Церковно-просветительская деятельность князя К. К. Острожского

Иерей Алексей Чубаков

Деятельность князя К. К. Острожского на пользу Православия и национальной народности была вызвана особой церковной и политической ситуацией, сложившейся в Западной Руси. Положение Православия и русской народности в польско-литовском государстве ко времени вступления на историческую сцену такого видного деятеля Православия, каким был К. К. Острожский, было в высшей степени тяжелым. Создалось оно не сразу, а путем векового сложного исторического процесса.
Краткая история борьбы двух культур
Всякий историк, изучавший вековую борьбу западнорусской Церкви и западнорусского народа с Западом, с западной культурой в широком смысле этого слова, не может не заметить одного обстоятельства, которое в значительной степени помогло русскому народу выдержать эту борьбу, выйти из нее, если не полным победителем, то, во всяком случае, и не побежденным. Запад не сразу всеми своими силами обрушивался на несчастную Западную Русь, а как бы соблюдал некоторую постепенность, закономерность. Католицизм открывает эту борьбу и издавна усердно ищет в западнорусских странах своих прозелитов. В конце XIV века к религиозной пропаганде присоединяется борьба культур: польской и русской — западной и восточной. Наконец в XVI в. обостряется борьба двух народностей, русской и польской, которая, хотя и возникла одновременно с борьбой культур, но в XIV–XV вв. не давала особенно чувствовать себя. К концу XVI в. Запад в лице Польши открывает действия по всей линии и вступает в ожесточенную борьбу с Западной Русью. “Это, — по словам историка Ф. Уловича, — был тот девятый вал в истории Западной Руси, который так много горя и бедствия принес ей и унес так много ее верных сынов, но который в то же время составляет ее славу”1.
Католическая страсть к владычеству
в славянских народах
Необходимо отметить, что половина и конец XVI в. были временем перелома в духовной жизни Польши. Это было время, “когда все реформаторы, все новаторы, преследуемые за вольнодумства — религиозное и политическое, бежали в Польшу и находили себе здесь спокойное пристанище и последователей”2. Польша тянулась к Западу и стремилась впитать в себя и перебороть по-своему образованность романских и немецких народов.
Страсть к всемирному владычеству, характеризовавшая императорский период римской истории, перешла и в Римскую Церковь. Дух практицизма, государственности, присущий древним римлянам, стремление создать нечто всеобъемлющее, вселенское, проникает в римский католицизм. Подчинить все народы наместнику апостола Петра, привести их к подножию его престола — вот та грандиозная задача, которую поставила себе Римская Церковь. Отсюда, из этой цели, исходит самая широкая пропаганда католицизма во всех странах, водворение его везде, всеми средствами, подчас не имеющими ничего общего с христианством. Одной из таких стран, испытавших на себе напор католицизма, была Западная Русь, в частности Волынь.
Попытки со стороны католиков насадить в Западной Руси христианство по латинскому обряду, замечаются очень рано. Так, венгерский король Коломан, завоевавший Волынь в 1099 г., привел с собой латинских епископов для обращения православных в католичество, но это дело закончилось вместе с изгнанием Коломана. Венгерский король Гейза II тоже приводил с собой на Волынь в 1151 г. несколько латинских епископов. Князь Андрей, сын венгерского короля Белы III, захвативший Галицкое княжество, поддерживает католичество и притесняет православных. Около 1140 г. Краковский епископ Матвей вызывает для пропаганды в Западной Руси знаменитого Бернарда Кирвосского. “Россия, — пишет Бернарду Матвей, — это как бы особый мир; русский народ, бесчисленный как звезды небесные, только именем исповедуют Христа, а делом отвергают его”3. Но Бернард не нашел возможности посетить Русь. В 1234 г. селезский герцог Генрих Бородатый получил от папы Григория IX разрешение на учреждение русской епископской кафедры в Опатове, возле Люблина. В папской булле 1375 года, — по словам М. Смирнова, говорится, что благодаря королю Казимиру, завоевавшему Русь, и католическому духовенству, много людей было здесь обращено в латинство4.
С учреждением епископских кафедр в Западной Руси пропаганда католицизма теряла характер случайности, который носила до тех пор. Она приобрела систематичность, организованность и потому должна была пойти успешнее, хотя до конца XIV в. не видно никаких особых успехов католицизма в Западной Руси. Волны латинской пропаганды здесь неуклонно разбивались о непоколебимую стойкость православных. С конца XIV в. в Западной Руси появляется очень серьезный союзник католицизма в его борьбе с Православием. Это то культурное влияние, какое оказывает Польша на Русско-Литовское государство, так как Западная Русь, покоренная воинственной Литвой в XIV в., быстро подчинила ее своему культурному влиянию благодаря своей многочисленности и высокой организованности. При этом русская и польская культура находилась в одинаковой стадии своего развития. Но некоторые условия воздействия культур — отсутствие природных препятствий, наличность общих практических, житейских и государственных интересов — способствовали образованию из Литвы, Западной Руси и Польши одного государства. Это объединение было совершено Владиславом Лакетком и его сыном Казимиром Великим в первой половине XIV в. У польских государственных деятелей возникает идея создать из Русско-Литовского и Польского государства одно могущественное государственное тело с преобладанием и господством в нем польского элемента. Соседство Москвы, борьба с Тевтонским орденом, постоянная враждебность Запада издавна заставляли литовских государственных деятелей задумываться о соединении с Польшей и о принятии католицизма. Недальновидный, как считают некоторые историки, политик, литовский князь Ягайло принимает предложение поляков принять католичество, жениться на польской королеве Ядвиге и соединить Польшу под своим верховным правлением, оставив каждому государству его старое внутреннее управление. Так устраивается в 1386 г. первая уния Литвы с Польшей. В 1401 г. при Витовте, на сейме 1413 г. и в 1501 г. эта уния подтверждается и закрепляется. Соединенные воедино, Литва с Западной Русью и Польша, с совершенно различным строем каждая, не могли мирно ужиться. Неизбежно должна была возникнуть, и она действительно возникла, борьба двух культур: польской с западной и старорусской с восточной, успевшей подчинить себе Литву; вместе с тем завязывается борьба носительниц этих двух культур, борьба двух народностей: польской и русской.
Начало происходить ополячивание русских областей языка, быта, нравов, обычаев, веры. Отсюда следовала холодность к Православию и склонение симпатий в пользу латинства, которая переставала казаться ополяченным русским проклятой схизмой, и при удобном случае они не прочь были вступить в единение с католической церковью. Окатоличивание русского населения начиналось с высшего дворянского сословия, главным образом с подрастающего поколения путем воспитания в польских иезуитских училищах при посредстве домашних учителей, которые в большинстве были поляки. Молодые литовско-русские аристократы, воспитанные поляками-иезуитами, долго странствовавшие потом по западным университетам, невольно разучились говорить на своем родном языке, становились равнодушными к своей родной вере, на все начинали смотреть глазами своих воспитателей. Это ситуация порождала другого рода обстоятельство. Русь, лишаясь высших слоев своего общества, лишалась такого рода людей, которые, владея капиталом, призваны были поддерживать и распространять в стране образование. Таким результатом сопровождалась деятельность князя К. К. Острожского для дела образования Западной Руси, и поэтому понятно, какую громадную потерю в этом отношении должна была понести Русь, когда целые десятки таких же деятелей перенесли свою деятельность в польскую корону. Это обстоятельство было одним из главных условий распространения крайнего невежества, о котором единогласно свидетельствуют все современные писатели5.
