Окно в январь

Черный декабрь,

Белый январь.

Красный октябрь,

Синий февраль.

Вечный жестокий

Круговорот.

Враг одинокий

Всегда у ворот.

Враг несказанный,

Словно апрель.

Враг самозваный,

Словно капель.

Враг неотвязный

Душу душил,

Ворох несвязных

Слов ворошил,

Прежних мечтаний,

Нынешних дел.

Вечность метаний –

Вот наш удел.

Вечность сомнений,

Вечность толпы –

Всенощных бдений

Наших столпы.

Тяжесть прозрачного

Бремени лет –

Это невзрачного

Времени след.

Но там, за окном, за пыльным, постылым окном

Простор помогает забыть о больном и дурном,

Простор белоснежный, как скатерть у бабушки в детстве…

Я тут прослышал о безукоризненном средстве

Против зыбучей удушливой пыли печали:

Оденься теплей и отправься в несметные дали!

Оденься покрепче: там ветры студеные веют,

Там льдистые крупы они белой сеялкой сеют,

Но как там просторно! Как там свежо и бело!

Шапку пушистую ниже надвинь на чело!

Я провожу тебя: письменно или иначе,

Зря ли я все эти вещи выведывал, плача

В гремучих атаках, под шквалом ужасной мигрени,

От ядерной бомбы укрывшись в дремучей сирени,

В противогазе надежды, с наганом словесного дара…

Пусть обогреет тебя уголек от пожара,

Это мне в утешение

это мне в искупление

скаредной злой зажатости

мрачной бессонной помятости -

хоть кому-то хоть что-то!

значит, не зря работа,

значит, не зря труды,

коль просветлеешь ты.

Барьер

Мне бы самоустраниться,

Чтоб не видно и не слышно.

Мне бы вырваться страницей

Из твоих записок пышных,

Не молчать за двадцать пятым

Хитрым кадром потайным…

Слишком, слишком уж запятнан

Этот ракурс мной больным.

Мне сломать бы свои кости

Об железный ураган,

Истолочь, а после горстью

Их засыпать под курган.

Мне бы лопнуть внутривенно,

Красным соком брызнуть прочь,

Подкоситься и мгновенно

Провалиться молча в ночь.

Мне бы полностью сломаться

В знак покорности судьбе,

Трезво, здраво оклематься

И не думать о тебе.

А иначе… Что иначе?

А иначе – биться лбом

О барьер, хрипя и плача,

И писать стихи в альбом.

Тот барьер – он между нами,

И внутри нас, и везде,

Словно панцирь, меж умами

В каждой доле, борозде.

Это даже и не стены,

Это как стальная пыль,

Что бежит, скребет по венам,

Превращая в сказку быль.

Это даже и не цепи,

А хитиновый покров…

Тараканы, моль и слепни

Заместили нашу кровь,

Замесили эти мысли,

Эти бренные стишки

На сомненьях, что прокисли,

Как обвисшие кишки.

Вот барьер – поди попробуй

Обойти или пробить!

Ни отчаяньем, ни злобой

Эту тяжесть не избыть.

Не понять вот ни настолько

Ни тебя и ни себя,

Что ни делай, всё без толку,

Даже если и любя.

Даже если безупречно,

Даже если как в кино –

Это будет длиться вечно.

Всё впустую всё равно.

Даже если взять за руку

И почувствовать твой ритм,

Если сладостную муку

Запустить, как алгоритм,

И дышать твоим дыханьем,

И гореть твоим огнём,

И глаза твои сияньем

Наполнять, как водоём…

То и здесь настанет точка,

Где возможно лишь одно:

Передышка и отсрочка,

А потом – полёт в окно

По причине безысходной,

Беспросветной слепоты,

Хоть какой бы превосходной

Парой были я и ты.

Есть, однако, верный способ,

Но он страшен и жесток:

Это… это…

ЗАМРИ.

СЛУШАЙ ГОЛОС.

ХВАТИТ РЕЧЕЙ.

ДОВОЛЬНО ДУМАТЬ.

ДОВЕРЬСЯ ЖИЗНИ.

БУДУЩЕГО НЕТ.

ПРОШЛОЕ МЕРТВО.

ДЫШИ.

ДЫШИ.

ДЫШИ.

ПИШИ.

Ооо, не надо, не надо, не надо!

этого не должно происходить

этого не должно не должно не должно

это… это… это…

…

Стало быть, я живой.

Стало быть, я опять.

Может быть, я с тобой –

Это б вовсе на пять,

Может, я как всегда –

Тоже хороший ход…

Главное, я – живой.

Мне не грозит уход.

Я всё ещё живой.

А там ещё поглядим,

Буду ли я с тобой

Или же нелюдим.

Или что-то ещё.

Что-то такое… непредвиденное.

Это – наверняка.

Собственно, как же иначе?