Часть вторая 9 страница. — Ты ведь знаешь, Диана, каким мстительным он бывает, ведь так?

— Ты ведь знаешь, Диана, каким мстительным он бывает, ведь так? Я тоже должен был бы знать… Я должен был бы догадаться, что он сделает… — внезапно ярость сорвала печаль с его лица, и он заревел: — Он убил ее! Просто потому, что не захотел, чтобы она была счастлива с другим! Не захотел отдать ее мне! И я даже понятия не имею, какой была ее смерть! Что он с ней сделал! Что она почувствовала, когда узнала его настоящего!

Вдруг он приблизился ко мне вплотную и прошептал почти беззвучно:

— И ведь она даже не была ему нужна. А вот ты… ты, Диана, нужна ему, — и он улыбнулся так опасно, что я почувствовала край жизни под своей ногой.

— Собираешься убить меня? В отместку, — я была почти уверена в его ответе.

Но он ухмыльнулся и покачал головой.

— У меня была такая идея, но она отпала, как только я увидел, как он смотрел на тебя в зале с озером. Есть кое-что, способное ранить его больнее, чем твоя смерть…

Только теперь я поняла, что слышу его все хуже — с каждым словом он отдалялся. Комната медленно поплыла по кругу…

— Кстати, я не единственный, кто хотел отнять тебя у Кристофа —мне помогали. На тебя, Диана, нынче большой спрос! — он засмеялся, раздваиваясь перед моим угасающим взором. — Но у меня свои планы… Что, плохо? Значит, препарат начал действовать. Ты не переживай, это быстро пройдет, не останется и запаха — проверено, я ничего не учую, а значит, Кристоф тоже… современная химия… чудеса… совершенно новый… безумные деньги…

И он затих окончательно.

** ** **

…Ужасный холод обжигал меня. Огромные остроконечные снежинки, проплывая перед моим изумленным взглядом, касались обнаженной кожи и царапали ее бритвой. Но от боли отвлекала пронзительная красота, открывавшаяся каждый раз, когда ледяные кристаллы сменяли друг друга…

И было невыносимо жаль, когда внезапно вспыхнувшее внутри меня солнце испарило их без следа!

Теперь жар лизал мое тело, пронизывая плоть тепловыми лучами, пытаясь вырваться на свободу…

— Диа-а-на… любимая…

Я счастливо засмеялась в ответ — руки Кайла ласково скользили по мне, принося желанную прохладу. Никто не был со мной так нежен, как он! Я нашла его губы. Как же я скучала! Но теперь…

Открыв глаза, я на миг застыла в удивлении — мне улыбался Кристоф. Беспокойство кольнуло, но тут же ушло. Потому что в мире не было ничего ярче его! Ничто не могло сравниться с его огнем! И я его любила. С предвкушением я прильнула к нему, сливаясь воедино…

— Я же обещал, помнишь? — сказал вдруг Кристоф голосом Адамаса.

Смятение ударило тараном, встряхнув разум, — и я обнаружила себя в объятиях Адамаса с улыбкой блаженства на губах! Неподвластное моей воле, будто чужое, тело замерло в ужасе, пока сознание отмечало руки, вцепившиеся в волосы Адамаса, ноги, взявшие его талию в замок. Его чужой запах скрутил все внутри узлом отвращения и…

Вдруг мой ужас отразился в его глазах, сменяя какое-то неуместное, непонятное мне выражение торжества… и он исчез. Что-то с грохотом обрушилось, встряхивая матрас подо мной, посылая град ударов по всей комнате, затягивая ее тучами белой пыли…

Нереально высокий, призрачно-размытый в той секунде, что уловил мой человеческий глаз, надо мной стоял единственный, кто мог остановить этот кошмар.

— Кристоф! — мои руки сами по-детски потянулись к нему, но он уже исчез.

Я вздохнула с облегчением: он нашел меня. И теперь все будет хорошо.

