ГЛАВА 28. перевод - serditovanatasha,

перевод - serditovanatasha,

сверка с оригиналом - KattyK,

вычитка - m-a-r-i-n-a

Помещение с клетками Литтона

Тиернан знала, что если не найдет способ помочь Бреннану успокоиться, он слетит с катушек и убьет себя, бросаясь своим несчастным, измученным телом на решетки, находящиеся под напряжением.

Комната представляла собой конструкцию из стали и бетона. Потолок шел под странным уклоном, наводя Тиернан на мысль, что помещение, скорее всего, пещера или тоннель. Как бы то ни было, конструкция сильно отличалась от любого другого здания. До нее доходили слухи о системе тоннелей под Йеллоустоном. Но, как правило, они исходили из тех же источников, что и байки о «снежном человеке» или небезызвестных отпрысках инопланетян, так что она не уделяла подобным вещам много внимания.

– Бреннан, он говорил правду. Я про Смитти. Ну, когда он сказал, что не трогает женщин, да и про остальное тоже. Может, мы могли бы использовать это, – прошептала она, не спуская глаз с охранников.

– Не имеет значения, если все пойдет по их плану, – зарычал Бреннан, его глаза загорелись зеленым огнем. – Ты будешь под действием чар, и ему не придется причинять тебе боль.

Она вздрогнула от этой мысли, но затем моргнула. Тиернан вдруг поняла, для чего большую часть времени он прикрывал глаза или смотрел в пол.

– Твои глаза. Он поэтому догадался, что ты не человек?

Глаза Бреннана из огненно-зеленых стали обыкновенными.

– Нет. Я могу скрывать свою сущность. Он заподозрил что что-то не так потому, что я могу выдержать неоднократный удар током от тех решеток.

– Мы продержимся до утра, как считаешь? – Она взглянула на охрану. – Похоже, они не собираются нам докучать, по крайней мере, сейчас, и слава Богу.

– Смитти запретил им. Для наемного убийцы, у него весьма своеобразная система ценностей. – Глаза Бреннана не успокаивались ни на минуту, осматривая каждый дюйм комнаты. – Ты должна попытаться немного отдохнуть, – резко сказал он.

Она чуть не рассмеялась.

– Можно подумать я смогу заснуть сейчас. Находясь в ловушке сумасшедшего ученого, замышляющего недоброе? Я свалилась в кроличью нору, но вместо того, чтобы попасть в страну чудес, очутилась в самом центре леденящего кровь фильма ужасов. – Она подтянула колени к груди и положила голову на сложенные руки. – Если объявится помидор-убийца, я отсюда сваливаю.

Бреннан внимательно посмотрел на нее, затем покачал головой.

– Не имею ни малейшего представления, о чем ты.

– Может, это и к лучшему, – ответила она, закрывая глаза. Дрожь прошла по ее телу, и она съежилась еще сильнее. Бетонный пол был холодным, и в комнате подмораживало. Раньше у нее было слишком много забот, чтобы это почувствовать.

Через минуту что-то мягкое и теплое накрыло ее голову. Она учуяла запах Бреннана и поняла, что это его рубашка еще до того, как открыла глаза. Притягивая ее ближе, она позволила себе короткую передышку, представляя, что тепло ткани – это приятные ощущения от того, что она вновь оказалась в объятиях Бреннана. Затем она заставила себя избавиться от всего этого – и от рубашки и от фантазий, которым никогда не стать реальностью.

Она протянула ему рубашку, стараясь не смотреть на его мускулистую, нагую грудь.

– Я не могу это взять. Ты замерзнешь.

Он покачал головой, откидывая с лица длинные пряди черных волос.

– Температура моего тела очень высока. Мне это не нужно, а тебе может пригодиться.

Воспоминания, насколько горячим было его тело, пронеслись в сознании, и ее щеки залил румянец. Он улыбнулся лениво, соблазнительно, и Тиернан испугалась, что Бреннан разгадал ее мысли.

– Расскажи мне о Сюзанне, – сказал он, заставая ее врасплох. – Если конечно ты в состоянии говорить об этом.

