Черные круги

Черные круги под глазами у осени –

Декаданс или недосып?

Руки смерти листья уносят ли

Или просто сонная зыбь?

Я либо хожу, либо сижу,

Либо пишу, либо читаю,

При этом во всем подобен ежу:

Семиотический сор на себя мотаю,

Зримо колюч, на лицо – умилен,

Бодрствую ночью, утром – бессилен,

Перемещаюсь по обществу в режиме «стелс»,

Чтоб сожрать меня кто-нибудь не захотел-с.

А черные круги расходятся плавным цветком

От целой морены в мой огород,

Оставленной, брошенной ледником

В виде бродячих горных пород.

Черные круги дыбятся на полях

Каждого моего документа,

Привнося туда в равных долях

Остроту момента и спокойствие монумента.

Сырые тротуары, замерзшие и простылые,

Уютные могилы и домашние очаги…

Меня ласково манят сладко-унылые,

Черные под глазами Москвы круги.

ГОЛОДНАЯ СМЕРТЬ (небольшой гротеск)

Все говорят, но немногие понимают,

Что означает «художник должен быть голодным».

Если ты поистине молод –

То с тобою чудовищный голод,

Злая нехватка чего-то еще,

Но чаще – кого-то еще.

Сначала мы наслаждаемся послевкусием,

Потом – просто воспоминаниями…

Я превозмогаю искус: не ем

Ничего менее вкусного, чем едал ранее…

Я еще могу себе такое позволить:

Есть вблизи перспектива насытиться,

Я могу себя временно обездолить,

Надеясь на светлые вскоре событьица…

Но события не случаются. Голод продолжает расти.

Голод смеется над моей разборчивостью,

В глазах темнеет, начинает трясти…

Голод сообщает со всей доходчивостью:

Ничего не будет, ожидать не следует,

Позаботься только о том, чтоб выжить.

Голос голода меня преследует,

Спать не дает и стремится выжать

Последнюю толику самообладания,

Крупицу последней силы.

Я стремлюсь отвлечься на старинные здания и электронные издания,

Но слышу, как тянутся жилы.

Все говорят, но немногие понимают,

Что означает «сытые мещане спокойно спят».

Если ты поистине постарел от голода,

Но успел свить гнездо себе смолоду –

Ты в нем медленно спишь и видишь во сне,

Как голодная смерть подступает ко мне.

Юная смерть голодна, ей нас не хватает,

Грудь ее холодна, лик ее бледен и строг.

В отощавшей душе последний глаз догорает,

Успевая высветить путь стихотворных строк.

В блокадном Ленинграде отрадно вести дневник,

Исчисляя в нем каждую крошку хлеба,

А зубы уже выпали от цинги,

И твой текст отправляется прямо в небо.

…но вот появляется сухой паёк,

Ты смотришь на него, не рискуя дотронуться,

Завариваешь долгожданный чаёк,

Замираешь: сейчас-то вот всё устроится…

Вкушаешь по атому, льнешь губами

К этому источнику силы украдкой,

Осознавая, что эдакими чудесами

Недолго потчует случай сладкий.

Но вы знаете, у людей бывает и хуже,

Значительно хуже и тяжелее…

Это норма. Надо лишь туже

Затянуть пояса. На шее.