Но если ассимиляция русского национального элемента польским и окатоличивание православных были и имели успех среди высшего слоя русского населения в Польском государстве, то нельзя сказать, чтобы таким успехом пользовалась пропаганда протестантизма и католичества среди низших и средних слоев населения. Будучи по своему социальному положению сословием принципиальным, бесправным и бедным, оно мало могло пользоваться благами польской культуры и вследствие крепкой привязанности к родной старине успешнее могло противиться влиянию ложной польской цивилизации.
В области веры происходит более значительное событие. Западнорусский народ из многовекового сношения с католиками даже вынес глубокую антипатию к католичеству. Это объясняется тем, что “при выработке взгляда на то или другое вероисповедание и при установке в отношении к нему своих симпатий или антипатий критерий для его оценки заимствуется не столько из его внутреннего содержания, сколько из совершенно внешних, нередко чисто случайных его проявлений, между которыми, между прочим, довольно видную роль играют и те, которые обусловливаются национальным характером самих его (вероисповедования) носителей. В сознании простого народа та или другая вера хороша или нет не только потому, что в основе ее лежат те или иные догматические и нравственные истины, но только потому, хороши или нет в его представлении те люди, которые воплощают ее в такой или иной внешней форме, прежде всего бросающейся в глаза”6. И православный народ русский, не зная и не желая ничего знать о вероисповедных разностях между Восточной и Западной Церквами, относился с величайшим отвращением ко всему тому, что напоминало о латинстве. Таковым для Православия моментом была Люблинская уния, когда вместе с усилением польского влияния усиливается и католичество.
Причиною такого обстоятельства был приход в Литву и Западную Русь иезуитов, которых польское правительство пригласило сюда в 1569 году, спустя несколько месяцев после люблинского акта7. Эти преданные слуги папы, следуя своему излюбленному правилу “цель оправдывает средства”, чтобы совратить православных, действительно не стеснялись средств. Сильнейшим средством пропаганды в их руках всегда было воспитание. Везде первым их делом было заведение училищ, коллегиумов, академий в целях воспитания в них молодого поколения в духе католичества.
По прибытии они основывают в Вильне коллегиум, а при нем начальную школу. Иезуиты сумели очень скоро привлечь местное население. Их школа стала быстро наполняться учениками, все видели блестящие успехи их учеников, особенно в латинском языке; к тому же детей бедных родителей иезуиты принимали к себе даром. Скоро в их школу стали присылать своих детей и православные, чего особенно и добивались иезуиты8. Русские юноши, попадая в руки “братьев Иисуса”, выходили от них самыми фанатичными проповедникам католичества и были ревностными миссионерами его идей и мыслей среди своих родных и друзей. “Рядом со школой, — говорит митрополит Макарий, — шли своим чередом и другие средства пропаганды — в виде публичных диспутов, богослужений, проповедей, церковных братств”9.
Публичные диспуты устраивались между иезуитами и православными. Поскольку православные в то время отличались “простотою ума”, то иезуитам легко было одерживать над ними победу, и это производило не только на воспитанников школы, но и на посторонних соответствующее впечатление. Иногда они на местах, где собирались толпы народа, устраивали диспуты между собой, при этом одна часть их изображала собой православных, а другая — католиков, и первая намеренно давала такие глупые ответы, что вызывала смех у присутствующих. После одержанной победы над православными иезуиты обращались к народу с речью, в которой, указывая на несостоятельность Православия, умоляли принять латинское учение. Для проведения латинских тенденций не менее важную роль играла и повсеместная проповедь в храме, на площадях и проч. Она звучала непрерывно, каждый день, и произносилась, по свидетельству митрополита Макария, на четырех языках: польском, латинском, немецком и итальянском блестящими в то время ораторами, например, Станиславом Варшевицким, первым ректором виленского иезуитского коллегиума, Петром Скаргой10.
В противовес существовавшим издавна в крае православным братствам, иезуиты основывали такие же и у себя. Главная их обязанность, по словам митрополита Макария, состояла в том, чтобы всеми мерами содействовать достижению цели иезуитской пропаганды11.
Одновременно с этим средством иезуиты обратились к еще одному, оказавшемуся особенно могущественным,— к литературе. Так, при виленском коллегиуме была заведена типография со славянским шрифтом для распространения католических книг в русско-славянском переводе12.
Католицизм, очень усердно пропагандируемый при помощи этих средств иезуитами, успешно распространялся среди православного населения Юго-Западной Руси. В это же время в Юго-Западной Руси получил большое развитие протестантизм, который в значительной мере поколебал здесь православие и тем подготовил благоприятную почву для успеха католицизма. Сделавшись рано известным, протестантство стало быстро приобретать себе последователей в польском и литовско-русском обществе. Первыми последователями его были литовско-русские паны из католиков, а скоро вслед за католиками пришла очередь и православных. Новые идеи распространялись преимущественно в высших классах православного населения, приобретая себе здесь последователей целыми массами. Некоторые из обратившихся в протестантство из богатых литовских фамилий в своих обширных имениях основывали школы, заводили типографии, содержали протестантские церкви, собирали ученых для перевода протестантских книг на литовский и русский языки, то есть принимали все меры для усиления и развития протестантской пропаганды среди населения13.
Такая деятельность протестантских пропагандистов имела не только отрицательное, но и положительное значение для Православной Церкви, так как для православных западных руссов большую роль играла их просветительская деятельность, усердие к изучению Слова Божиего, проповедничество, устная и письменная полемика с латинянами, создание типографий и школ. Своей просветительской деятельностью в целях пропаганды протестанты вместе с этим сыграли громадную роль в деле просвещения Западной Руси. Они пробудили в русском народе сознание необходимости просвещения, образования для защиты своей православной веры и своей народности. С врагами необходимо было бороться их же оружием, иначе ожидать успеха было бы трудно. Это понимали лучшие из русских людей, в числе которых был и князь К. К. Острожский, и в поднятии просвещения видели важнейшее средство борьбы.
Состояние просвещения в Юго-Западной Руси
Просвещение в Юго-Западном крае в это время было в весьма жалком положении. Православных школ, кроме самых элементарных, долгое время здесь вовсе не существовало. По словам митр. Макария, до семидесятых годов XV ст. во Вселитовско-Русской митрополии не встречалось ни одного училища для православных детей14, а общественных православных школ не существовало даже для детей высших классов общества, не говоря уже о детях низшего сословия, многим поневоле приходилось отдавать детей в иезуитские школы и коллегии. Поэтому в отсутствии православных школ современники видели главную причину отпадения в иноверие высших слоев общества. “То вельми зашкодыло паньству русскому, — читаем в памятнике первых годов XVII в., — же не могли школ и наук посполитых расширяти и оных не фундовано: бо кали б были науку мели, не пришли бы до таковой погибели... Русь, не маючы своих наук, науки римския дети давати почали, которые з науками и вери их навыкли, так помалу малу науками своими паньство русское до веры римской привели...”15. “Здесь, — писал М. Смотрицкий к Патриарху Кириллу Лукарису, — не с кем посоветоваться, — ученого человека и со свечой не найдется”16. Таким образом, опасность, грозившая православным в иноверческих школах, побуждала стремившихся к просвещению ограничиваться только одной грамотностью, которую приобретали в самых элементарных школах при церквах, где учителями были пономари, дьяки-уставщики,17 у которых характер и содержание науки стояли в самой тесной связи с церковно-богослужебными книгами, но даже и в этих книгах ощущался большой недостаток. Чтением богослужебных книг и заканчивалось обучение.