Его имя освободило мой рассудок от скованности наркотического транса, и с каждым вдохом реальность становилась четче…

Неожиданный мощный удар о стену окончательно привел меня в сознание. Матрас, сработав как амортизатор, определенно спас мой позвоночник от перелома, выпрыгнул из-под меня и забаррикадировал в углу. Робко выглянув из-за него, я уже больше не смогла оторвать зачарованного взгляда от того, что происходило в комнате.

Те немногие стоп-кадры, что сумел выхватить мой мозг из ураганного месива движений, делали схватку над озером невозможной — так могуч был разъяренный Кристоф! И так жалок его противник. Это был не бой — избиение, и очень скоро тело Адамаса превратилось в изломанную тряпичную куклу, безропотно принимавшую зверские удары, долго летавшую стрелой по комнате от стены к стене, не в силах укрыться от своего преследователя…

Затем Кристоф повернулся ко мне.

Встретив его взгляд, я отшатнулась! Мои босые ноги заскользили по полу, руки ободрались в кровь о куски штукатурки и кирпича, почему-то устилавшие всю комнату, сердце понеслось, задыхаясь, — мной овладел животный ужас!.. Наконец, я замерла, забившись в самый угол, просто потому, что двигаться дальше было невозможно.

— Боишься? И правильно делаешь… любимая, — последнее слово прозвучало ругательством, хлестнув мое сердце. Он вмиг очутился передо мной, заглянул в лицо и мерзко ухмыльнулся: — Что же ты молчишь, Диана? Хотя бы попробуй оправдаться! Давай соври, а я послушаю!

— Меня одурманили… — безнадежно прошептала я, уже заранее понимая, что ничто не поможет.

Подтверждая мои мысли, он презрительно скривился.

— Никогда не думал, что у тебя туго с воображением, — и тут же изуродовал прекрасную маску сдержанности, заревев: — Чутья лучше моего не существует! Я бы знал! Я бы учуял!!!

Ухватив мою руку и сжав так сильно, что боль от синяков, оставленных нашей последней ночью, уступила место новой муке, он приблизился, дрожа от ярости, и выплюнул:

— Чего тебе не хватало?

И я сказала правду:

— Твоего доверия.

Удар обжег мое лицо, выбив дух и свалив на пол! Что-то горячее потекло по подбородку…

Одним нечеловечески ловким прыжком он достиг выхода из комнаты, манившего меня когда-то заветной свободой, и рванул дверь настежь.

— Иди за мной! — ничего от него прежнего не осталось в этом зверином рычании. Он исчез в проеме, не посчитав нужным проследить за исполнением приказа.

Медленно, стараясь не слышать боли в израненных ногах и руках, я поднялась, придерживаясь за стену, и стала разыскивать свою одежду под горами битого кирпича и мусора. Найдя лишь брюки и порванную блузку, я кое-как отряхнула их, оделась и похромала к двери. Возле окна на полу валялась груда тряпья — все, что осталось от Адамаса. Наверное, он получил свое заслуженно… Почему же мне не было легче от этого?

Может, потому, что теперь я знала, какой была его месть.

Помещение, где держал меня Адамас в ожидании, пока Кристоф найдет нас, располагалось на последнем этаже высотного дома. Спускаясь по бесчисленным лестничным пролетам, кружившим мою и без того измученную голову, я гадала о том, как закончилась жизнь Сильвии, девушки, бывшей ненужной Кристофу. Мне не хотелось даже думать о том, что он сделает со мной — нужной и, в его понимании, предавшей. Я не знала, любил ли он ее, — меня любил.

Любил ли?..

Во дворе заброшенного дома стояло три мощных автомобиля-близнеца. Чтобы я не ошиблась машиной, охранники грубо, зацепив разбитую губу, втолкнули меня внутрь одной из них.

Он был уже там, на заднем сиденье, отрезанном от водителя непроницаемой шторой. Я оказалась так близко от него… и так далеко.

