Повесть о судилище

О, как не знать мне этих дней,

Холодных и пронзительных,

Но – тихих, удивительных,

Вдали от толп людей,

Которым лень превозмогать

Предзимний сонный мрак.

У телека народ-дурак,

А я, его заклятый враг,

Не устаю шагать,

Шагать – и думать про себя:

Куда ж вам плыть, в гробу гребя?

К каким брегам, действительно?

А мне – куда? Куда вода

Укажет – поплыву.

Нейтрально я живу,

В злосчастный час, когда беда

Гнетет и валит с ног,

Я предаю себя судьбе.

При всей докучливой пальбе

Спасаюсь мыслью о тебе,

И вряд ли б кто-то смог

Меня смолоть совсем уж в прах,

Внушить такой уж мрачный страх,

Такую гниль стыда…

А желающих немало, а желающие есть –

Это их слепо-тупая, ненаправленная месть:

В раннем детстве их убили,

Оживили – и теперь

Побывавшие в могиле

Воют: верь в могилу, верь!

Верь, говорят, что отцы и тем более деды

Знали толк в этой жизни, а главные беды

Идут от растленных, распущенных, вольнолюбивых,

Шибко умных, невесть что мнящих, спесивых,

А на деле жалких и ни на что не годных:

Ни семьи, ни порядка… Ворох идей чужеродных,

Ересь, безверие, пренебрежение обществом,

Да еще и бравировать смеют своим одиночеством,

Бракованная деталь не похожа на все остальные…

Долго судья приводил аргументы стальные,

А потом дал слово другим обвинителям –

Добропорядочным, богоугодным жителям.

Первый голос – как в горле волос,

Раздражал и брал за живое:

Твой, говорил, патрон – холост,

Все у тебя – кривое.

За что ни возьмешься – всё в никуда,

Только молодость тратишь впустую,

Потому что ни совести нет, ни стыда –

Ерепенишься лишь вхолостую,

Философскую палку в колеса суешь

Доброкачественным обычаям,

Но разве ты – не дрожащая вошь,

Манкирующая приличием?

Зря ты не хочешь быть как все,

Ведь все – лучше тебя!

Думал по белой уйти полосе –

И где ты? Лбом стену долбя,

Упрямо бунтуешь, от массы бежишь –

Так вот тебе шиш, слышь!

Я уж было хотел возразить на такой наезд,

Но встал голос второй и сказал, что уест

Меня, и конкретизировал:

Сколько бы ты не полемизировал,

Все твои жалкие доводы – дым!

У тебя не было детства, тебе не бывать молодым,

Ты всегда был так трезв, так аскетичен,

Так презрительный взгляд стал тебе привычен,

Что ты не получишь того, что полагается каждому:

Будешь томиться от голода, жажды, но

Не будет у тебя сторонников, не будет близких,

Никто тебя не оценит среди «людей, душой низких»,

Как ты в гордыне нас аттестуешь.

Тебе не нравится это, ты протестуешь?

Но тебе дорога в ад для перфекционистов,

Будь ты хоть сдержан, а хоть неистов,

Будь ты хоть гением, а хоть сумасбродом –

Река жизни тебя не пожалует бродом!

Мне хотелось ответить, что это бред лютый,

Но третий голос не дал мне минуты:

Думаешь, нам, говорит, легко выживать,

Нас воспитал отец, нас воспитала мать,

У нас есть четкие жизненные ориентиры,

А не как у тебя – бездонные черные дыры,

Которые тщишься заполнить самодельным учением…

Люди не любят такое; они отвечают отмщением

За свои заблуждения, над которыми смеешь смеяться.

Ты один, ты не нужен, тебе легко изгаляться,

А мы – продолжаем род, мы за него в ответе,

Для нас важнее живые и теплые дети,

Чем холодные книги и пустые просторы.

Это – наша земля, мы – твои кредиторы,

Мы тебя допускаем, но ты – явленье побочное,

И твое бытие, по природе своей порочное,

Никому не нужно. Тебя все предадут,

Тебя – можно, изгоя. Знай – за тобой придут!

Я хотел усомниться, что это все про меня,

Но голос четвертый затрепетал, звеня:

С чего ты взял, что тело твое – твое?

Грешно так считать, тело – это храм Бога!

Уничтожь постом и молитвой грешных желаний гнилье,

Не смотри, не трогай, а молча стой у порога!

Мы же терпим, мы же горим от стыда,

Нас же в детстве бранили, нам же внушили страх!

А ты, что ли, лучше, ты независимый, да?

Такие, как ты, должны гореть на кострах!

Не смей никому предлагать сатанинский экстаз,

Не смей игнорировать правила и ритуалы!

Не смей вести себя так, будто страх тебе не указ!

Вот мы камнями побьем тебя – и не покажется мало!

Узнаешь тогда, что за сила нас держит в узде,

Что за цепи нас давят, и почему во вражде

Мы столь суровы, что ты нас зверями считаешь.

Иди, становись на костер, может, немного оттаешь!

Терпенье мое меня уже оставляло,

Но тут еще одним голосом гневным меня в довершенье примяло:

Тебя, он кричал, не поймут, ты будешь вечно снаружи,

Ты нежен и хочешь тепла, но достоин лишь стужи,

Ты – инородное тело, несовместим ни с кем,

Ты считаешь себя поэтом, но ты для нас – нем,

Потому что живешь не по ГОСТу, не причастился к народу -

И как нам тебя понимать, если нашу природу

Ты не разделяешь? Думаешь, где-то найдется

Кто-то, кто в главном с тобой солидарен,

Так же отчаянно мухой беспомощной бьется

И той же печалью в самое сердце ударен?

А попробуй изречь свои принципы прямо –

Увидишь, все от тебя отрекутся,

Так же, как мы, толкнут тебя в яму

С презрением к жизни твоей куцей!

Ну давай, попробуй, погибни эпично,

Даем подсудимому слово – и поступаем этично!

Я очнулся, изъеденный ядом и адом,

Внутри сна. Никого не было рядом,

От противоречий и бреда мелькало, рябило в очах…

Есть свое благо в подобных кошмарных ночах:

Становится видно, где коренится зло,

Каково его качество и каково число.

Я сидел в пустоте, а во мне копошились

Муравьи, тараканы и агенты мутации.

Мне – надоело. Ишь как скопились!

Вот возьму и сгорю для санации!

Моя сущность родственна Солнцу, так пусть, в самом деле,

Все остальное сгорит в удалом психоделе!

Сердце, пламенем объято, рассыпается во прах,

Я вразнос пошел, ребята, на доступных всех парах.

Так и будет, так и надо: пусть все валится к чертям,

Нам не привыкать к смертям,

Ни к чему не привыкать –

Только в кровь перо макать.

О, как не знать мне эту боль,

Такую драгоценную!

Такую горькую юдоль –

И необыкновенную!

Упасть, ослабнуть, умереть,

Сгореть и раствориться -

Но не изгладить, не стереть

Вещей, что повториться

Уже не смогут. Веселей

Стремись, моя стремнина!

Отнюдь не стану я взрослей,

Ведь я – не мертвечина,

Не взрослядь и не сын страны.

Снаружи поколений,

Без предков, без потомков – мы

Живем для приключений,

Таких, как воровство огня

У Зевса из-под носа.

Взгляни, взгляни же на меня,

Моя принцесса Грёза!

Я иллюзорен, как мечта,

И в этом мы едины…

А судьи – что? Давай спроста

Оставим их на льдине.