Для дальнейшего образования большинство населения Западной Руси не имело средств. Школ с более широкой программой не существовало, а продолжать образование в латинских коллегиях и протестантских училищах православных удерживала опасность изменить вере, а расширять свой умственный кругозор путем самообразования было трудно вследствие отсутствия самих книг на славяно-русском языке. Недостаток чувствовался даже в богослужебных книгах, например, в Киево-Печерской Лавре в конце XVI в. не было полного круга богослужебных книг18. Ощущался крайний недостаток в книгах для чтения, особенно в переводах важнейших творений отцов Церкви.
Сложная религиозная обстановка в Западной Руси
При таком жалком положении просвещения края, естественно, что польско-католическая и протестантская пропаганда, вооруженная таким могучим средством, как школы, типографии и т.п., могла пожинать обильные плоды. Православная Церковь находилась в крайней опасности, необходимо было изыскать средства для ее спасения, и об этом нужно было позаботиться главным образом самим представителям, это была их прямая обязанность и долг. Но, к несчастью для Православия и русской народности, православная иерархия в огромном своем большинстве была в тяжелом состоянии. Такое тяжелое состояние с порочными проявлениями среди православного духовенства зависело главным образом от тех внешних неблагоприятных условий, в каких оказалась Православная Церковь в Польше. Большое зло принес также патронат, который из простого и естественного покровительства Церкви и ее учреждениям превратился в Польше в юридическое право раздачи церковных должностей и мест. Вообще, при низких умственных и нравственных качествах духовенства, характерных для того периода, русский народ не мог рассчитывать на инициативу в деле повышения уровня и развития просвещения, настоятельная нужда в котором так остро чувствовалась в то время. При таких условиях необходимо было самому народу изыскивать средства и способ удовлетворения назревшей потребности, иначе ему грозила опасность потерять свою веру и национальность.
Таким образом, уже с 70-х годов XVI в. начинается особый подъем умственных и религиозных сил. На защиту своей веры и национальности поднимаются все лучшие русские люди. В западнорусском обществе возбуждается движение по преимуществу религиозно-просветительского характера. При этом нужно обратить внимание на тот факт, что во главе движения стало не духовенство, которому и по существу дела, и по историческим традициям оно должно быть всего ближе, а светские сословия. Руководителями его были некоторые представители аристократии, а потом и средние сословия — члены братств, в руках которых главным образом и сосредоточиваются средства к просвещению.
Деятельность князя К. К. Острожского
на поприще просвещения
Среди представителей аристократии, стоявшей во главе просветительского движения, охватившего русский народ во второй половине XVI в., первое место занимает князь Константин Константинович Острожский, который оказал неоценимую услугу Православию и национальной народности как своими заботами о повышении и развитии среди православных западноруссов просвещения, так и своим решительным выступлением в защиту прав и интересов их в тяжелые моменты исторической жизни в Польско-Литовском государстве. Он своей деятельностью указал тот путь, по которому должен был идти русский народ для охраны своей веры и национальности. Условия, в которых находился князь Константин, как нельзя более благоприятствовали успеху предпринятого им дела, особенно на поприще просвещения. Богатство, знатность происхождения, выдающееся положение в польском государстве, сенаторское звание придавало его личности большую силу и влияние. Кроме того, глубокое сочувствие князя интересам русского населения, преданность Православной Церкви, исключительность положения среди южнорусского общества, значительная часть которого ушла в католичество и протестантизм, были причиной того, что на него обращались взоры всего остававшегося верным Православию и русской национальности общества. Оно ждало от него помощи в эту критическую эпоху, когда гибло от напора иноверческой пропаганды Православие и подавлялось малейшее проявление национального самосознания. Такая исключительность положения князя Константина Острожского послужила причиной выступления его на общественное служение в роли прежде всего весьма деятельного покровителя религиозного и нравственного просвещения русского народа. Деятельность князя на пользу Православия с особенной определенностью обнаруживается в 70-х годах XVI в., когда чрезвычайно усилилась иноверческая пропаганда. До этого времени он ничем не заявил себя особенно на церковно-просветительском поприще. Совершенно равнодушный, казалось бы, к делам Церкви и своей народности, князь К. К. Острожский теперь начинает живо интересоваться столь важным вопросом. Его замок, всегда доступный представителям всех национальностей и верований вследствие его религиозной терпимости, теперь делается особенно гостеприимным для всех ревнителей Православия, для всех тех, кто искал заступничества от польских панов и от фанатизма католических монахов. Вокруг князя Острожского собираются лучшие русские люди, которым были дороги интересы Православия и русского просвещения. Здесь, в резиденции Острожского, в городе Остроге, начинается та громадная просветительская работа, которая принесла так много пользы русскому народу, способствуя сохранению его веры и народности. Хорошо понимал князь Острожский, в чем заключались главные причины безотрадного положения современной ему западнорусской жизни, и потому скоро и легко нашел и средство к облегчению этого тяжелого состояния Православной Церкви и русского народа. Он ясно видел, что только путем развития просвещения западнорусского населения и повышения нравственного и образовательного уровня православного духовенства можно достичь некоторых успехов в борьбе с организованной пропагандой иноверия, особенно иезуитов и католических ксендзов. Главными средствами для этого он считал издание книг и учреждение школ, чем давно уже с успехом пользовались католики и протестанты. Поэтому и князь К. К. Острожский в целях содействия религиозно-нравственному просвещению русского народа устраивает на собственные средства сначала типографию, а потом почти одновременно с ней и свою знаменитую Острожскую школу.
Острожская типография
Острожская типография основана князем К. К. Острожским около 1579 г.19 Главной и единственной ее целью было содействие просвещению западнорусского православного общества путем снабжения его книгами для успешной борьбы с католическо-протестантской пропагандой и полонизмом. Ко времени основания князем К. К. Острожским типографии чрезвычайно сильно ощущалась нужда в книгах, так как их количество было очень незначительным, между тем как спрос на книги, и притом книги православные, не зараженные католическим и протестантским мнениями, был, ввиду современных обстоятельств, громадный. Прежний способ списывания книг при его медлительности и недостатке опытных переписчиков не удовлетворял это требование православных книг. Иноверцы в этом отношении имели чрезвычайное преимущество перед православными, так как пользовались услугами существовавших уже типографий, благодаря чему у них была полная возможность проводить свои взгляды и мнения в широкие слои православного русского народа через печатные книги. Опасность, грозившая с этой стороны Православию, ясно сознавалась князем Острожским и окружавшими его русскими православными людьми. Чтобы парализовать действие пропаганды таким путем и дать православному русскому народу Священное Писание, не зараженное еретическими мнениями, богослужебные книги, свободные от внесенных в них инославных обрядов, разъяснить и защитить православную веру от нападок иноверческих полемистов, и была основана князем Острожским сначала типография в Остроге, а впоследствии (в начале XVII в.) открыта была еще и другая — в Дермани20.
Самой настоятельной потребностью для православного западнорусского населения было издание Священного Писания на славянском языке.