Как только за мной захлопнули дверцу, я отодвинулась к самому окну и стала потихоньку вытирать с губ кровь, хлынувшую с новой силой. А она все текла и текла, вскоре разрисовав оба мои рукава свидетельствами его рукоприкладства.

— Кажется, я не рассчитал силу удара! — нервно засмеялся Кристоф, нарушая гнетущую тишину.

— Считаешь, что мало? Ничего, у меня еще много органов, которые можно искалечить.

Он посмотрел на меня в упор, сжав кулаки добела, и, гоняя желваки, рыкнул: «Это ненадолго, Диана!», не оставляя сомнений в том, что действительно собрался меня убить.

«Должно быть, это дурной сон», — подумала я, до сих пор, даже после его удара, не в силах поверить в реальность такого разговора между нами.

Бесконечно мудрый, с многовековым опытом интриг, обладатель глубокого интеллекта, сейчас он был глупее зеленого юнца!

— Знаешь, Кристоф, я никак не могу понять… — чувствуя тщетность каких-либо усилий, я все же не могла отказаться от попытки донести правду до него, — нелепо, немыслимо, чтобы ты этому поверил! Ты же глаз с меня не спускал, я всегда была под охраной, я физически не смогла бы изменить тебе! А теперь меня украли, опоили какой-то гадостью и ты…

— Замолчи! — его губы, исказившись в гримасе, приоткрыли клыки. — Когда твои руки им пахли, я промолчал. Когда от всего твоего тела несло его запахом, я пытался отмыть его и забыть об этом! Но, Диана, застав тебя с ним в постели… Неужели ты думаешь, что я идиот?!

— Что за?..

— Ты пахла Адамасом!!! — заорал он и в притворном изумлении покачал головой. — Я не находил ответа, как такое возможно… Но теперь мне это уже неинтересно!

— Кристоф, я люблю тебя, поверь мне! Хоть раз в жизни…

— Твоя жизнь слишком коротка! — отрезал он и спустя мгновение выволок меня на улицу — оказалось, что мы уже приехали, но, оглушенная непостижимыми обвинениями, я не замечала ничего вокруг.

— Кристоф… — начала я снова по инерции, но сильный рывок сбил меня с ног!

Все слилось в сплошную полосу — полосу унижения и боли. Под взглядами моих бывших слуг, полными тайного удовольствия, он тащил меня, как вещь. Не особо ценную, и потому не было нужды останавливаться на порогах, не было необходимости поберечь меня на ступеньках… И если вначале я проявляла чудеса изворотливости, уклоняясь от самых острых углов, то достигнув его крыла дома, нашего крыла в далеком, почти забытом прошлом, я, израненная и избитая, уже равнодушно принимала новые удары, синяки и ссадины.

— Диана! — возглас Мойры заполнил весь дом.

И вдруг мне стало хуже — ее искреннее сострадание напомнило о моей невиновности и о том, что я еще жива… пока.

— Пожалуйста… больно, Кристоф… — в моем голосе было все: покорность, мольба, принятие судьбы!

Казалось, я пробилась сквозь его ледяной щит на миг, но потом он продолжил безжалостное продвижение, последовательно убивавшее меня. И спустя вечность наконец достиг комнаты, запустив меня внутрь скользить по полу, оставляя за собой кровавую дорожку…

— Безумец!!! Что ты с ней делаешь?! — в комнату ворвалась Мойра.

— Мойра, уйди! — закричал Кристоф, и это был не крик, а рев раненого зверя.

— Она же человек! Ты хоть понимаешь, какую боль причиняешь ей?! Она же хрупкая! Кристоф, остановись!!! — Мойра бросилась ко мне, еле видимая сквозь красный туман, застилавший глаза.

— Уйди! — он перехватил ее на полпути и бросил о стену, свалив полки с ужасающим грохотом.

