Сверхфразовое единство и абзац

Абзацем называется отрезок письменной речи от одной красной строки до другой, составляющий относительно законченный отрезок литературного текста.

Теория абзаца восходит к работам А.М. Пешковского и подробно разработана в трудах Т.И. Сильман и ее школы и в работахН.С. Поспелова2.

Пользуясь термином «абзац», А.М. Пешковский сожалел, что вынужден заимствовать типографский термин, поскольку подходящий синтаксический отсутствует. Позднее, однако, такие термины появились. Сегменты текста стали называть сверхфразовым единством (СФЕ), прозаической строфой, сложным синтаксическим целым и т.п. Графический признак при этом либо отбрасывается, либо остается как вспомогательный, а конституирующими признаками становятся относительная смысловая законченность и семантическая связанность, опирающаяся на союзные, местоименные, наречные и другие лексико-синтаксические средства связи. Такая терминология является более последовательной и строгой, поскольку она позволяет избежать смешения синтактико-интонационных и типографских понятий, тем не менее большинство стилистов и теперь сохраняет термин «абзац», т.к. присущее абзацу литературно-композиционное значение и однозначная графическая выделенность делают его удобным элементом при толковании художественного текста.

При чтении абзац выделяется особо удлиненной разделительной паузой. Разделительная пауза между абзацами подводит итог сказанному в предшествующем абзаце и подготавливает переход к последующему. Пауза и структура абзаца имеют важные стилистико-текстовые функции: помогают расставить акценты, создают композицию текста, отражают и делают заметными принципы отбора материала и степень обобщенности или дробности изображения и степень его полноты (т.е. квантования, поскольку паузы между абзацами соответствуют опущенным частям повествования, которые читатель должен сам восполнить).

СФЕ является синтактико-интонационным единством более высокого порядка, чем предложение. Оно состоит из одного или нескольких предложений, соединенных союзно-наречными связями, местоименными или лексическими повторами, единством времени, сменой неопределенного артикля определенным, что выражает общность темы и находится одновременно в компетенции синтаксиса и в компетенции литературоведческой стилистики. Функцию связи выполняют все элементы, которые повторяют что-либо из предшествующего, замещают, указывают на что-либо в предшествующем или последующем тексте или обобщают; т.е., рассматривая связь внутри СФЕ, читатель учитывает те же факторы, что при актуальном членении предложения. Связь может осуществляться и без специальных лексических или грамматических средств простым примыканием на основе связи по смыслу.

Соотношение между грамматической и смысловой самостоятельностью предложений внутри абзаца у разных авторов различно. У одного и того же автора оно различно в разных жанрах. поэтому привести пример типичной структуры абзаца вообще невозможно, но для того, чтобы применить сделанные выше утверждения на конкретном материале, рассмотрим все-таки реальный пример.

Приведенный ниже отрывок из романа У. Фолкнера «Усадьба» состоит из трех абзацев, связанных общей темой «судьбы солдата в Америке». Повествование ведется от первого лица и передает мысли одного из персонажей романа, которому в тот год, когда американские солдаты возвращались с первой мировой войны, было всего 5 лет.

In fact by 1919 even the five-year-old Jeffersonians like I was then were even a little blase about war heroes, not only unscratched ones but wounded too getting off trains from Memphis Junction or New Orleans. Not that I mean that even the unscratched ones actually called themselves heroes or thought they were or in fact thought one way or the other about it until they got home and found the epithet being dinned at them from all directions until finally some of them, a few of them, began to believe that perhaps they were. I mean, dinned at them by the ones who organised and correlated the dinning — the ones who hadn't gone to that war and so were already on hand in advance to organise the big debarkation-port parades and the smaller country-seat local ones, with inbuilt barbecue and beer; the ones that hadn't gone to that one and didn't intend to go to the next one nor the one after that either, as long as all they had to do to stay out was buy the tax free bonds and organise the hero-dinning parades so that the next crop of eight- and nine-and ten-year-old males could see the divisional shoulder patches and the wound-and service-stripes and the medal ribbons.

Until some of them anyway would begin to believe that many voices dinning at them must be right, and they were heroes. Because, according to Uncle Gavin, who had been a soldier too in his fashion (in the American Field Service with the French Army in '16 and '17 until we got into it, then still in France as a Y. M. C. A. secretary or whatever they were called) they had nothing else left: young men or even boys most of whom had only the vaguest or completely erroneous idea of where and what Europe was, and none at all about armies, let alone about the war, snatched up by lot overnight and regimented into an expeditionary force, to survive (if they could) before they were twenty five years old what they would not even recognise at the time to be the biggest experience of their lives. Then to be spewed, again willy-nilly and again overnight, back into what they believed would be the familiar world they had been told they were enduring disruption and risking injury and death so that it should be still there when they came back only to find that it wasn't there any more. So that the bands and the parades and the barbecues and all the rest of the hero-dinning not only would happen only that once and was already fading even before they could get adjusted to it, it was already on the way out before the belated last of them even got back home, already saying to them above the cold congealing meat and the flat beer while the last impatient brazen chord died away: «All right, little boys; eat your beef and potato salad and drink your beer and get out of our way, who are already up to our necks in this new world whose single and principal industry is not just solvent but dizzily remunerative peace.»

