Глава семьдесят третья. 31 января 2012 года. Кембридж, штат Массачусетс

31 января 2012 года. Кембридж, штат Массачусетс

Профессор Кэтрин Пиктон стояла в одной из гарвардских аудиторий, окруженная плотным кольцом восторженных слушателей. Она выступала вслед за профессором Джереми Мартином. Затем ей пришлось отвечать на многочисленные вопросы. От имени факультета романской культуры профессор Грег Мэтьюс преподнес ей весьма изящное пресс-папье.

Все это время ей никак не удавалось подойти к Эмерсонам. Кэтрин хотелось как можно скорее оказаться в их обществе. Джулия и Габриель пригласили ее на обед, избавив от кулинарных экстравагантностей Грега.

– Ну, наконец-то добралась до вас! – Ее голос с характерным британским акцентом перекрывал все разговоры вокруг.

Кэтрин подошла к Эмерсонам. Джулия продолжала сидеть. Габриель стоял рядом и дружески болтал с профессором Маринелли, научной руководительницей Джулии.

– Здравствуйте, дорогая Кэтрин, – сказал Габриель, целуя старуху в щеку.

– Приветствую вас, Габриель и Джулианна. Рада видеть вас снова. – Она повернулась к профессору Маринелли. – Сесилия, каждая встреча с вами доставляет мне большое удовольствие.

– Мне тоже.

Женщины обнялись.

– Вы говорили с Джереми? – спросила Кэтрин, устремляя на Габриеля свои серо-голубые глаза.

– Нет, – сухо ответил Габриель.

– По-моему, вам обоим самое время закопать топор войны. Согласны?

Сесилия, найдя предлог, поспешила удалиться. Ей вовсе не хотелось слушать чужой спор, не имевший никакого отношения к творчеству Данте.

– У меня нет никаких претензий к Джереми, – обиженным тоном заявил Габриель. – А вот у него ко мне – есть.

Кэтрин стрельнула глазами:

– В таком случае вы не станете возражать, если я приведу его к вам.

Кэтрин решительным шагом направилась туда, где стоял Джереми Мартин, и сразу заговорила с ним.

Джулия с усилием встала, издали наблюдая за ними.

По всему было видно, что профессор Мартин не желает разговаривать с Габриелем. Он посмотрел в их сторону, затем повернулся к Кэтрин и покачал головой. Та сказала ему что-то резкое, после чего оба профессора направились к Эмерсонам.

– Она все-таки его ведет, – прошептала Джулия, беря Габриеля за руку.

– Приветствую вас, Эмерсон, – ледяным тоном произнес подошедший Джереми.

– Здравствуйте, Джереми.

Кэтрин посмотрела на них обоих и покачала головой:

– Ну что вы как мальчишки? Пожмите руки.

Габриель выпустил руку Джулии, чтобы обменяться рукопожатием со своим бывшим другом.

– Возможно, мое извинение запоздало, но все равно, Джереми, я хочу извиниться.

Джулия удивленно смотрела на мужа.

Похоже, что и профессор Мартин тоже был застигнут врасплох. Он глядел то на Габриеля, то на Джулию.

– Думаю, мои поздравления не запоздали. Кажется, у вас недавно была годовщина свадьбы. Я не ошибаюсь?

– Ничуть, – поспешила ответить Джулия. – Благодарю вас, профессор Мартин.

– Можете называть меня Джереми.

– Мы оба перед вами в долгу. Я этого не забуду, – сказал Габриель, понизив голос.

Джереми попятился назад:

– Сейчас не время и не место.

– Почему же? Как раз время. А что касается места, давайте выйдем в коридор. Не упрямьтесь, Джереми. Мы же столько лет были друзьями. Я искренне хочу извиниться.

Профессор Мартин поморщился:

– Ладно. Надеюсь, дамы не будут возражать.

Кивнув Кэтрин и Джулии, он пошел вслед за Габриелем.

– Кажется, они помирятся, – сказала Джулия, поворачиваясь к Кэтрин.

– Это еще вопрос. Если они вернутся, не пролив ни капли крови, я с вами соглашусь. – Глаза Кэтрин озорно блеснули. – Может, понаблюдаем за ними сквозь щелочку?