Она задумалась, прежде чем ответить, но поняла, что ей действительно хочется поговорить о своей подруге. Она никогда не рассказывала о ней прежде, ну разве что упоминала вскользь в беседе с Риком и некоторыми другими людьми. А ведь ее подруга была оборотнем. И убили Сюзанну во время стычки с полицией.

Тиернан, и правда, никогда ни с кем не обсуждала Сюзанну. Девушка обнаружила, что хочет поделиться своими воспоминаниями о подруге именно с этим мужчиной, которого при других обстоятельствах она даже могла бы полюбить.

– Она обожала кофе. Иметь такую соседку по комнате было невиданной удачей. Она могла пить кофе весь день, а не только по утрам, – продолжала Тиернан, улыбаясь своим воспоминаниям. – Она предпочитала необычные сорта, с разными ароматами, ну ты же понимаешь, о чем я. Ирландские сливки и имбирный кофе. Иногда по выходным Сюзанна без предупреждения приносила мне завтрак в постель, и всегда старалась сделать так, чтобы я попробовала какой-нибудь новый сорт кофе.

– Создается такое впечатление, что она была прекрасной подругой, – сказал он. – Не могу представить себе, чтобы Алексиос приносил мне завтрак в постель.

Она усмехнулась, представив себе такую картину, но ее улыбка исчезла, как только реальность вновь захватила ее. Она оказалась в ловушке в камере, из которой, быть может, ей никогда не суждено выйти с незамутненным сознанием. Она…она…

– Я убила человека, – прошептала Тиернан, увидев окровавленное тело в своем сознании с поразительной ясностью. – Как мне с этим жить?

Она вглядывалась в лицо Бреннана, словно пытаясь найти там ответ на этот вопрос:

– А как ты живешь с этим?

– Тебе придется смириться, потому что у тебя просто напросто нет другого выбора. Он нападал, а ты защищалась. Ты не собиралась его убивать, даже несмотря на то, что за мгновение до этого видела своими собственными глазами, как он пытал твою подругу. – Он вытянул одну руку, словно хотел прикоснуться к девушке, но затем опустил ее и дотронулся до решетки. – Тиернан, в этом нет твоей вины.

– Знаю, что ты искренне в это веришь, но я определенно виновата, – сказала она с горечью. – Я втянула тебя во все это, и все из-за своей самоуверенности. Это же я решила, что моя блестящая идея выдать себя за репортера поможет нам проникнуть в логово врага, заполучить информацию и выбраться. Вся вина лежит на мне.

Лицо Бреннана застыло и, если бы это было возможно, стало еще мрачнее.

– А как же я, воин с многовековым опытом работы в опасных ситуациях? Неужели не на мне лежит бремя тяжелейшей вины?

– Нет…

– Нет. Пожалуйста, хватит говорить о том, кто виноват. Расскажи мне еще о Сюзанне. Ты остановилась на том, что она приносила тебе завтрак в постель. Она хорошо готовила?

Тиернан плотнее закуталась в рубашку Бреннана, погружаясь в тепло и его чистый, морской аромат, за мгновение до того, как ответила:

– Я знаю, что ты пытаешься сделать. Стараешься отвлечь меня.

– Ну и как, работает?

– Немного, – призналась она. – Сознание обладает удивительной способностью избегать того, с чем ему трудно справиться, тебе так не кажется? Если я вспоминаю о Сюзанне, то мне не приходится задумываться над тем, что меня ждет завтра.

– Завтра прибудут с подкреплением Алексиос и Лукас, и мы будем в безопасности, – пообещал он, а его глаза вновь загорелись огнем. – Сегодня вечером ты расскажешь мне о Сюзанне, а потом все остальное.

Так она и сделала. Сюзанна обладала странной особенностью: она никогда не лгала. Вообще-то, она специализировалась в области психологии, изучая проблемы лжи и поведения человека. Все остальные воспринимали ее как грубого и жесткого человека. Очень честному человеку практически невозможно жить в приличном обществе. Но для подруги и соседки по комнате – Тиернан – это было прекрасное качество. Так спокойно находиться рядом с человеком, который никогда не действует тебе на нервы своими нескончаемыми потоками лжи.