So, according to Gavin, they had to believe they were heroes even though they couldn't remember now exactly at what point or by what action they had reached, entered for a moment or a second, that heroic state. Because otherwise they had nothing left: with only a third of life over, to know now that they had already experienced their greatest experience, and now to find that the world for which they had so endured and risked was in their absence so altered out of recognition by the ones who had stayed safe at home as to have no place for them in it any more. So they had to believe that at least some little of it had been true. Which (according to Gavin) was the why of the veterans' clubs and legions: the one sanctuary where at least once a week they could find refuge among the other betrayed and dispossessed reaffirming to each other that at least that one infinitesimal scrap had been so.

Первый абзац состоит из трех предложений, возрастающих по сложности и длине. Каждое последующее поясняет предыдущее и вводится словами «я хочу сказать, что». Предложения связаны общей темой — речь идет об отношении к эпитету «герой войны» жителей города Джефферсона, в том числе и пятилетних, самих вернувшихся с войны солдат и тех, кто нажился на войне и кому было выгодно поднимать шумиху (din) вокруг участия в ней Америки. Лексическая связь внутри абзаца многообразна. Большую роль играет повтор: war heroes — heroes — hero-dinning (cp. hero-worship, которое явно пародируется авторским неологизмом hero-dinning). Слово heroes в первом же предложении заменяется местоимением ones с определением unscratched. Unscratched ones повторяется и в следующем предложении. В дальнейшем бывшие солдаты называются, главным образом, they, и эта местоименная цепочка связывает все абзацы отрывка. Слово war встречается в первом предложении в сочетании war heroes, в третьем — to that war, а дальше замещается местоимениями: to that one, to the next one, the one after that, там, где говорится, что те, кому война выгодна, кто наживается на войне, сами в ней не участвуют и не будут участвовать; при этом неизбежность войны разумеется сама собой. Ключевым словом абзаца является саркастическое din: epithet being dinned, dinned at them, hero-dinning. В последнем предложении говорится о поджигателях войны, их деятельность разоблачается в конвергенции параллельных конструкций the ones who..., the ones that.

Следующий абзац — о самих обманутых жертвах шумихи и о том, как их обманули, — связывается с предыдущим посредством союза until, местоимения they и повтора тех же слов heroes и din. Он состоит из трех еще более длинных и еще более сложных предложений, связанных между собой словами because и then.

Третий абзац суммирует предшествующие части этого внутреннего монолога, подводит итог грандиозного обмана. Он вводится союзом so и состоит из четырех предложений, тесная логическая связь между которыми лексически подкрепляется союзами и союзными словами because, so, which и местоименной связью.

Таким образом, абзац можно рассматривать как композиционный прием, облегчающий читателю восприятие текста, поскольку он графически отражает логическую и эмоциональную его структуру.

Размышляя над судьбой солдата в Америке, герой У. Фолкнера детализирует свою мысль, приводит обстоятельства, поясняет психологию обманутых юношей, ловкость тех, кто втянул их в эту бойню, а теперь готовит себе новые жертвы, дурманя головы восьми-, девяти-, десятилетним мальчишкам.

Характерными особенностями абзаца, которые отличают стиль одного направления от другого, являются относительная завершенность или незавершенность, самостоятельность или несамостоятельность составляющих его предложений. У импрессионистов в результате их тенденции к созданию общего впечатления и отдельных частностей синтаксические и другие формальные связи внутри абзаца могут отсутствовать. У классицистов, наряду с тематической связью, абзац имеет еще все виды лексических и грамматических связей. Каждое предложение, однако, представляет собой нечто завершенное.

В заключение подчеркнем, что с точки зрения стилистики декодирования каждый элемент текста, и в том числе абзац, воздействует на читателя не изолированно, а взаимодействуя с другими элементами и сообщением в целом. Поэтому при рассмотрении абзаца необходимо иметь в виду, что указанная в его определении самостоятельность относительна.

В приведенном примере границы абзацев и сверхфразовых единств совпадают, но это не всегда так: абзац может вмещать несколько СФЕ, а одно СФЕ может захватывать несколько абзацев. Разграничение этих двух понятий не может игнорировать их корреляции. Однако это единицы разнопорядковые. СФЕ — понятие синтаксическое: это цепочка предложений, объединенных тождеством референции, единством темы, коммуникативной тема-рематической прогрессией и выражающих законченную мысль. Абзац же — графико-композиционная единица письменного текста. Структура абзаца изучается литературоведческой стилистикой как показатель творческой манеры писателя или стиля литературного направления.