* * *

Пригласив Кэтрин на обед, Эмерсоны договорились пока не сообщать ей о беременности. Это должно оставаться тайной до конца третьего месяца.

Однако они забыли снять весьма красноречивый знак со стекла внедорожника «вольво», недавно купленного Габриелем и стоявшего возле дома.

Пока Габриель готовил на кухне кофе, Кэтрин устремила свои всевидящие глаза на Джулию.

– А ведь вы ребеночка ждете, – сказала она, барабаня пальцем по льняной скатерти.

– Что? – встрепенулась Джулия и торопливо опустила стакан, боясь расплескать воду.

– Это же очевидно. Вы отказываетесь от вина и даже от кофе. Ваш муж, который и раньше был очень заботливым и внимательным, теперь буквально трясется над вами, словно над фарфоровой куклой. При этом он пытается скрыть свою гордость, щедро сдобренную тестостероном. Меня не одурачишь.

– Профессор Пиктон, я…

– Помнится, мы договорились, что вы будете называть меня просто Кэтрин.

– Кэтрин, у меня еще совсем небольшой срок. Мы пока никому не говорим, даже нашим родным. Ждем, когда у меня начнется четвертый месяц.

– Что ж, это разумно. Чем позже на кафедре узнают о вашей беременности, тем лучше. Не торопитесь, – сказала Кэтрин, задумчиво потягивая вино.

– Я боюсь говорить руководству кафедры.

– А это еще почему? – удивилась гостья, отставив бокал.

Рука Джулии инстинктивно опустилась на живот.

– По нескольким причинам. Боюсь, они сочтут меня недостаточно серьезной. Тогда Сесилия просто исключит меня из докторантуры.

– Какая чушь! У Сесилии трое детей. Двоих она родила в Пизе, когда училась в аспирантуре. Есть еще причины?

Джулия застыла с открытым ртом:

– Я этого не знала.

– Я давно знаю Сесилию. Она ухитряется сочетать материнство с работой. Потому летом они всей семьей уезжают в Италию, где живут ее родители… Я спрашивала, какие еще у вас причины для страхов?

– Я опасаюсь лишиться стипендии.

– Опять чушь. Со времен моего студенчества в университетах очень многое изменилось. По нынешним законам факультет не имеет права ни отчислить вас, ни лишить стипендии. Как и любой беременной женщине, вам положен декретный отпуск. Если не ошибаюсь, в Гарварде есть комитет, следящий за соблюдением прав женщин. Ваш декан – человек умный, но даже если бы он и был непроходимым болваном, ему бы пришлось подчиниться существующим законам… Еще страхи есть?

– Я не собираюсь просить о декретном отпуске. Мой гинеколог настоятельно советовала мне после родов посидеть дома месяца полтора. Но тогда кафедра не зачтет мне целый семестр.

– Отказываться от декретного отпуска? – нахмурилась Кэтрин. – Вы в своем уме?

Джулия собралась возразить, но Кэтрин утихомирила ее, подняв свою худенькую, морщинистую руку.

– Пусть у меня и не было своих детей, но я достаточно понимаю, что к чему. Так вот, отказавшись от декретного отпуска, вы только сделаете хуже и себе, и своей учебе, и своему малышу. Закон предлагает вам декретный отпуск, и надо им воспользоваться.

– А если на факультете это не понравится?

– Кому? Нескольким старым перечницам, возможно, и не понравится. Но если вас поддержит ваша научная руководительница, какое вам до них дело? Поговорите с Сесилией начистоту и попросите у нее совета. Она подскажет, как вам себя вести. Не позволяйте замшелым женоненавистникам загонять вас в тупик. – Кэтрин задумалась. – Я всегда готова сражаться с несправедливостью. Пусть только попробуют обидеть вас. Скажу честно, я уже на пятьдесят процентов готова принять предложение Грега и перейти на его факультет. Я сделаю это хотя бы для того, чтобы местные злопыхатели не посмели вас обидеть.

Джулия вновь изумленно открыла рот:

– Вы готовы… перебраться в Гарвард?

– Я решила продать свой дом и уехать из Торонто. Колледж Всех Святых заманивает меня назад в Оксфорд. Но скажу вам честно: я могу по пальцам пересчитать тех, кто мне там не противен. Я даже не могу нормально есть в их кафетерии. Эти физиономии весь аппетит отбивают.