Обращавшиеся в это время среди западных руссов экземпляры Библии были неудовлетворительны вследствие массы описок, ошибок, неправильностей разного рода, вкравшихся в текст по вине переписчиков, а затем и извращений текста, умышленно сделанных проповедниками иноверия, преимущественно протестантами всех толков в целях содействия успеху своего учения и распространению его среди православных. Поэтому необходимо было очистить священный текст от ошибок и искажений, чтобы предотвратить опасность заблуждений православных и совращение их в протестантство. Князь К. К. Острожский знал о таком неудовлетворительном состоянии обращавшихся среди православных книг Священного Писания и решил оказать посильную помощь православным изданиям Библии в исправленном виде. Для этого он избрал не старый затруднительный способ распространения книг — списывание их, а обратился к книгопечатанию. “Отданная в народное потребление в печатном виде, — говорит один из исследователей издания Острожской Библии, — она должна была представить самые верные основы для уразумения истинности учения Православной Церкви и оценки достоинства инославных исповеданий, вторгшихся в лоно юго-западной Православной Церкви и совращавших ее чад. К такому собственно употреблению предназначалась издаваемая Библия”21.
Князь Острожский, решившийся издать в исправленном виде книги Священного Писания, при осуществлении этой задачи должен был преодолеть невероятные для того времени препятствия. Необходимо было отыскать неповрежденные списки Священных Книг, собрать лиц, которые могли бы исправить текст по различным спискам, устранив много разного рода неточностей текста, и затем уже издать исправленную Библию. Нужна была огромная энергия и средства князя Острожского, чтобы, несмотря на все препятствия, встретившиеся при издании Библии, прийти к осуществлению поставленной задачи.
Начало предпринятого князем Острожским дела издания Библии в исправленном виде можно отнести к началу 70-х годов XVI в., когда им получен был из Москвы из библиотеки царя Ивана Васильевича Грозного полный список Геннадиевской Библии при посредстве польского посла Михаила Гарабурды22. Этот посол принимал участие в польском посольстве три раза: в 1570, 1572 и 1573 гг., но когда именно он получил список Библии, неизвестно.
Имея список Геннадиевской Библии, князь Острожский не мог однако же приступить к печатанию Библии. В предисловии к Библии 1580-1581 гг. князь сообщает, что, когда бывшие при нем книжные люди стали сличать московский список и другие, имевшиеся в наличии списки Священных Книг, то оказалось много несогласований и искажений. Это смутило князя, тем более, что были лица, порицавшие его намерение как несбыточное и опасное. Но это препятствие не остановило ревности князя, и он решил преодолеть трудности. С этой целью, как сообщает сам, он посылал нарочных людей в далекие страны, монастыри греческие, сербские, болгарские, к самому Константинопольскому Патриарху Иеремии и на остров Кондию или Крит, поручив им приобретать новые, более точные списки Священных Книг — эллинских и славянских. Он установил по этому поводу даже связь с Римом и достал “много и иных Библий различных письмен и языков”. Кроме того, в его распоряжении было и первое издание Библии на русском языке, напечатанное в Праге доктором Франциском Скориной. По просьбе Острожского Патриарх Иеремия и некоторые видные церковные деятели прислали ему и людей, “наказанных в писаниях святых, эллинских и словенских”. Пользуясь их указаниями и советами, Острожский начал разбирать весь присланный материал. Скоро, однако, исследователи были поставлены в затруднительное положение, так как почти все присланные князю Острожскому списки имели погрешности, неточности и разночтения, вследствие чего нельзя было остановиться на каком-либо списке, взяв его за основной текст. Князь решил последовать совету своего друга, известного князя Андрея Курбского, этого, по выражению проф. П. Жуковича, неизменного вдохновителя князя К. К. Острожского на духовно-просветительские подвиги, и печатать Библию “на церковно-славянском языке не с перепорченных книг жидовских, но от семидесяти двух блаженных и богомудрых переводчиков”23. Трудная работа по разбору, сличению различных списков Священного текста затянулась на несколько лет, и только в 1580 г. появился первый плод Острожской типографии и кружка лиц, работавших над текстом: “Книга Нового Завета, в нейже напреди псалмы блаженного Давида пророка и царя”. Для большого удобства при пользовании книгой к ней была приложена особая книжка “Собрание вещей нужнейших скорого ради обретения в книзе сей Нового Завета по словесем азбуки”. Затем в 1581 г. вышла и полная Библия24. Это издание Библии послужило образцом и для московского издания, вышедшего в 1663 г. при царе Алексее Михайловиче и, за немногими исключениями, повторившего Острожское издание.
Издания Острожской типографии
Деятельность Острожской типографии не ограничилась одним только изданием Библии. Нужды времени слишком сильно заявляли о себе, и Острожская типография собиралась по мере возможности их удовлетворить. Усилившееся в Западной Руси католическое влияние настойчиво вызывало на борьбу с ним. Князь Острожский для этой цели начал издавать ряд книг, необходимых для повышения уровня просвещения и борьбы с латинством. В это время были изданы богослужебные, нравоучительные и полемические книги.
Богослужебных книг было напечатано не много: Псалтирь следованная (1598), Часослов (1598), Псалтирь с “возследованием” (1599), Требник и Молитвослов (1606).
Причиной незначительного количества изданных богослужебных книг послужило то обстоятельство, что предварительно необходимо было посвятить немало времени на их исправление. А для этого не было вполне сведущих людей и средств25. Из книг нравоучительных были изданы: Книга Василия Великого “О постничестве” (1594), книга Иоанна Златоуста — “Маргарит” (1596), Патерик, или отечник Печерский (1597). Сообразно нуждам времени, гораздо более было издано в Острожской типографии полемических сочинений, имевших целью обличение современных ересей и защиту православной веры. Эти полемические сочинения в хронологическом порядке таковы:
1. Хронология религии (1581).
2. Листы Патриарха Иеремии (1583).
3. Диалог Патриарха Геннадия (1583).
4. Ключ Царства Небесного, календарь римский новый (1587).
5. О Единой, истинной Православной вере и Святой, Соборной и Апостольской Церкви (1588).
6. Острожский клирик Василий. “Исповедание об исхождении Св. Духа” (1588).
7. Максим Грек. “Послание Патриарха Мелетия” (1598).
8. Его же. “Диалог противу схизматиков, и апокрисис альбо отповедь на книжкы о соборе Берестейском” (1597).
9. Отпись на лист в Бозе велелебного отца Ипатия (Поцея) (1598).
10. Опись, сиречь описание о разности Восточной Церкви с западною, в ней же фундамент Святыя Православныя Церкви
(1598).
11. Сборник, содержащий в себе 10 статей разного содержания к разным лицам.
12. Лекарства на оспальный умысел человеческий.
Изданы были также в Остроге “Виргии” на отступника Мелетия Смотрицкого (1598); “Азбука” с кратким словарем и православным катехизисом Лаврентия Зизания и др.26
Типография в Дермани
Со времени введения церковной унии в Юго-Западном крае потребность в богослужебных и полемических книгах усилилась еще больше, чем прежде. С целью удовлетворения этой потребности князь К. К. Острожский выделил часть своей типографии и перевел ее в Дерманский монастырь, где во главе печатного дела стоял ученый священник Дамиан Наливайко. Его деятельность на пользу просвещения была очень полезна для Дерманской типографии. Здесь были напечатаны и изданы:
Богослужебный Октоих (1603).
Полемический лист патриарха Мелетия к епископу Ипатию Поцею по поводу введения унии (1605) и др.
Дерманские издания отличались той особенностью, что печатались на двух языках — литовско-русском и церковно-славянском, что еще больше способствовало их распространению среди западнорусского населения.
