Октябрь 1485 года, Вестминстерский дворец. У Кейт все не шли из головы слова Тюдора о том, что принцев нет в Тауэре

У Кейт все не шли из головы слова Тюдора о том, что принцев нет в Тауэре. Это казалось ей вполне объяснимым. Ее отец был человеком осторожным и предусмотрительным. Когда летом после коронации стало известно обо всех этих заговорах, он мог перевезти мальчиков в какое-нибудь тайное место, откуда их никто не мог похитить. Видимо, Ричард рассуждал так: если была предпринята одна попытка, то возможны и другие.

А вдруг принцы все это время находились в Шерифф-Хаттоне? Может быть, их перевезли туда, когда полномочным представителем короля на севере был назначен Линкольн? Ну что же, ввиду угрозы со стороны Тюдора, это место было самым безопасным, к тому же Шерифф-Хаттон давно служил убежищем, где Йорки укрывали своих законных наследников и бастардов. Не было ли среди них и сыновей Эдуарда IV, которых тайно поместили туда вместе с их сестрами?

Именно в Шерифф-Хаттоне когда-то содержался и единокровный брат Кейт Джон. Правда, сейчас мальчик находился в Кале, и будущее его после смерти отца было неясным, а на ее последние письма он не отвечал. Но даже если бы Кейт и имела возможность связаться с Джоном, она бы ни за что не доверила бумаге такой опасный вопрос.

Так или иначе, сейчас принцев в Шерифф-Хаттоне абсолютно точно не было. Генрих Тюдор наверняка проверил это место — ведь ему нужно было во что бы то ни стало найти их, живых или мертвых. И если допустить, что сыновья Эдуарда действительно находились там во время битвы при Босворте, то куда они подевались теперь?

Кейт была уверена, что ответ на этот вопрос знает Джон де ла Поль. Может быть, после Босворта он поспешил в Шерифф-Хаттон и переправил принцев в другое тайное место? Не исключено, кстати, что именно по этой причине он и исчез сразу после сражения. Может быть, он увез принцев из Англии к их тетушке Маргарите, герцогине Бургундской. Кейт никогда не видела эту женщину, но отец часто говорил о Маргарите, неизменно вспоминая ее с любовью и уважением. Маргарита Бургундская помогала Ричарду прятаться, когда в молодости они с королем Эдуардом искали убежища в Брюгге. Это было после того, как Уорик и Кларенс изгнали Эдуарда из его королевства. Джон тоже тепло отзывался о тетушке Маргарите. Она, безусловно, с готовностью предоставила бы убежище и ему, и принцам.

Чем больше думала об этом Кейт, тем разумнее казались ей собственные выводы, и постепенно она испытала желанное чувство облегчения: наконец-то стало понятно, почему отец никому не мог показать принцев. Но все это были только домыслы. Вот если бы можно было поговорить с Джоном или хотя бы отправить ему послание. Да вот только как это сделать, если даже местонахождение его до сих пор неизвестно.

Кейт хотелось знать, что с ним случилось, — незнание убивало бедняжку. Может быть, ее возлюбленный лежал где-то сейчас мертвый и безвестный. От этой мысли у нее перехватило дыхание.

«Нет, — не думай об этом, — приказала она себе. — Джон умный и ловкий, он наверняка где-то прячется».

И тут же Кейт овладело неодолимое желание оказаться рядом с ним, но не только для того, чтобы еще раз увидеть любимое лицо. Ей было просто необходимо задать Джону этот

столь важный для нее вопрос: не находились ли принцы под его защитой в Шерифф- Хаттоне?

Уильям тем вечером вернулся поздно, и Кейт почти спала, когда муж вошел, погасил свечу и стал раздеваться. Она была рада тому, что ее состояние исключало его обычные вечерние поползновения.

Кейт повернулась лицом к мужу. Они теперь почти не общались — ни о какой любви между ними не могло быть и речи. Но ее одолевало любопытство.

— Милорд, позвольте спросить: не известно ли вам что-нибудь о моем кузене Уорике? Уильям вздрогнул. Он думал, что жена спит, и явно не ожидал, что она заговорит с ним,

а уж тем более — задаст такой вопрос.

— Уорик содержится в лондонском Тауэре, если уж ты хочешь знать. Это известие потрясло ее.

— Как? — «Еще один принц в Тауэре!» — Но за что его туда отправили?

— По распоряжению короля. Полагаю, король видит в Уорике угрозу для себя — ведь тот принц крови.

«Да уж. А еще Уорик, при всей своей простоте, может выболтать, что принцы находились вместе с ним в Шерифф-Хаттоне! Таким образом правда откроется, и станет ясно, что принцы, возможно, все еще живы, хотя Генрих и не знает, где они сейчас», — подумала Кейт.

Но вслух сказала:

— Это ужасно. Бедняга не мог бы совершить измену, даже если бы на карту была поставлена его жизнь. У него для этого просто не хватит мозгов… и он слишком юн.

— Новый король, несмотря на все свои добродетели, не склонен к сентиментальности, — холодно парировал Уильям. — Он реалист в политике и прекрасно знает, что бояться должен не Уорика, а тех, кто может начать действовать от его имени.

— Но этот несчастный, жалкий мальчик…

— Увы, это необходимо.

Кейт пролила беззвучную слезу по своему кузену, который не совершил никаких преступлений, кроме того, что был сыном своего отца… да еще, видимо, знал слишком много.

— А известно что-нибудь о возвращении моего единокровного брата Джона из Кале? — спросила она, когда Уильям закончил молитву, воспользовался ночным горшком и забрался в постель.

— Я слышал, что капитанства его лишили, но он все еще находится в Кале, насколько мне известно. — Кейт с грустью подумала: да уж, недолго мальчику довелось порадоваться своему новому назначение.

— Ты не должна соваться в большую политику, — укоризненно сказал жене Уильям. — И не вздумай задавать тут всем вопросы. На это непременно обратят внимание.

— Я и не собираюсь. Но Уорик и Джон — мои братья, которых я очень люблю. Я интересуюсь их судьбой исключительно как сестра. Да, я еще вот что хотела спросить: а есть ли какие-нибудь известия о милорде Линкольне?

— Никаких, слава богу. А теперь давай спать.

Кейт уснула. Но утром, когда Уильям — строго-настрого приказав жене оставаться в

комнате — отправился на поиски старых знакомых, желая во что бы то ни стало восстановить свое место в придворной иерархии, она вновь вытащила бумаги и записала в подробностях новую гипотезу, гласившую, что принцев в свое время вывезли живыми и здоровыми в Шерифф-Хаттон. Кейт пообещала себе, что когда-нибудь ребенок, которого она сейчас носила, сможет произнести имя своего деда, гордо подняв голову.