IМIТАТIОN

Вся ты прекрасна, возлюбленная моя, и пятна нет на тебе!

ВСЯ единоупряжная природа прекрасна, близ жизни. Моя и не моя, ближайшая и удаленнейшая непосредственность. И всегда неподвластная замораживанию описательной устойчивости. Природа - место происходящего. Путь - логос красоты, настойчивьй призыв вожделения связи. Призыв осязаемый, связь неощутимая. Осязаемое отстояние и неощутимая близость, как в изумрудном отражении берега и в темно-голубой бездне дали. Непосредственность неощутима, как и заворожение улыбки.

Тело земли, блеск логоса природы и призыв космического блеска, ощутимый в человеческой плоти. Зеленеющие изгибы холмов, мягкая выпуклость плоти, как у розовых лепестков. Стройность берегов, расчерченные бухточки, живой трепет кожуры спелого плода. В шаге девушки - плеск прозрачной воды, текущей в песок. Голени - обточенный алебастр - бесконечно поднимаются, чтобы влиться в упругую плоть лилий. Ее грудь - две близнецы косули, на ней трепещет вся нежность цветов, и пестик ее сос-цов подает опьянение. Шея - упругий стебель, ее волосы - стадо косуль, которые спускаются с косогора. Улыбка - свет первого рассвета, глаза - весеннее небо в прозрачности озера.

Опьянение весны, которая кружит голову самым маленьким букашкам в чашечках цветков. Порывы северного ветра, дыхание южного на опьяневших ветвях тела, они поют песню моря в лепестках глубочайших лилий. Природа в напряжении вожделения.

Природа мира была уже сложившейся мелодией, космическим рассветом упругой стремительности вожделения, призыва к любовной непосредственности. И способ бьпия природы - логос, воплощенный в разделении людей на мужа и жену. Тогда увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма (Быт.1:31).

Как природа может быть весьма хорошей, когда заключает в себе возможность смерти? Тот же самый вопрос и для света: заключает ли он в себе возможность тьмы, или тьма есть только отречение, вольное уклонение от живительного световодства?

Природа - любовная мелодия Первостроителя - была и есть изумительный отголосок жизни. Тварная мелодия, способная отразить эхом путь нетварного - непресекающуюся жизнь. Однако также способна отразить путь смерти - ограниченное довольство твари.

Я сказал: вы - боги, и сыны Всевышнего - все вы. Но вы умрете, как человеки (Пс.81:6). Да, того, что мы есть, мы не знаем, знаем только, как происходят (здесь противопоставляется "быть" - "ейнбй" и "становиться" - "гйгнеуиуй") наши природные тление и смерть. Ощутимо и убедительно только то, что отклоняем, недоступно и неуловимо то, чего вожделеем. Бессмертие - призрачная идеологема или только желание и бесплодная надежда. Однако насколько мы действительно знаем границы природы и благодати, переступание жизни за процесс тления и смерти?

Если подчинение природы тлению есть возможность, но не необходимость, выбор свободы человека, тогда свобода есть изумительнее даже природы. С природой человеку даруется бытие, со свободой - возможность отречься от него. Сказать дару и Дарующему: нет. Если действительно так и происходит, тогда свобода воплощает в себе абсолютное уважение Бога к Своему творению. Уважение, мысль о котором кружит голову. Волнующая мера любви, которая только подчиняется любимому, никогда его не подчиняя.

Кружащая голову мысль о природе, подчиненной свободе, свобода - мера безмерного уважения к человеку. Насколько реальным является это утешительное головокружение? Насколько реальной является геометрия искривленного пространства в сравнении с опытно ощутимой эвклидовой. Опытное незнание, возможно, открывает больше, чем даже чувственная непосредственность.

Эвклидова природа известна нам как тленная, ставшая автономной от всякой нашей воли и свободы. Порыв самосохранения, увековечивания, господства: треугольный произвольный отпрыск природы, и сумма его углов всегда равна смерти. Ибо не понимаю, что делаю: потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю... Ибо знаю, что не живет во мне, то есть в плоти моей, доброе... В членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих (Рим.7:15-25).

Ум - наше глубочайшее "Я", душа - пастбище свободы, бездонный родитель абсолютного. И каждая складка нашего тела - опора предопределенного мятежа, неумолимое требование пленения необходимостью. Неумиряющийся раскол взгляда (шизоидия), бескомпромиссное притязание.

Хорош для пищи и... приятен для глаз плод - невестоводитель желания. Жизненный призыв объединяющей связи, со-сущия с плотью цветов, с соками лазурных фруктов, с пламенем влюбленной молодости. Моя половинчатая истина. А другая половина - бескомпромиссный бунт желания, одетый в стяжательное требование, в отрицание связи.

Всякое творение Божие хорошо, и ничто не предосудительно, если принимается с благодарением (1Тим.4:4). Благодарение (Евхаристия) - положительный ответ на призыв красоты. Она определяет благость, меткость призыва. Признательное принятие дара, доказанная на деле связь с дарителем, и всякий, совершенно всякий мотив для связи хорош. Связь - красота жизни, благодарение - мера и материнская утроба красоты.

Новизна, которую приносит христианское откровение: чтобы в личностную связь превратилось даже природное отрицание связи. Подвиг любви. Приведение смерти на призыв жизни, однако любовное приведение. Что имею, то даю тебе. Имею только смерть - единственное, чем обладаю бы-тийно. Это и приношу с благодарением. Благодарение существует для призыва и потому, что существует призывающий. Любимый и любящий моего тленного любовного действия. Его призыв делает бессмертным мои личностный ответ. Сколько зовет Жених, столько существует любимый, как взаимно любящий. Сколько - в безмерном настоящем. Воскрешающий мертвых - только рассвет присутствия. Любовь - только завязь воскресения.

Призыв красоты - алфавит жизни, произносимый благодарением. Призыв не есть призрак, он сеется в плоть естества. Вожделение бессмертия смешивается с призывом взаимности, чтобы родилась любовь. Тогда и только тогда жизнь перемещается из природы в связь.