Ученые кружки при типографиях
Основанные князем К. К. Острожским типографии имели значение еще и в другом отношении. Они служили крупными просветительскими центрами, где собирались лучшие ученые силы того времени. Здесь они занимались подготовкой книг к печати путем исправлений и переводов на славянский язык, а иногда и составлением новых книг, направленных на борьбу с иноверием и на защиту Православия. В заслугу князю Острожскому необходимо поставить те усилия, какие употреблял он, чтобы привлечь в свою типографию больше ученых людей. Для этого он оказывал покровительство даже некоторым иноверцам, трудами которых пользовался в полемических целях. Обращался К. К. Острожский также и на восток, тщательно и усердно прося прислать сведущих и “наказанных” в писаниях святых, эллинских и словенских, принимал и ценил и русских людей, желавших своими трудами и знаниями послужить родному русскому народу. Сохранившиеся до нашего времени сведения относительно литературного общества, образовавшегося при дворе князя Острожского, слишком неполные и неопределенные. Известно только, что это были ораторы, доктора наук, знающие многие языки, математики и философы. Церковь и двор князя К. К. Острожского были полны также православных учителей, богословов и православных ученых! Известно, что к ним принадлежал Герасим Смотрицкий, Острожский пресвитер Василий, неизвестный по имени клирик Острожский, написавший полемическое сочинение, священник Никольской церкви Дамиан Наливайко, иеромонах Киприан, Христофор Вронский, скрывший свое имя под псевдонимом Христофора Филалета, московский печатник Иван Федоров и др.27 Все они ревностно трудились на учено-литературном поприще под покровительством князя Острожского, одушевляемые той же любовью к православной вере и дорогой родине, какой жил их патрон.
Острожская школа
Наличность ученых сил, какими располагал князь Константин, давала ему возможность основать в Остроге свою знаменитую школу. Князь Острожский, видя распространившееся отступление от веры, леность и небрежение, ясно сознавал необходимость просвещения духовенства, необходимость создания духовной школы для подготовки священников и духовных учителей, невежество и неподготовленность которых ему была ясна. Для князя очевиден был и тот вред, какой наносили Православию существовавшие в Юго-Западной Руси католические и протестантские школы, куда отдавали православных детей, стремившихся к просвещению. В иноверческих школах скрывался главный враг православной веры, а по неразрывной связи с ней и русской народности. Необходимо было поэтому к средствам просвещения путем книг присоединить более действенные средства — правильно организованные школы. И князь Острожский уже с самого начала своей деятельности начал в подчиненных ему городах и монастырях устраивать школы. Так, в 1572 г. князь записал некоему Дмитрию Митуричу “землю пустую” в Турове, с тем, чтобы он вместо платы за нее “порядне при Церкви Божией служил и пильновал и школу держал, и уставником был, конечно”28. Кроме школы в Турове Острожский в 1588 г. основал школу в Киеве, испросив на то благословение у проезжавшего тогда по Юго-Западной России Константинопольского Патриарха Иеремии29. При материальной и нравственной поддержке князя Острожского основывались или преобразовывались школы и в других местах. Например, епископ Владимирский Феодосий Лазовский решился в 1588 г. преобразовать городскую школу в училище с греческим языком “за напомненьем” князя К. К. Острожского, как Волынского маршалка и Владимирского старосты30. Князем Константином Константиновичем поддерживались, кроме того, братские школы, сыгравшие важную роль в борьбе с католицизмом. Такова, например, школа Львовского братства, пользовавшаяся его особым покровительством. Главным делом князя на просветительском поприще было основание известной школы в Остроге, из которой вышло много замечательных деятелей Православия конца XVI и первой половины XVII в.
До этих пор точно не установлен год основания Острожской школы. Ее историки путем ссылок на неясные свидетельства современников, определяют год основания школы только приблизительно. Первое историческое письменное свидетельство о существовании Острожской школы находится у Посевина (1581 г.). “Князья русские как Слуцкий и Острожский, — говорит он, — имеют свои типографии и школы, которыми далеко и широко распространяется схизма”31. Из этого свидетельства можно заключить, что Острожская школа уже в 1581 г. существовала, и притом результаты ее деятельности так ощутимо сказывались, что об этом обстоятельстве иезуит Посевин счел долгом заметить в своих донесениях в Рим. Для такого успеха школы, по мнению историков, достаточно было одного года, и потому обыкновенно основание школы определяют 1580-м годом32. Позже этой даты не могла быть основана школа. Острожская типография, ученый кружок при ней и школа находились в тесной, неразрывной связи. Литературные и ученые силы кружка при типографии были в то же время и учителями в Острожской школе, деятельность этого кружка при типографии начинается приблизительно с 1576 г., когда начались подготовительные работы по изданию Библии. На основании этого можно заключить, что и Острожская школа, которая по замыслу князя Острожского должна была служить тому же делу, что и типография, получила возможность существовать только с этого времени. Таким образом, более вероятно, что Острожская школа была открыта не раньше 1576-1580 гг.
Тип Острожской школы
Современники называют ее триязычным лицеем, “коллегией”, триязычной гимназией, школой грецкой, или греко-славянской и даже академией33.
Эти наименования Острожской школы у современников дают основание полагать, что школа не принадлежала по своей программе к разряду школ начальных, так как в ней преподавались кроме славянской грамоты греческий и латинский языки, чего не было в простых начальных школах грамоты, где обучались чтению и письму, но даже не преподавали катихизиса. Но и высшей Острожскую школу нельзя считать, усвояя ей название академии, как это делают Герасим Смотрицкий и Ипатий Поцей. Если бы Острожская школа была высшей, то о ней имелись бы более полные сведения и королевские привилегии на ее учреждение. Известно, что учреждения академий в Польско-Литовском государстве обуславливалось королевской или папской привилегией, которая давала академиям право самоуправления и присуждения ученых степеней. Но ничего подобного не известно об Острожской школе. Князь К. К. Острожский никогда не хлопотал о королевской привилегии, и в истории школы не было ни одного случая присуждения кому бы то ни было ученой степени за богословско-полемические труды. Кроме того, существует более прямое свидетельство, что Острожская школа не была академией. Так ее называет “Тимофей Анич, дьяк школы русской Острозской”34. Еще одним доказательством того, что школа, основанная князем Острожским, не была высшей, является документально засвидетельствованный факт желания князя в начале XVII в. преобразовать ее в высшую школу, устроить славянскую академию.
На основании таких соображений, исключающих возможность признать школу Острожскую высшей или начальной, ее причисляют к разряду средних школ.
Устройство Острожской школы
Подробных сведений о внутреннем строе Острожской школы, о преподавании в ней, о распределении занятий и т.д. не сохранилось, поэтому судить об этом трудно. “Мы не решаемся, — говорит исследователь К. Харлампович, — указывать в подробностях ни программы преподавания, ни распределение занятий, ни школьные порядки: не сохранилось ни одного памятника в роде уставов братских школ, относящегося к Острожскому училищу. Изображать же устройство его и внутреннюю жизнь на основании “Порядка” братских школ, руководствуясь соображением, что Острожское училище послужило образцом для последующих и что за единство их устава ручается единство руководителей — греков, и в частности, Патриарха Кирилла Лукариса, — мы не можем ввиду того, что нет данных для установления факта влияния Острожской школы на братские и для определения сравнительной степени участия греков в устройстве Острожской или другой школ”35. Несмотря на свое замечание, К. Харлампович не отрицает сходства Острожской школы с соответствующими ей греческими. Князь К. К. Острожский, опасаясь влияния католичества и протестантства, должен был обращать свои взоры на восток и там искать помощи в своих просветительских начинаниях. Эта помощь южнорусскому просвещению пришла из Греции в лице дидаскалов, присланных патриархом для распространения православного учения. Эти первые учителя и руководители Острожской школы сообщили всей жизни школы, и внешней и внутренней, православно-греческий характер. Едва ли может быть принято мнение некоторых историков о влиянии на внутреннее устройство Острожской школы протестантских школ, находившихся в то время на высшей ступени развития и по своему внутреннему устройству очень близко походившими на устройство школы Острожской, особенно в первые годы ее существования. При этом трудно допустить, чтобы князь Острожский, такой ревнитель Православия, основывая школы для распространения просвещения и принимая все меры для успешной борьбы с иноверием, мог оставаться равнодушным к антиправославным влияниям на школу иноверных училищ. Если это влияние и было, то оно сказывалось на расширении программы светских наук и никоим образом не касалось внутреннего православного строя, духа и направления. Из-за отсутствия точных данных нет возможности с полной основательностью говорить о предметах, преподававшихся в Острожской школе. Ее название “триязычный лицей” свидетельствует о том, что в Острожской школе преподавалось три языка: славянский, греческий и латинский. Об этом можно найти подтверждения современников. Таким, например, является ясное и решительное сообщение о том, что князь Острожский, ревнуя об утверждении “русской схизмы”, в Остроге воздвиг училище не только славянских, но и греческих и латинских наук, и ректором этой гимназии назначил Герасима Смотрицкого36.
