XIII. МАКЕДОНИЙ

1. Македония, по прозвищу "Критофаг" (его он по­лучил от рода своей пищи, знают все: и финикийцы, и сирийцы, и киликийцы; известен он и сопредельным с ними народам. Одни из них сами были очевидцами его чудес, другие же слышали распространившуюся о них громкую молву. Впрочем, не все знают о нём всё, но одни знают одно, другие — другое, и каждый справедливо восхища­ется тем, что знает. Я же, зная точнее других то, что каса­ется этого Божественного моего наставника (потому что многое побуждало меня часто посещать его), расскажу, как сумею, о разных событиях жития его. В своих по­вествованиях я излагаю его историю только сейчас не по­тому, что он был ниже других по добродетели (по ним он равен тем, о которых я рассказывал вначале), но потому, что он, прожив долго, скончался после тех, о которых я упомянул.

2. Местом и поприщем своих подвигов Македонии избрал вершины гор, не оставаясь на одном месте, но пере­ходя от одного обиталища к другому. Делал он это не потому, что ему не нравились избранные им места, но что­бы избежать множество народа, собиравшегося и стекав­шегося отовсюду к нему. Сорок пять лет он прожил та­ким образом, не имея ни хижины, ни палатки, но избирая своим местопребыванием какую-нибудь глубокую пеще­ру. Поэтому некоторые прозвали его Гувван - словом, которое в переводе с сирийского языка на греческий озна­чает "пещерное озеро". Впоследствии, достигнув уже глу­бокой старости, он уступил просьбам многих и построил себе жилище, а потом, по просьбе друзей, жил и в разных домиках — конечно, не своих, но чужих. В своем жилище и в этих домиках Македонии прожил еще двадцать пять лет. Таким образом, его подвижническая жизнь протека­ла на протяжении семидесяти лет.

3. В пищу он не употреблял ни хлеба, ни бобов, но лишь ячмень, смоченный одной водой. Эту пищу долгое время доставляла ему моя мать, которая была с ним зна­кома. Однажды Македонии, придя к ней во время её бо­лезни и узнав, что она не соглашается принимать пищу, необходимую в её состоянии (ибо и она тогда стала вести жизнь подвижническую), он убеждал её послушаться вра­чей и считать эту пищу лекарством, ибо она принимает её не для удовольствия, а по необходимости. "Вот и я, -сказал он, — употребляю, как ты знаешь, один ячмень, но вчера, почувствовав какую-то слабость, попросил свое­го послушника принести немного хлеба. Рассуждал же я так: если я умру, то должен буду отдать отчет праведному Судии за свою смерть — что я избежал подвигов и укло­нился от трудов своего служения, что мне можно было малым количеством пищи предупредить смерть и остаться в живых, дабы трудиться и собирать от трудов неземное богатство, но я предпочел голодную смерть любомудрен-ной жизни. Устрашенный этим и желая избежать укориз­ны совести, я и повелел поискать хлеб, а когда его прине­сли, то съел. И тебя прошу, чтобы ты приносила мне в дальнейшем не ячмень, но хлеб". Итак, от неложного языка старца мы слышали, что он сорок пять лет питался ячменём. Отсюда очевидно, сколь строгим и трудолюби­вым подвижником был этот муж.

4. Чистоту и простоту его нравов мы покажем на другом примере. Когда великий Флавиан был поставлен пасти Божие стадо, он узнал о добродетели этого мужа - ибо имя его было у всех на устах — и вызвал его с горней вершины якобы по поводу поступившей на него жалобы. Когда же Македонии пришел, то перед началом таинственного Священнодействия Флавиан подвёл его к алтарю и присоединил к священническому чину. Когда Литургия завершилась, кто-то объяснил ему это — ибо Македонии был в полном неведении относительно про­исшедшего, — то старец сначала стал браниться и ра­зить всех присутствующих гневными словами, а затем схватил посох (ибо вследствие старости он обычно хо­дил с ним) и погнался за самим архиереем и за всеми, кто там был, так как он решил, что хиротония лишила его горней вершины и вожделенного образа жизни. Гнев его тогда едва смогли укротить некоторые из друзей. Когда же совершился недельный круг и вновь наступил воскресный день, великий Флавиан вновь послал за Македонием, прося старца присоединиться к ним в этот праздничный день. Он же ответил посланным: "Разве вам не достаточно того, что уже случилось, и вы снова хотите сделать меня священником?" Хотя они и говори­ли, что одного и того же человека нельзя дважды руко­положить, но он не внял их речам и не пришел. Лишь с течением времени, после многократных объяснений дру­зей, он примирился с происшедшим.