– Было бы так здорово, если бы вы переехали в Гарвард.

– Я тоже все больше укрепляюсь в этой мысли. – Глаза Кэтрин вспыхнули. – Здесь чувствуешь бурление жизни. Грег обещал мне лично заняться перевозкой моей библиотеки. Я готова согласиться просто из любопытства. Жажду увидеть, как он сам будет упаковывать мои книги.

Джулия засмеялась, представив высокоученого эстета профессора Мэтьюса, руководящего перевозкой обширной личной библиотеки профессора Пиктон.

– Я рада, что у вас с Габриелем будет ребенок. Перееду я в Гарвард или нет, надеюсь, вы не лишите меня удовольствия стать малышу престарелой эксцентричной крестной матерью. Я буду дарить ему странные подарки и баловать лакомствами, не предназначенными для детского желудка.

– Почту за честь, – сказала Джулия, крепко пожимая руку Кэтрин.

В это время Габриель принес кофе.

– Что у вас происходит? – насторожился он.

В ответ Кэтрин подняла бокал:

– Я как раз говорила Джулианне, что принимаю на себя высокое звание крестной матери вашего будущего ребенка.

* * *

Перед сном Джулия поинтересовалась у мужа, чем закончился его разговор с профессором Мартином.

– Все прошло лучше, чем я ожидал, – ответил Габриель, глядя в потолок. – Но я сомневаюсь, что Джереми когда-нибудь простит меня.

– Я тебе сочувствую, – сказала Джулия, устраиваясь на его груди.

– Он считает, что я нанес удар в спину не только ему, но и всему факультету. Хотя моя женитьба на тебе несколько укрепила его пошатнувшееся мнение обо мне. Возможно, когда он узнает, что мы ждем ребенка, его гнев еще немного остынет.

– А как ты сам к нему относишься?

– Он был мне другом, – пожал плечами Габриель. – Жаль, конечно, что мы перестали дружить, но я ничуть не жалею о содеянном. Если надо, я бы все в точности повторил.

– Рада, что день прошел не совсем напрасно, – вздохнула Джулия. – Я с удовольствием смотрела, как мои сокурсники реагируют на твое появление.

Габриель скривил губы:

– Да? И как же они реагировали?

– Такое ощущение, словно они впервые видели молодого, динамичного профессора, – сообщила Джулия, переворачиваясь на живот. – По-моему, на них сильно подействовал твой свитер с высоким воротником.

– Конечно. В нем я похож на черепаху. А крупные черепахи обычно производят впечатление на людей.

– Брось. Они искренне тобой восхищаются. Я гордилась, что ты мой муж. И все-таки… – Пальцы Джулии теребили простыню. – Слухи вокруг нас с тобой не утихают.

– В самом деле? – Габриель приподнялся на локте, чтобы видеть глаза жены.

– Жужа мне говорила… имени называть она не стала. Сказала лишь, что один из наших… Словом, этот человек говорил, что ты «протащил меня в докторантуру».

– Идиоты, – поморщился Габриель. – Повторяют сплетни Кристы.

– Не надо их так уж сильно винить. Мы с тобой сделали свой выбор. Он имеет и светлые, и темные стороны.

– Все равно они глупцы. Знали бы они, кто кого «протащил».

– Пусть это останется на их совести. Кстати, они и про Кристу сплетничают. Думаю, тебе будет интересно узнать.

– Про Кристу? Наверное, очередной скандал?

– У нас есть парень к докторантуре. Его зовут Шон. Приятель этого Шона учится в Колумбийском университете. Так вот, Кристу вынудили покинуть кафедру. Все преподаватели наотрез отказались принимать у нее устный экзамен.

Габриель удивленно вскинул брови:

– Редкий случай. Знаешь, когда мы были в Нью-Йорке, я нанес визит Лючии. Она мне сообщила, что Кэтрин устроила ей разнос за поведение Кристы в Оксфорде. Но я сомневаюсь, что изгнание Кристы с кафедры каким-то образом связано с нами. По словам Лючии, Криста училась весьма посредственно.