Потребность в знании этих языков была в то время чрезвычайно сильна. Славянский язык был в то же время и языком Священного Писания, богослужебным языком, а между тем, людей, знавших его, было сравнительно немного, а это особенно сказывалось при переводе книг Священного Писания и богослужебных на язык славянский. Князь Курбский, вздумавший перевести на славянский язык творения святых отцов, жаловался в письме старцу Артемию, что в Западной Руси нет людей, которые знали бы славянский язык. “Да буду, — пишет он, — грецким умеющего або латинским, но славянским не будут умети”37. Кроме того, ко времени появления школы широко распространяется польский язык, который вытесняет не только разговорный русский, но и славянский. Поэтому в Острожской школе, как впоследствии и в братских школах, обращается особенное внимание на славянский язык. Для изучения в школе Острожской языков, особенно греческого и славянского, “ученикам поставлено было в обязанность говорить между собою по-гречески и по-славянски, но так, чтобы один спрашивал по-славянски, а другой отвечал ему по-гречески, и обратно, а также, чтобы на славянский запрос держался ответ на простом, общеупотребительном языке”38. Греческий язык был необходим ввиду того, что в школе вся наука была заимствована от греков. Учителя, особенно вначале, были греками, кроме того, ощущалась крайняя необходимость в богослужебных, богословских и полемических книгах, большинство которых было на греческом языке, вынуждало русских учиться греческому языку. В полемических целях необходимо было знание и латинского языка, который также преподавался в Острожской школе.
О преподавании в школе других предметов можно судить только по разного рода сопоставлениям дошедших до нас известий. Так, имеется свидетельство “Перестороги”, где говорится, что канцлер Замойский хотел пригласить в свои коллегии протосингела Никифора, ехавшего в Острог для преподавания свободных наук39. Семь свободных наук (Septem artes liberalis): грамматика, логика, риторика, география, арифметика, астрономия и музыка, — преподавались не только в схоластических школах Запада, но и в греческих школах, где они были привиты благодаря ученым-грекам, получившим образование на Западе. Итак, поскольку Острожская школа была основана под сильным влиянием греческих школ и учителями греками, то вероятно, это сказалось и на составе преподаваемых наук. Можно предполагать, что в Острожской школе, наравне с чтением и письмом, как и в начальных школах, были преподаваемы грамматика, диалектика, риторика и другие философские науки. Учитель обязан был преподавать и подавать на записях “от Св. Евангелия, от апостольских книг, от пророков всех, от отцов святых учения, от философов, от поэтов, от историков и прочая”40. Кроме того, ученики должны были обучаться “пасхалии и лунного течения и лечьбы, то есть счисления или арифметики и рахования и мусике церковного пения”. А на основании поэмы Пенькольского “De bella Ostrogiano”, — говорит проф. Н. Петров, — и других оставшихся литературных памятников можно положительно утверждать, что в Острожской школе большое внимание обращалось на поэзию. Также среди изданных в Остроге книг, исключая переводные, есть оригинальные церковно-исторические и полемические сочинения, такие, например, как “Хронология, которого ся месяца, что за старых веков деяло, короткое описание” (1581 г.) — Андрея Рымли; “Патерик или отечник Печерский” (1597 г.); “Календарь римский новый” (1587 г.); Книга о вере Острожского священника Василия (1588 г.). На основании этого можно сделать вывод, что в Острожской школе преподавались отечественная история и “начатки обличительного богословия”41. О преподавании еще каких-либо наук в школе трудно судить из-за отсутствия данных. Предполагают, что была еще в их числе медицина.
Учителями в школе были в основном греки, частью русские, принимавшие деятельное участие в просветительских заботах князя Острожского и заявившие себя учеными трудами, например: Герасим Смотрицкий, ректор Острожской школы, неизвестный по имени клирик Острожской церкви, дьяк Острожской школы Тимофей Анич и др.
Из воспитанников Острожской школы особенно известны: Мелетий Смотрицкий, Иов Княгиницкий, Гавриил Дорофеич и гетман Петр Конашевич-Сагайдачный. По сведениям К. Харламповича, нет точных данных для причисления к Острожским воспитанникам Иова Борецкого, прп. Афанасия Филипповича, Леонтия Карповича, Исайи Копинского, Дмитрия Самозванца, Захарии Копыстенского42.
Основанная в конце 70-х гг. XVI в. князем К. К. Острожским, в 80-х годах школа достигла своего полного расцвета. Поскольку это была первая правильно организованная православная школа, которая могла удовлетворить назревшую в русском народе потребность просвещения, то сюда устремились многие русские юноши не только из низших классов общества, но и из высших. И на первых порах существования она очень успешно осуществляла свою задачу, связанную с распространением православного учения. Свидетельства, относящиеся к этому времени, представляют Острожскую школу как достигшую известной высокой степени процветания. Антоний Посевин уже в 1581 г. доносил в Рим об успехах Острожской школы и о ее задачах для Православия в Юго-Западном крае, а автор “Перестроги” говорит, что с учреждением школы, с развитием и процветанием ее “православие наше почало было просиявать яко солнце; люди ученые почали были Церкви Божией показоватися, учители и строители Церкви Божией и книги друкованные почали множитися; що бачучы св. патриарх тым частей призирати почал и дидаскалы мудрыми обсылал”43.
Однако период процветания школы был непродолжительным. В начале 90-х гг. Острожская школа начинает заметно клониться к упадку. Главная причина этого заключалась в недостатке учителей, на что в декабре 1592 г. князь К. К. Острожский жаловался Львовскому братству. Поручая ему своего сына Александра, он просит иметь о нем попечение, чтобы иезуиты не совратили его в католичество: “Кгдеж помощи и ратунку потверженью веры его от нас мети не может скудости ради учителей, без них же и сами глад страждее”44. В то же время (1593 г.) князь в письме к Владимирскому епископу Ипатию Поцею высказывал жалобы на то, что “устали учители, устали проведачи слова Божого, устали науке, устали казанья”45. Однако, несмотря на такое оскудение научных сил, князь Острожский не оставлял своей заветной мысли преобразовать Острожскую школу в высшее учебное заведение, сделать ее славянской академией. С этой целью он обратился опять за учителями в Грецию. Но хлопоты князя не имели успеха. В это время в Греции, по словам современника И. В. Руцкого, “и со свечой было трудно найти ученого человека”46. Поэтому проект преобразования школы не был осуществлен, и она ко времени князя К. К. Острожского (1608 г.) пришла в состояние упадка. Потомки князя не позаботились о поддержании православной Острожской школы, так как уже были католиками. Однако школа продолжала свое существование до 20-х годов XVII в.47, а по другим данным даже до 40-х гг.
