Значение проведенного эксперимента

Мы показали, что секс в сновидении похож на секс реаль­ный, пение и счет похожи на реальное пение и счет, время сновидения похоже на реальное время. Ну и что? Вы вправе спросить, какое значение все это имеет для вас. Позвольте мне объяснить, каким образом все полученные результаты могут приобрести огромную важность для каждого сновидца.

В эксперименте с пением и счетом мы просили испытуемых сделать две вещи: во-первых, выполнить поставленную задачу во время бодрствования, во-вторых, всего лишь представить себе ее выполнение. Рассмотрев воображаемое пение и счет, мы обнаружили, что ни одно из этих действий не влечет заметного повышения активности мозга. В то же время пение и счет во время осознанного сновидения повышает эту активность почти так же, как и реальное выполнение этих действий. Это говорит о том, что осознанное сновидение (а значит, и любое сновидение вообще) больше похоже на реальное действие, чем на работу воображения.

Согласно теории, поддерживаемой многими психологами и нейрофизиологами, мозг человека, воображающего какой-то объект, работает примерно так же, как и во время действитель­ного восприятия этого объекта. Если это так, то воображение (или память) и восприятие различаются лишь степенью, опре­деляющей яркость и насыщенность переживания. Однако во­ображаемое яблоко нельзя ни пощупать, ни попробовать.

Образы и воспоминания — это лишь смутные отражения, лишенные яркости настоящего восприятия. С другой стороны, иногда бывает очень трудно различить внутренние и внешние переживания, как это бывает с людьми, склонными к галлю­цинациям. Наша способность отличать воспоминания прош­лых переживаний от текущего восприятия, несомненно, помо­гает нам выжить. Если бы наш далекий предок, встретившийся лицом к лицу с саблезубым тигром, был охотником, которого часто бы посещали яркие образы всех виденных им тигров, то он наверняка не знал бы, от кого из них убегать, и был бы съеден! В результате у него не было бы потомства и никому бы из нас не досталось такого ужасного воображения!

Поблагодарим эволюцию за то, что большинство из нас унаследовало способность различать внутренние и внешние события, исключая, конечно, сновидения. Это исключение объясняется тем, что во время БДГ-сна часть мозга, подавляющая яркость образов, сама оказывается подавленной и позволяет воспоминаниям и умственным образам существовать с не мень­шей яркостью, чем при восприятии во время бодрствования. Именно так мы обычно их и переживаем, ошибочно принимая за внешнюю реальность, пока нам не посчастливится обрести осознанность.

Есть основания полагать, что различие в степени яркости восприятия имеет нейрофизиологическую основу и объясняет­ся соответствующим различием в интенсивности разрядки не­йронов в мозге. Свидетельства осознанно сновидящих, так же как и результаты описанных ранее экспериментов, позволяют сделать вывод, что уровень активности мозга во время осознан­ных сновидений совпадает, а очень часто и превосходит подобный уровень, сопровождающий восприятие во время бодрст­вования.

Яркость восприятия — самый главный критерий, с по­мощью которого мы судим о реальности происходящего. В известной истории Самуэль Джонсон пнул камень, чтобы про­демонстрировать, что он считает «реально реальным». Однако если бы каким-то невероятным образом он в этот момент очу­тился в сновидении, то камень, который бы он пнул во сне, мог с легкостью оказаться довольно твердым и «реальным». С точки зрения мозга все, что кажется реальным, реально на все сто процентов.

Если собрать воедино все результаты нашей работы в Стэнфордской лаборатории, то они явятся убедительным доказательством того, что события, происходящие во внутреннем ми­ре сновидений (в особенности, осознанных), вызывают в мозге сновидца физические изменения не менее реальные, чем аналогичные события внешнего мира. Результаты экспериментов, собранные в этой главе, доказывают, что некоторые виды деятельности во сне воздействуют на мозг и тело спящего так же, как и соответствующие реальные действия. Это хорошо соот­носится с тем фактом, что обычные сновидения, переживаемые сновидцем, полностью реальны, и нет ничего удивительного в том, что некоторые из них (особенно, осознанные) кажутся даже реальнее, чем физический мир. Можно поспорить с бытующим на Западе мнением, что сновидения — всего лишь нечто, лишенное смысла и реальности. Напротив, все, что мы делаем в сновидениях (или оставляем несделанным), может воздейство­вать на нас во много раз сильнее, чем то, что мы делаем (или не делаем) во время бодрствования.

Я верю, что наши открытия найдут себе множество великолепных применений. Основными областями их использования могут стать философия, психофизиология и нейрология. Все эти три дисциплины уже давно проявляют интерес к взаимос­вязи между умственным и физическим миром. Проблема «разу­ма-тела» на самом деле является совокупностью проблем, вернее, одной, но принимающей множество форм. Среди этого разнообразия форм достойное место занимает возможность связи между субъективными (ментальными) событиями сна и объективными (физическими) событиями, происходящими в мозге сновидца. На это я отчасти могу дать ответ: события во сне тесно переплетаются с событиями в мозге. Для того, чтобы эта модель психофизиологического переплетения могла дать более точную картину реальности, требуются дополнительные исследования. И даже если в дальнейшем обнаружатся некото­рые недостатки нашей модели, все равно эмпирически она до­казала несостоятельность дуалистических концепций сновиде­ний, таких, как традиционное мнение о том, что душа (или «астральное тело») летает по миру сновидений, полностью осво­бодившись от тела и мозга.

Результаты наших исследований могут вдохновить психо­логов, нейрофизиологов и психофизиологов на продолжение попыток поиска связи между объективно измеренными фи­зиологическими реакциями и субъективными переживаниями. Мы находимся в самом начале пути к определению взаимоот­ношений мозга и разума, однако возможно, что наша работа в Стэнфорде позволит человечеству приблизить тот день, когда микрокосмосу человеческого мозга откроется структура разума.