– Возможно, Криста не нашла общего языка с местными дантоведами. А эта публика бывает очень мстительной, – сказала Джулия, лукаво подмигнув мужу.

– Не понимаю, о чем ты говоришь, – хмыкнул Габриель.

– Еще Шон рассказывал, что теперь Криста собирается с Женеву. Будет поступать в их докторантуру.

– В Женевском университете нет собственных программ по итальянской культуре. И собственной докторантуры тоже нет. Они входят в консорциум университетов.

– Но если слухи верны, Криста нацелилась на Швейцарию.

Габриель покачал головой:

– Если бы в Торонто Криста занималась исключительно учебой и не пыталась меня покорить, скорее всего, она бы и сейчас там училась. Она вовсе не тупица. Ее первые работы были очень даже хорошими. А с ее махинациями учеба пошла побоку. Вдобавок она допустила колоссальную ошибку, восстановив против себя Кэтрин. Естественно, Лючия занервничала.

– Почему?

– Кэтрин – один из ведущих мировых специалистов. Если кто-то хочет печатать работы в сфере дантоведения, если кто-то пытается найти работу или получить грант на исследования, всегда спрашивают ее мнения. Кэтрин никогда не кривит душой. Если она что-то одобряет, то так и говорит. Ну а если нет – тоже. Даже те, кому она дает отрицательные отзывы, предпочитают с ней не ссориться. Мало ли, вдруг им понадобится обратиться к ней за поддержкой? Лючия – бывшая студентка Кэтрин. Естественно, на ее кафедре существует культ профессора Пиктон.

Джулия поморщилась:

– Я не собиралась ломать Кристе жизнь. Я всего лишь хотела, чтобы она оставила нас в покое.

– Она сама сломала себе жизнь. Ей давались шансы пересмотреть свое поведение, но она не пожелала. Никто не гнал ее в Оксфорд, не заставлял вступать в стычку с тобой. И уж тем более никто не виноват, что она запустила учебу.

– Возможно, ты и прав, – сказала Джулия, опуская голову на подушку. – Научный мир – очень странное место.

– Он чем-то похож на Марс. Только секса побольше.

Джулия засмеялась:

– Я рада, что Кэтрин довольна мной. Даже подумать страшно, если бы я впала у нее в немилость.

– Мне тоже страшно об этом думать. А с Грегом Мэтьюсом я переговорю и попрошу его принять меры, чтобы слухи о нас прекратились.

– Лучше не стоит. Не осложняй отношения с ним. Возможно, мне понадобится его помощь в другом.

– Например?

– Кэтрин считает, что мне нужно уйти в декретный отпуск. По ее мнению, я должна поговорить с Сесилией.

Пальцы Габриеля осторожно гладили ей брови.

– А ты сама чего хочешь?

– Мне все равно придется говорить с Сесилией. Но я хочу сделать это попозже, когда буду на четвертом месяце. Большинство вык… – Поймав взгляд Габриеля, Джулия осеклась. – Я хотела сказать, большинство проблем возникают как раз в первые три месяца беременности.

– Если ты действительно хочешь уйти в декретный отпуск, надо так и сделать. Не хочешь – не делай. Я в любом случае намерен взять отпуск. Сначала по уходу за ребенком, затем оплачиваемый творческий отпуск. Так что первые два года я вполне мог бы сидеть с ребенком.

– А разве правила не запрещают брать два отпуска подряд?

– Возможно, и запрещают, – ответил Габриель, поглаживая ей нижнюю часть спины. – Но в моем контракте прописано, что на третий год мне должны предоставить годичный оплачиваемый отпуск. На таких условиях я и принял их предложение.

– Мне тяжело даже представить, на что ты будешь тратить свое драгоценное время.

Руки Габриеля находились совсем близко от ее ягодиц.

– Разве время, проведенное с ребенком, – напрасно потраченное?

– Ты не сможешь закончить свою книгу.

– Уверен, что времени мне хватит на все. А если не хватит, книга подождет. Поговори с Сесилией. Интересно, что она скажет. Но в любом случае ты не должна беспокоиться. Ты слышала мои обещания. Я намерен их выполнить.

Джулия улыбнулась:

– Это единственное, что позволяет мне не сойти с ума.

– Рад слышать.