Такова, по имеющимся документальным данным, история Острожской школы. Несмотря на свое кратковременное существование, она имела весьма важное значение в истории просвещения Западной Руси, и сыграла большую роль для Православия и русского народа в его борьбе за веру и национальные устои. Созданная в тяжелых для русского народа условиях, православная Острожская школа успешно выполняла свою миссию, по крайней мере, в годы своего процветания. Она привлекала к себе жаждущее образования русское юношество, отвлекая его от иезуитских коллегий и протестантских школ, где ему грозила опасность потерять православную веру и даже национальные черты. В ее стенах было воспитано большое количество ученых, которые были одушевлены любовью к родной вере и науке и которые своими литературными трудами, в свою очередь, содействовали дальнейшему росту русской национальной идеи в Польше. Из ее воспитанников и учителей образовался тот обширный ученый кружок, сгруппировавшийся вокруг князя Константина Константиновича и одушевленный одной мыслью — бороться с католичеством и полонизмом за православную веру и национальную идею. Острожская школа задержала своим влиянием рост и успех католической иезуитской пропаганды и содействовала укреплению религиозных устоев православных западных руссов. Как хорошо организованная православная школа, она послужила лучшим образцом, которому с начала XVII века в Юго-Западной Руси начали следовать постоянные школы, известные как братские, имевшие большое национально-религиозное и культурно-общественное значение.
Подготовка Брестской церковной унии (1578-1596)
и противодействие ей князя К. К. Острожского
Состояние Церкви в Речи Посполитой
Идея унии пала в начале XVI в. Попытки введения унии среди православных западных руссов и подчинения Русской Церкви римскому папе прекращаются на довольно продолжительное время. Кроме неблагоприятных для унии условий политического характера были еще и другие причины, которые задержали рост униатской пропаганды, проведение и осуществление в жизни идеи унии. Главная из них — неудовлетворительное состояние Католической Церкви в пределах Польско-Литовского государства. Католическая Церковь переживает в начале XVI ст. тяжелый критический момент. Ее высшее и низшее духовенство было крайне деморализовано. Все внимание католического духовенства было направлено почти исключительно в сторону материальных интересов. Оно постоянно было занято коммерческими предприятиями и операциями. Занятое своими материальными расчетами и интересами, оно мало думало о распространении католичества, о проведении в жизнь унии и вообще всякой деятельности, направленой к упрочению папской власти в Польше и Литве. Кроме того, в это время среди католиков началось уже широкое реформистское движение. Идеи Лютера нашли сочувствие не только на Западе, но и среди польско-литовских католиков. Число последователей Лютера здесь было очень велико.
В Риме ясно сознавали критическое положение польской церкви и делали попытку оказать ей помощь, но она имела мало успеха. Благодаря свободе религиозной пропаганды в Польше появляется масса различных религиозных учений, толков, на которые начало распадаться протестантство. Царившие среди протестантских сект неурядицы, раздоры, взаимные несогласия окончательно подорвали его престиж в глазах польского народа. Католическое духовенство с радостью приветствовало эту тенденцию и начало усиленно готовиться к борьбе с протестантством, пригласив на помощь в деле возрождения католицизма иезуитов. Появившись в Польше в 1560-х гг., иезуиты начинают свою энергичную деятельность, которая сопровождалась блестящим успехом католичества. В 70-х гг. Католическая Церковь, на сторону которой теперь решительно встало польское правительство, поддерживавшее иезуитов, окончательно оправилась от потрясений, нанесенных ей Реформацией. Одержав окончательную победу над протестантством, католичество обращает свое внимание и на Православную Церковь. Успеху католической пропаганды наиболее способствовало тяжелое положение, в котором оказались Православная Церковь и русский народ в Польско-Литовском государстве. В это время была принята известная люблинская уния, поставившая себе задачей полное объединение Польши, Литвы и юго-западной Руси в одно государство — Речь Посполитую. Во имя более полного и прочного объединения государства, на люблинском сейме со стороны католиков раздаются голоса о необходимости полного объединения в области веры. Сигизмунд Август в своей прощальной речи членам сейма сказал, что он думает еще об одном важном деле — о восстановлении единства веры, которого он хочет достигнуть без всякого насилия совести и не прибегая к насильственным мерам, неуместным в деле веры и совести48. Под влиянием католического духовенства и особенно иезуитов польское правительство всеми доступными ему средствами деятельно помогает иезуитской пропаганде. Православная вера в пределах государства становится гонимой и унижаемой. Под влиянием репрессий со стороны правительства и пропаганды католиков-ксендзов и иезуитов многие православные начинают склоняться к католичеству. В тот момент Православная Церковь не могла оказать сопротивления пропаганде католичества, что было одной из причин его успеха в деле давно задуманной церковной унии. Первым популяризатором идеи унии считают иезуита Петра Скаргу. В своем сочинении “О jednosci kosciola Bozego pod jednym pasterzem go greckim od tej jednosci odstajrieniu” он развивает идею церковной унии. Чтобы книга имела большой успех среди православных, Скарга посвящает ее авторитетному князю К. К. Острожскому49. Обращаясь к князю, он спрашивает: неужели мы станем ломать кости Агнца? Неужели будем раздирать Его нешвенный хитон? При этом он называет Католическую Церковь матерью всего христианства. Далее, вспомнив о разделении церквей и зная, как важна в этом случае ссылка на исторические факты, Скарга путем искусной подстановки некоторых научных данных силился доказать, что вся история с ее научными выводами стоит на стороне Западно-Римской Церкви. Приводя другие даже неправдоподобные доказательства величия римского престола, Скарга выражает надежду на княжескую милость Острожского и его желание скорейшего соединения русского народа с Католической Церковью. Благодаря такому хитрому приему обращения Скарги к князю Острожскому книга имела большой успех, так что была в 1590 г. издана во второй раз. Этой книгой иезуита П. Скарги открывается литературная пропаганда унии в Западной Руси.
Благодаря деятельности иезуитов и католического духовенства мысль об унии начинает проникать в общество дворян и народные массы, при этом делу униатской пропаганды помогает и католическое правительство. И так как уния вполне соответствовала прежним видам правительства — привести подданных к полному единению в вере, то оно под влиянием пропаганды иезуитов, фанатически и нетерпимо настроенное, начинает по отношению к православным устраивать препятствия в исповедании ими своей веры, в отправлении богослужения, обрядов и т.д. Предпринимается попытка ввести григорианский календарь, и вообще начинают применяться различные насильственные приемы. К этому еще прибавляется желание отдельной части православной иерархии, раньше сдерживавшейся, ввести унию.