5. Я знаю, что этот рассказ не у многих вызовет восхищение, но решился поведать о сем случае как о сви­детельстве простоты помыслов и душевной чистоты Ма­кедония. Таковым Господь обещал Царство Небесное, ска­зав: «истинно говорю вам, если не обратитесь и не будете как дети, не войдете в Царство Небесное» (Мф.18,3). Итак, показав главные черты душевного ха­рактера Македония, обратимся к описанию его дерзнове­ния пред Богом, проистекавшего от его добродетели.

6. Один стратег, любитель псовой охоты, как-то ради этой забавы посетил гору, где обитал Македонии, взяв с собой собак, ловцов и всё, что нужно для охоты. Увидев издали мужа и узнав от спутников, кто он, стратег со­скочил с лошади, подошел к нему и спросил, что он делает, проводя свою жизнь здесь? Македонии, в свою оче­редь спросил его: "А ты что думаешь делать, прискакав сюда?" Когда же стратег ответил, что он прибыл на охо­ту, то Македонии сказал: "И я уловляю здесь Бога мое­го, стремлюсь постигнуть его, всем сердцем желаю уз­реть Его и никогда не оставлю этой прекрасной ловли". Услышав такой ответ, стратег подивился и отошел.

7. В другое время, когда град Антиохия, приведён­ный в исступление лукавым бесом и одержимый безум­ным исступлением, низверг царские статуи, и два избран­ных военачальника уже шли вместе с войском, чтобы ис­полнить приговор об истреблении города, Македонии, сойдя с горы, остановил их на площади. Узнав, кто он, военачальники соскочили с коней и, прикасаясь к его ру­кам и коленам, обещали ему безопасность. Он же попро­сил их передать царю следующее: сам царь — также чело­век и имеет природу, подобную природе прогневавшим его. Поэтому ему следует соизмерять гнев с природой, а он увлёкся вспышкой этого неумеренного гнева и повелел за свои изображения истребить образы Божий, а за мед­ные статуи осудил на смерть тела. "Восстановить, — го­ворил старец, — и возобновить медные статуи нам легко и просто, но даже царю невозможно возвратить к жизни умерщвлённые тела. И что я говорю о телах? Ведь мы не можем создать даже одного волоска". Изрёк всё это Ма­кедонии на сирийском языке. Военачальники же, выслу­шав при помощи толмача, переводившего на греческий, его слова, были поражены ими и обещали передать всё в точности царю.

8. Всякий, я думаю, согласится, что эти слова были одушевлены благодатью Духа Божия. Ибо иначе, разве изрёк бы их человек, лишенный всякого образования, вос­питанный в деревне, обитавший на вершинах гор, жив­ший в простоте душевной и даже не изучивший Божест­венных Писаний? Показав таким образом духовную муд­рость Македония и его дерзновение, достойное праведни­ка, ибо «праведный яко лев уповая» (Притч.28,1), перей­дем к чудотворениям этого мужа.

9. Жена одного благородного человека впала в бо­лезнь объядения: одни объясняли эту болезнь действием беса, другие — немощью тела. Как бы то ни было, только съедала она каждый день по тридцати птиц, и не только не укрощала своего аппетита, но еще больше раздражала его. Когда в силу такого обстоятельства на неё было ис­трачено уже много средств, опечаленные родственники обратились с просьбой к человеку Божию. Македонии пришел в их дом, помолился Богу, затем наложил свою руку на принесённую воду, запечатлел на ней спаситель­ное знамение Креста и приказал больной выпить воду. Подобным образом он исцелил болезнь и укротил неуме­ренность аппетита, так что женщине после этого достаточ­но было и небольшого кусочка птицы, чтобы насытиться. Вот так излечил он болезнь сию.

