средств — строго фронтальную постановку головы, симметричное построение черт лица, графичность и орнаментальность в передаче деталей. Но главными становятся глаза с их неподвижно-пристальным, застывшим взглядом, в котором концентрируется вся экспрессия лица».

При наследниках Константина классицизм портретов его времени сходит на нет. Совсем явственно акцентируются глаза, которые говорят о том, что все материальное и телесное в портрете подчиняется теперь духовному началу (что естественно для эпохи начала власти христианства). Создается свой собственный стиль, который сочетает обобщенную и стилизованную трактовку человека, лишенную индивидуальных признаков с особым интересом к передаче его внутренней, экзальтированно-духовной сущности. Человеческое лицо теряет индивидуально-конкретные черты, а с ними и свое значение портрета. Оно становится отвлеченным образом, иконой.