Князь К. К. Острожский как ревнитель Православия и русской народности в юго-западных областях польско-литовского государства, обращает внимание на безотрадное состояние южнорусской иерархии. Он, прежде всего, как и в своих религиозно-просветительских начинаниях, обращается на Восток и ищет себе нравственной поддержки и помощи у Константинопольского Патриарха, как высшего иерарха, от которого зависела Западно-Русская Церковь. Частые сношения с Востоком в это смутное и тяжелое для Южно-Русской Церкви время составляют заслуги князя Острожского. Константинопольский Патриарх, видя усердие князя к Церкви и пользу, которую он приносил благодаря своему положению и влиянию на дела, высоко ценил князя К. К. Острожского. По описаниям историков видно, как уже в самом начале своего служения Церкви князь Острожский является как бы высшим блюстителем хода церковных событий, охранителем порядка, покровителем и заступником православных. Такое влияние князя на дела Западно-Русской Церкви увеличивалось еще привилегией, которую он получил от польского короля. За ним был признан высший и самый обширный патронат в Западно-Русской Церкви. Полученный от короля титул верховного покровителя и защитника Церкви не был только одним почетным титулом. Князь деятельно вникал в церковное управление и состояние иерархии, постоянно заботился об устранении многочисленных беспорядков и неустройств в Церкви. Особенно плодотворной деятельность князя была в последнее десятилетие XVI в., когда беспорядки в Южно-Русской Церкви дошли до крайности. Сознавая необходимость реформ и устранения недостойных лиц, стоявших во главе иерархии, К. К. Острожский воспользовавшись пребыванием в Юго-Западной Руси патриарха, просит его успокоить волнения в Церкви. Патриарх по просьбе К. К. Острожского утверждает устав Виленского братства, дает благословенную грамоту на открытие школы и типографии. Через год посвящает нового митрополита, а затем отнимает у него права, которые имели важное значение при современном состоянии Церкви, и предоставляет их своему экзарху в Западно-Русской Церкви — Кириллу Терлецкому, но в большинстве случаев поступки патриарха и его распоряжения вызывали только недоумения среди православных и недовольство епископов. Митрополит Макарий, анализируя деятельность Иеремии в Западной Руси, замечает, что Константинопольские Патриархи могут быть названы виновниками унии и в смысле того, что они своим нерадением о Западно-Русской Церкви допустили ее до такого внутреннего расстройства, при котором ее легко могли одолеть иноверцы, а своим своекорыстием как бы отталкивали от себя ее сынов и особенно ее иерархов, заставляя их искать себе другого верховного архипастыря50. И только в середине ноября 1589 г. патриарх Иеремия оставил пределы Западно-Русской митрополии, а 24 июня 1590 г. четырьмя западнорусскими епископами, в том числе и новоустановленным патриаршим экзархом, была уже подписана грамота о согласии их признать над собой власть Римского папы.
Дело унии велось православными епископами тайно и крайне медленно. Ответ Сигизмунда к епископам с обещанием им разных привилегий и благ оставался такой же тайной, как и грамота к нему епископов. Князь Острожский не знал об этой тайной конспирации епископов. Это сокрытие епископами своего замысла от князя Константина, по словам проф. П.Жуковича, удивительно, так как зарождение идеи унии и привнесение ее в западнорусскую жизнь иезуитами, совершилось до известной степени с его ведома и при его участии51. Первое издание книги Скарги “О jednosci kosciola Bozego...” было посвящено князю Острожскому. Известно, что князь Константин, прослушав два надгробных слова иезуита П. Скарги над прахом своего шурина графа Яна Христофора Тарковского, приглашал его для духовной беседы во Львов, поэтому книга “О jednosci kosciola Bozego...” является печатным изложением тех мыслей, какие он думал предложить вниманию князя. Спустя несколько лет (1581-1583 гг.) князь Острожский беседовал на тему об унии с Посевиным, который был убежденным защитником перед римской курией мысли о необходимости западнорусской церковной унии как самой по себе и как переходной ступени подчинения папе Восточнорусской Православной Церкви. В 1583 г. князь Острожский беседовал об унии с папским нунцием в Польше Болоньетто, который очень интересовался вопросом соединения церквей. В беседах князя с нунцием принимали участие и сыновья Константина Константиновича — Януш и Константин52. Князь Острожский совещался о том же с королем Стефаном “чого суть ведали немало сенаторов”53. Но дальше теоретических рассуждений о возможности прекращения разделения Церквей дело не пошло.
По сообщениям историков, после этих сношений с иезуитами, в течение 10 лет князь Острожский не интересовался вопросом соединения Церквей и даже отзывался об иезуитах с явным к ним нерасположением. Однако в 1593 году князь К. Острожский вновь обнаруживает некоторый интерес к сближению с Римской Церковью на началах неполного подчинения Православной Церкви папе, а только признания главенства папы. Князь Острожский, искренне преданный интересам Православной Церкви, глубоко скорбел, видя печальное состояние, в каком она находилась в его время, и постоянно изыскивал средства и способы устранения разных неурядиц в жизни Западно-Русской Церкви. Главным виновником церковных нестроений он считал иерархию, поэтому испросил особую королевскую грамоту, в которой Сигизмунд III обещал предоставлять высшие духовные достоинства Православной Церкви только таким лицам, которые будут ему рекомендованы самим князем. Пользуясь этим правом, князь Острожский ходатайствовал о предоставлении Владимирской епархии, освободившейся в 1593 г. после смерти епископа Мелетия Богуринского, Адаму Потею, краковскому каштеляну, так как князь знал его как человека умного, прекрасно образованного и, подобно ему самому, близко к сердцу принимавшего тогдашнее бедственное положение Православия в Западной Руси. Но этот первый выбор князя Острожского, сделанный им в интересах Православной Церкви, оказался в высшей степени неудачным — его избранник был уже даже в момент избрания ярым сторонником унии и своим вступлением в ряды западнорусской иерархии только пополнил число епископов, помышлявших об унии, о чем еще не знал князь Константин. Спустя два месяца после возведения Адама Потея в сан епископа Владимирского и Брестского, князь посвящает его в свои планы и пишет ему свое знаменитое письмо (от 21 июня 1593 г.54), которое является лучшим свидетельством ревности князя Острожского о мире Церкви, чистоты, возвышенности его намерений и неутомимости, с какой он стремился к намеченной им цели — благоустроению Церкви. “Да, хорошо было бы, — пишет князь в своем письме Адаму Потею, — если бы ты, милостивый отче, сам, своей особой, переговорил с митрополитом и епископами, поехал к московскому великому князю и порассказал там, какое гонение, поругание и уничижение терпит здешний народ русский в церковных порядках и церемониях и попросил бы великого князя и тамошних духовных, чтобы они вместе с ними позаботились как бы прекратить такое разделение Церквей и уничижение русского народа”55. Затем князь указывает на равнодушие, леность, невнимательность православных к вере и на их отступления в разные секты, на расстройство и отсутствие науки и проповеди в церкви и далее Острожский обращается с просьбой: “Бога ради, ваша милость, и по вашей пастырской обязанности и из страха (так для повинности своей пастырской, яко и для боязни помсты Божией) постарайтесь постановить что-нибудь доброе и положить какой-либо добрый начаток)”56. К этому письму князь приложил записку о тех условиях, на каких считал возможным заключить унию. Он желал:
1) Чтобы православные оставались при всех своих обрядах, какие содержит Восточная Церковь.
2) Чтобы католики наших церквей и имений не отбирали на свои костелы.
3) Чтобы, по заключении унии, они не принимали тех из православных, которые захотели бы перейти в католичество, особенно не принуждали к тому при заключении браков, как обыкновенно делали.
4) Чтобы духовенство православное было в таком же почете, особенно митрополит и епископы, имели место в совете и на сеймах.
5) Необходимо было переговорить с патриархами, чтобы и они склонились к унии и все вместе одним сердцем, одними устами хвалили Господа Бога.
6) Нужно было послать к Московскому Патриарху и волохам, чтобы и они согласились на унию.
7) Необходимо также исправление некоторых представлений у верующих людей.
8) Нужно тщательно позаботиться о школах и свободных науках, особенно для образования духовенства.