10. Другой случай: одна девушка, еще не вступившая в возраст невесты, внезапно впала в беснование. Её отец поспешил к человеку Божию, прося, умоляя и уговаривая его исцелить дочь. Македонии, помолившись, велел бесу тотчас оставить девушку. Однако бес сказал, что вселил­ся в неё не по своей воле, а по принуждению магических заклинаний, и открыл имя того, кто употреблял их, ска­зав также, что причиной колдовства была влюблённость этого человека.

11. Отец, услышав это, не сдержал гнева и, даже не дожидаясь выздоровления дочери, обратился к тому из высоких правителей, который был поставлен над многи­ми народами, и рассказал ему о происшествии, став об­винителем названного человека. Тот, оказавшись ответчи­ком, всё отрицал и называл обвинение клеветой. Отец же призвал в свидетели не кого иного, как беса, послуживше­го орудием колдовства, и просил судью послать к челове­ку Божию, чтобы получить свидетельство от беса. Когда судья ответил, что незаконно и даже неблагочестиво уст­раивать допрос в убежище отшельника, отец обещал при­вести божественного Македония. Поспешив к нему, он убедил старца и привёл его в суд. И судья, сойдя со свое­го кресла, стал не судьей, а зрителем, потому что судией выступил великий Македонии, явивший обитавшую в нём силу Божию: он приказал бесу оставить привычную ложь и правдиво поведать всю трагедию. И тот, принуждённый великой силой, указал и на человека, управлявшего им посредством колдовских песен, и на служанку, через ко­торую зелье было поднесено девушке. Когда же ему при­шлось рассказать и об остальных делах, на которые его вынудили другие злые люди, — одному он сжег дом, дру­гому сгубил имущество, третьему еще чем-то навредил, — то человек Божий повелел ему замолчать и немедленно покинуть и девушку, и город. И бес, словно раб, повину­ющийся повелению господина, тотчас исчез.

12. Так человек Божий и девушку освободил от без­умия, и того несчастного избавил от наказания: ибо ста­рец не позволил судье вынести смертный приговор, ска­зав, что неблагочестиво приговаривать к смерти, опира­ясь на изобличения беса, — лучше дать человеку возмож­ность спасения через покаяние. Рассказанное уже доста­точно показывает обилие дарованной Македонию благо­датной силы, но я поведаю и еще нечто.

13. Одна женщина благородного происхождения, по имени Астрия, сошла с ума так, что не узнавала никого из своих и не желала ни есть, ни пить. В таком помешатель­стве она пребывала очень долгое время. Одни объясняли её состояние действием беса, а врачи говорили, что она страдает болезнью мозга. Употребив все средства врачеб­ного искусства и не получив от них никакой помощи, муж женщины (это был Аводиан — человек достойный, член городской курии) пришел к божественному Македонию, рассказал о болезни своей супруги и попросил исцелить её. Человек Божий согласился, пришел в его дом и принёс Богу усердную молитву. По окончании молитвы он при­казал принести воды и, напечатлев на ней спасительное знамение Креста, повелел больной выпить её. Врачи ста­ли возражать, опасаясь, что от холодной воды болезнь только усилится, но муж, отвергнув советы врачей, поднёс питие жене: лишь только она выпила воду, сразу пришла в себя и к ней вернулся здравый рассудок. Освободив­шись от болезни, она узнала человека Божия, попросила его дать правую руку, приложила её к глазам и после этого всё последующее время пребывала в здравом уме.

14. Когда этот человек Божий жил на горе, то один пастух, разыскивая своих заблудших овец, забрёл в ту сторону, где находилось жилище Македония. Была тёмная ночь и падал крупный снег; пастух, по его собственным словам, видел около блаженного горящее пламя и двух юношей, облаченных в белые одежды и подкладывавших в огонь дрова. Так он, пламенея любовью к Господу, удос­тоился помощи Божией.

15. Македонии обладал и даром пророчества. Неког­да пришел к нему один стратег, сияющий благочестием (кто не знает о добродетели Лупикина?), и сказал, что он беспокоится о тех, которые везут из столицы ему по морю провиант. "Пятьдесят дней, — говорил он, — как они вышли из столичной гавани, но до сих пор о них нет никакого слуха". Македонии сразу же ответил ему: "Одно судно, друг, погибло, а другое завтра войдёт в гавань в Селевкии". И что военачальник услышал из уст святого, в том скоро удостоверился и на деле.