Тиернан даже нравился бой-френд Сюзанны. Он был хорошим парнем. Спокойным. Единственное вранье, которое он себе позволил, по крайней мере, в присутствии Тиернан, это утверждение типа «твои волосы выглядят великолепно с этой новой стрижкой».

Это был славное, золотое времечко.

– Спокойствие, – пожаловалась она, – значительно недооценивают. Так же как и молчание. Целых четыре года большую часть времени, не считая работы и учебы, я провела в компании Сюзанны, а под конец с нами жил и ее парень. В этих отношениях было много тишины и спокойствия – и даже лучше – ласкающая слух мелодия абсолютной истины.

– У тебя нет больше друзей?

Она покачала головой.

– Мне не нужны были другие друзья. Я пыталась, но всегда сбегала, как только они начинали врать. Я больше не могла это выносить, понимаешь? Сюзанна так меня избаловала. У нее было несколько приятелей, что меня устраивало, поскольку мне нравилось оставаться одной, когда она куда-нибудь выходила.

– Но что-то случилось, – ему не было нужды задавать вопрос.

– Случилось. Да, можно сказать и так. – Она сцепила руки, надеясь, что это уймет дрожь. – Что-то произошло, а потом она умерла.

Бреннану хотелось утешить свою женщину. Он бы отдал руку на отсечение за способность прорваться сквозь решетки и привлечь Тиернан в свои объятия, а затем исчезнуть через портал атлантийцев прежде, чем охранники успеют и пальцем пошевелить, не говоря уже о том, чтобы задействовать их проклятые пистолеты. Но портал не отвечал на его зов, воин не мог связаться с Алексиосом и был один, совершенно беспомощный, в ловушке бетонной клетки, глубоко под землей и далеко, очень далеко от гавани Семи Островов.

Если – нет, никаких если. Когда он вытащит ее отсюда, то привяжет так, чтобы она больше не рисковала. Одна мысль о том, что ей пришлось пережить до встречи с ним, разбивала его сердце. Тиернан была бесстрашной и упрямой – скверная комбинация даже для воина, но, по крайней мере, у того есть опыт в обращении с оружием и определенные навыки, с помощью которых он может выбраться из затруднительного положения. Журналистка…

Он остановился, потому что вынужден был признать ошибку своих логических рассуждений. Он был опытным воином, ну и что дала ему отличная подготовка и наличие навыков? Он находился в ловушке, так же как и она.

– Сюзанна была оборотнем, как ты мог увидеть там, наверху, прежде чем все к чертям собачьим вышло из-под контроля – сказала Тиернан резко. – Лисой-оборотнем. Но знаешь что? Я прожила бок о бок с ней целых четыре года, и впервые увидела ее в лисьей форме на том видео. Я впервые узнала, кем она была на самом деле… – девушка повернулась к нему с выражением страдания на лице, – в ту самую ночь, когда она умерла.

– Подруга никогда не рассказывала тебе об этом?

– Она скрывала свою сущность. Не знаю, как ей удавалось, ведь она никогда мне не врала, но все было именно так. Я никогда ни о чем не подозревала. – Тиернан немного посмеялась, но это был горький смех, в котором не было ни капли юмора. – Вообще-то, я никогда не спрашивала напрямик: «Эй, а в полнолуние ты обрастаешь мехом и бегаешь по округе, поедая кроликов?», но все равно, вспоминая о тех ночах, когда она не была дома, я должна была выяснить, почему это происходит, после ее возвращения.

– Обычно о странном поведении друзей не задумываешься, – тихо пояснил Бреннан. – Ты не должна винить себя, что не подозревала об истинном положении вещей.

– Это было бы чем-то из ряда вон одиннадцать лет назад. А сейчас это вполне нормально. Друзья – оборотни. Полицейские – вампиры. Вампиры – члены конгресса, во имя всего святого. Тебе не кажется, что Томас Джефферсон[25] и отцы-основатели перевернулись бы в своих могилах? – Она прищурила глаза. – Ты знал Томаса Джефферсона?

Он улыбнулся, но покачал головой.