Но нежная тоненькая Мойра извернулась и бесстрашно кинулась на него, невзирая на разницу в размерах! Мне хотелось предостеречь ее, сказать: «Сегодня плохой день, чтобы спорить с братом», но прежде чем я смогла выдавить хоть одно слово, бой был окончен. Мойра продержалась против Кристофа буквально пару минут.

— Охрана! — взревел он и, как только они явились, распорядился: — Заберите ее отсюда!

Было видно, с какой опаской они подходили, — даже вчетвером охранники ее боялись. Но несоизмеримо больше они боялись разъяренного хозяина, и потому, несмотря на всю ее ловкость, в конце концов Мойра была обездвижена.

— И никогда не смей мне перечить! — проорал он ей победно. — А Дианы ты больше не увидишь — я пущу ее на корм! Нет! Я сам убью ее! Ты слышишь?! Сам убью!!!

Мойра подняла голову. Ее черный взгляд заставил отшатнуться охранников, и она неожиданно рванулась, стремясь всем телом ко мне. Но безуспешно — присутствие Кристофа умножало силы, противостоящие ей. И пока четверо здоровенных мужчин тащили ее из комнаты, она не сводила бездонных глаз с меня, лежавшей кучей на полу…

Отрезав дверью единственного сострадавшего, Кристоф взял стул и, развернув его, сел. Он долго смотрел на меня. И молчал. А мне хотелось спросить его, нравлюсь ли я ему теперь? После всего, что он сделал...

— Под домом есть тюрьма, — неожиданно сказал он тоном, каким обычно рассказывают о погоде. — Я сам ее спроектировал и руководил строительством. Она уже бывала для меня весьма полезной. Ее стены особенной конструкции — не пропускают ни стонов, ни криков. Ее двери не позволяют запахам просочиться. Ты можешь жить там годами — ничто не напомнит о тебе!.. А можешь умереть, как и сотни других до тебя. Исчезнешь без следа.

Сотни… Мне хотелось уточнить — сотни любимых, убитых им? И была ли среди них хоть одна, которую он считал равной себе — достойной доверия?

Вдруг он бодро ударил по коленям, будто собираясь в дорогу, — неуместный человеческий жест — и констатировал, глядя на меня сверху вниз с холодным клиническим интересом:

— Ну, что ж, пора… Последнее слово?

Он был так добр — вспомнил традиции.

Существовали ли теперь слова, ради которых мне надо было напрячь все силы, вытолкнуть воздух и разорвать спекшиеся губы, — слова, имевшие значение? Но, заглянув в изломанную себя, я их нашла.

— Когда… узнаешь правду… помни… я не прощу тебя… никогда.

Никогда. Никогда раньше бездна в его глазах не была такой черно-голодной.

— Это и не потребуется!

Внезапно черты его лица исказились, будто кто-то безжалостной рукой содрал маску: яркие губы, что я так любила целовать, высокие резкие скулы, мудрый лоб, изумруд глаз, затененных густыми ресницами, — мой любимый исчез окончательно, вызвав во мне последнюю, но самую сильную боль!

Совершенная, завораживающая красота растворилась — передо мной вновь было безобразное чудовище…

Крики боли не мешали тем, кто отскребал меня от пола, как не трогали они и равнодушного монстра, наблюдавшего за своими слугами. Они проволокли мое безвольное тело мимо хозяина, позволив нашим взглядам соприкоснуться в последний раз, и покинули комнату.

Я не заметила, когда километры знакомых коридоров сменились влажным сумраком катакомб. И не поверила, что путь окончен, даже когда перед моим лицом открылась массивная дверь в темноту, и сильные руки швырнули меня туда наугад.

Пол ударил в меня, разбив окончательно, и я услышала, как где-то далеко щелкнул замок.

Тьму заполнила бесконечная оглушающая тишина…

Равнодушная судьба решила, что этой фазе пришел конец — оборвав мои яркие крылья и содрав кожу счастья заживо, она бросила меня умирать.