16. Но, оставив прочее, я расскажу о том, что касает­ся нас самих. Тринадцать лет жила моя мать с отцом, но не стала матерью: она была бесплодна и от природы ли­шена способности чадородия. Сама она, будучи воспитана в благочестии, не слишком скорбела о своём бесплодии, видя в этом волю Божию. Но отца бесчадие её очень огор­чало, и он обходил всех святых мужей, умоляя, чтобы они испросили ему у Бога детей. Все прочие подвижники обещали ему молиться, но убеждали его покориться воле Божией; лишь один Македонии, человек Божий, реши­тельно согласился молиться и обещал отцу, что молитва будет принята и он получит одного сына от Творца вся­ческих. Прошло три года, но обещание это не исполни­лось, и отец снова пошел к старцу, чтобы просить о том же. Македонии приказал ему прислать супругу. Когда мать моя пришла, человек Божий сказал ей, что он будет мо­лить Бога и она получит дитя, только это дитя должно быть отдано Тому, Кто даровал его. Мать в ответ сказала, что ищет только спасения души и избавления от геенны огненной; Македонии же на её слова изрек: "Щедродаровитый подаст тебе это, а сверх того и сына, потому что искренно молящимся подаётся, по их прошениям, вдвое". Мать возвратилась от него с благословенным обетовани­ем. Спустя четыре года она зачала и еще раз пришла к человеку Божию сказать, что благословение его приносит плод.

17. Однако на пятом месяце беременности ей стала угрожать опасность преждевременных родов. Не имея сама возможности идти, она послала к своему новому Елисею человека сказать, что опять не надеется стать матерью, и попросила напомнить ему о его обетованиях. Македонии, издали увидев идущего, узнал и его самого, и причину, побудившую человека посетить его, ибо Господь ночью открыл ему и о болезни матери, и о её спасении. Взяв жезл свой, он пошел и, придя в наш дом, приветствовал мать мою, по своему обыкновению, миром, сказав еще: "Не унывай и не бойся — Дарующий не отнимет дара Своего, если ты не нарушишь положенных условий. Ведь ты обещалась возвратить дар и посвятить сына служению Богу". В ответ мать сказала: "Да, я и желаю, и прошу у Бога милости — соделаться матерью; но я скорее предпо­чту преждевременные роды воспитанию сына в духе, чуж­дом веры". Человек Божий дал ей воды и изрек: "Выпей её, и ты почувствуешь помощь Божию". Она выпила, как было велено, и опасность преждевременных родов мино­вала. Таковы были чудеса нашего Елисея!

18. И сам я много раз удостоивался его благослове­ний и наставлений. Он часто, наставляя меня, говорил: "Ты, чадо, родился с большими трудами: много ночей провёл я в молитве о том только, чтобы родителям твоим было ниспослано то, чем они назвали тебя после рожде­ния. Живи же достойно этих трудов. Уже прежде рож­дения ты, по обету, посвящен Богу, а что посвящено Ему, то должно быть достоуважаемым для всех и неприкосно­венным для большинства. Поэтому тебе нельзя внимать порочным движениям души, но делать, говорить и думать ты должен только то, что угодно Богу - Законодателю добродетели". Подобное мне постоянно внушал сей чело­век Божий. Я же, своими делами не исполняя его заветов, молю Бога о том, чтобы, по молитвам блаженного мужа, обрести мне Божественную помощь и остальную жизнь свою провести по заповедям святого.

19. Итак, достаточно показано, каков был Македо­нии и какими трудами привлёк он к себе благодать Божию. И после кончины его воздаётся ему честь, достойная тру­дов его. Ибо все: и граждане Антиохии, и чужестранцы, и верховные начальники, неся священный одр его на своих плечах, погребли Македония в храме победоносных муче­ников, положив святое и боголюбезное тело его вместе с телами блаженных Афраата и Феодосия. Слава его пре­бывает неугасимой, и никакое время не изгладит её. Мы же, оканчивая здесь это повествование, да усладимся бла­гоуханием его.