– Нет. Но однажды я встретил Сакаджавею[26]. Ты напоминаешь мне о ней. То же бесстрашие, безрассудство, бесцеремонная манера задавать вопросы. Ты бы ей понравилась.

Глаза Тиернан стали огромными от изумления, но ему не показалось, что ей понравилась эта мысль. А вот ему доставило удовольствие, что он смог отвлечь ее хотя бы на мгновение от мук, которые причиняла ей эта история, и страха перед их нынешней опасным положением.

– Это самый странный, но быть может лучший комплимент, который я когда-либо получала, – сказала она, наконец.

Он вспомнил ее слова, адресованные ему:

– Держись меня малыш. Гарантирую тебе новые впечатления каждый день.

В ее глазах отразилось понимание, и она улыбнулась. Это была неуверенная улыбка, мгновенно исчезнувшая, но хоть что-то. Этого было достаточно, чтобы он понял, что Тиернан сильная и сможет вынести все это, даже если их пленение затянется. Она сможет дождаться, пока Алексиос их разыщет.

Он отказывался думать, как, собственно говоря, Алексиос их найдет, если он даже не мог связаться с ним телепатически. Так или иначе, Алексиос и Аларик найдут способ. Даже если и не найдут, не важно. Все что ему было нужно – это хоть краешком сознания дотянуться до них.

– Опять этот взгляд, – сказала Тиернан, понижая голос из-за того, что в помещение вошли два новых охранника, чтобы сменить тех, кто нес дежурство. – Твоя личина хищника. Как ни странно, но от этого я чувствую себя в безопасности.

Затем они замолчали, закрыв глаза и притворяясь спящими, пока новые охранники какое-то время стояли около решеток, поддразнивая пленников. Заключенные с легкостью не обращали на охранников внимания. Те были для них пустым местом. Главный – Литтон. А из бандитов только Смитти обладал силой и мозгами. Никто другой не сказал бы Бреннану ничего такого, что ему обязательно было слушать.

Бреннан смотрел на Тиернан из-под полуприкрытых век, боясь закрыть глаза слишком надолго. Опасаясь, что если он даже на несколько минут выпустит ее из виду, проклятие вступит силу. Тиернан притворилась, что задремала, но всем телом напряглась, готовая защищаться от нападения. Храбрая, смелая женщина.

Его возлюбленная.

Он никогда не позволил бы причинить ей вред.

Прошло около получаса. Охранникам наскучило подобное времяпровождение, и они отправились к удобным креслам у дальней стены, где достали напитки и закуски и начали обсуждать спорт и женщин. Или женщин занимающихся спортом. Они упомянули о каком-то роллер-дерби[27], но Бреннан не понял, что это за штука.

Это в любом случае не имело никакого значения. Они оставили Тиернан в покое, и теперь она действительно могла отдохнуть. Ее плечи поникли, и казалось, что она расслабилась, может попросту заснула. Он обрадовался этому. Тиернан нуждалась в отдыхе.

Она открыла глаза, тем самым доказывая, что он ошибался.

– Сюзанна была не просто лисой-оборотнем. Я имею в виду, что она скрывала от меня не только это. Еще она была беременна.

Ему понадобилось какое-то время, чтобы переварить ее рассказ, который она излагала так, словно их и не прерывали.

– В положении? Это не просто скрывать даже людям, нет?

Она улыбнулась.

– Да. Или, по крайней мере, это трудно скрыть после определенного момента. В первом триместре ее живот был практически совершенно плоским. Я бы еще очень долго не смогла догадаться, особенно из-за тех свободных платьев, которые она любила носить. Мы же не расхаживали голышом по квартире, устраивая ночные девичники, понятно?

Бреннан поднял голову от сложенных рук.

– Нельзя ли поподробнее?

Она склонила голову.

– С какого момента? А, про триместры? Это…это…

– Нет. О ночных девичниках, пожалуйста.

Он сверкнул своим лучшим лукавым взглядом, и она рассмеялась, на что он и наделся.

– Насмотрелся слишком много видео с участием Отчаянных Атлантийских Девушек, коротая свою одинокую старость?

Он покачал головой, тяжело вздохнув.

– Увы, я самым жестоким образом лишен общения с отчаянными девушками в какой бы то ни было форме.

– Как у тебя так получается? Как ты можешь шутить, когда мы…в таком бедственном положении? – Ее голос был ровным, а взгляд полон мольбы.

– Именно потому, что мы в таком затруднительном положении, – ответил он ей. – Когда ситуация становится наиболее напряженной, в игру вступают внутренние резервы. Смех в лицо опасности, жизнь мрачнее всего перед рассветом, и все подобные клише, несмотря на банальность, вовсе не ложь.

Он бросил украдкой взгляд на охранников и осторожно достал из кармана крошечный флакон, который дал ему Аларик.

– Кроме того я делаю это просто потому, что могу. На протяжении двух тысяч лет я не мог шутить. Ты представить себе не можешь, какой тонизирующий эффект производит на мою израненную душу простой звук твоего смеха.

– Это что, тоже шутка? Про твою израненную душу? – Она пристально смотрела на него, тогда как все веселье сошло с ее красивого лица. – Ты говоришь так необычно, по-разному. Иногда твои слова звучат так по-современному, а иногда ты начинаешь говорить что-то вроде «две тысячи лет» или «израненная душа», тем самым сбивая меня с толку.

– Ничего не могу с этим поделать. Представь себе, что ты прожила первые десять лет своей жизни во Франции, следующее десятилетие в Испании, а потом еще десяток лет в Германии. К твоему французскому языку примешивались бы немецкие и испанские слова, ведь так?

Она кивнула.

– Я слышала, как ты разговаривал на другом языке. Это атлантийский?

Он кинул быстрый взгляд на охранников, но они над чем-то смеялись и не обращали на пленников никакого внимания.

– Да, но пусть это останется между нами.

– Когда я впервые побывала там, Конлан об этом рассказал, после того как я поклялась держать это в секрете. – Ее голос упал до шепота. – Что это?

Он медленно вытащил пробку и поменял положение, делая вид, что зевает и потягивается, затем кашлянул. Закрывая лицо рукой, он капнул две капли зелья на язык. Горло обожгло так, словно он проглотил жидкий огонь

Что бы это ни было, казалось, что оно сработало.

Он снова сменил позу, закупоривая пузырек и снова пряча его в карман. Следует надеяться, что они не заставят его снова раздеться. Ему повезло в первый раз, когда он спрятал пузырек во рту, бросая Смитти свою одежду. Но Бреннан сомневался, что сможет скрыть это от наемника во второй раз. К сожалению, в этих холодных мертвых глазах светился недюжинный интеллект.

Тиернан все еще смотрела на него, прищурившись, и ему стало понятно, что она собирается потребовать ответа. Поэтому он предвосхитил это некоторыми сведениями и своим вопросом.

– Аларик дал мне немного тонизирующего средства, чтобы я не заснул. Я не могу позволить себе рисковать после того, что произошло сегодня утром. Расскажи еще о Сюзанне. Была ли она счастлива, что ждала ребенка?

– Будет ли этого достаточно? – прошептала она, игнорируя его неуклюжую попытку сменить тему. – Это сработает?

– Не знаю, но я чувствую прилив сил даже сейчас, когда мы разговариваем, – сказал он, и это была правда. Его омывала волна покалывающего тепла, от которого перед глазами засверкали искры, пока Тиернан не предстала перед его глазами в облаке серебристого света. От этой картины член в его штанах встал, и воин застонал от того, что его либидо дало о себе знать в столь неподходящий момент. Желание видимо не собиралось уступать перед опасностью или тем, что в данный момент близость была невозможна.

– Бреннан? О чем ты думаешь?

– Поверь мне, ты не захочешь об этом знать, – сказал он, поворачивая разговор в несколько безопасное русло. – Аларик дал мне зелье, так что кощунственно думать, что оно не сработает так, как жрец пообещал.

– Ты действительно желаешь услышать побольше о Сюзанне?

– Только если ты захочешь рассказать мне.

Тиернан глубоко вздохнула.

– Главное, что остается добавить: она мертва, и убила ее именно я.