У немцев полная неразбериха

А как выглядели эти события с точки зрения немцев? Исследователь Пауль Карель в своей книге «Восточный фронт. Выжженная земля» так описал советский десант: «Там себя в операции проявил русский офицер. События в поселке Станичка — особая глава в истории войны в России.

В ту ночь, когда в Озерейке осуществлялась главная десантная операция, диверсионно-десантный отряд в несколько сотен человек высадился у Станички, предместья Новороссийска, в качестве отвлекающего маневра. Командовал майор ЦЛ. Куников, офицер морской пехоты, по профессии инженер.

Куников набирал себе людей в самых разных частях Черноморского флота. Все они были отчаянные смельчаки и получили специальную подготовку для ближнего боя и диверсий.

4 февраля за два часа до рассвета бойцы Куликова погрузились в Геленджике на суда 4-й флотилии под командованием лейтенанта Н.Я. Зипядона. Когда корабли подошли к мысу Мысхако и им оставалось еще пятнадцать — двадцать минут хода, советская артиллерия, находившаяся на восточной стороне бухты, открыла огонь по немецким сооружениям береговой обороны и береговым батареям.

Под прикрытием этого заградительного огня небольшая флотилия Зипядона понеслась к берегу у Станички. Когда глубина была примерно по грудь, десантники Куникова выпрыгнули за борт и пошлее к берегу по воде.

Через четверть часа первые двести пятьдесят моряков оказались на берегу. Они были у самых ворот в Новороссийск и уже захватили несколько домов на окраине поселка Станичка.

В морской крепости Новороссийск сравнительно хорошо закрепилась 73-я пехотная дивизия. В городе находились пехотные, инженерные части и части истребителей танков, а также штаб 186-го гренадерского полка, там же располагались и два главных управления — 16-е и 18-е управления базой флота.

Западный мол занимала батарея 105-мм гаубиц. Ядро обороны бухты и порта составляло зенитное боевое подразделение 164-го резервного зенитного дивизиона с двумя 88-мм орудиями, собственно береговая оборона внизу на берегу находилась в руках частей 10-й румынской дивизии.

И под носом этих сил майор Куников высадился у Станички! При первых лучах восходящего солнца его небольшая флотилия вошла в Цемесскую бухту. Мимо корабельных орудий. Мимо грозных 88-мм пушек, установленных на голом холме в трехстах метрах над входом в бухту. С немецкой стороны не последовало ни единого выстрела.

«Я хорошо видел корабли. Но тревоги не было, и я не мог знать, свои это или нет», — впоследствии говорил трибуналу лейтенант, командовавший зенитным подразделением с двумя 88-мм орудиями.

В итоге, когда заговорила русская артиллерия и лейтенант понял, что происходит, действовать было уже поздно: береговой плацдарм Куникова находился в мертвом пространстве, вне досягаемости немецких орудий.

У второго 88-мм орудия, согласно свидетельству унтер-офицера Эберса, вообще не видели десантных судов, а телефонная связь с батареей прервалась, как только был открыт заградительный огонь. Более того, орудие очень скоро получило несколько серьезных ударов и потеряло боеспособность.

Прикрывающие берег отряды 10-й румынской пехотной дивизии были полностью деморализованы мощным артиллерийским огнем русских, и, как только перед их разрушенными оборонительными сооружениями появился первый советский солдат, румыны побежали, не выпустив ни единой пули.

Через полчаса один из штурмовых отрядов Куникова достиг позиции еще боеспособной 88-мм пушки. Поскольку это была не самоходная пушка и без тягача, немецкий лейтенант приказал взорвать орудие и отступил вместе с расчетом. Впоследствии его отдали под трибунал, но оправдали.

Второе орудие, поврежденное, расчет взорвал, когда все попытки восстановить связь с ротой не дали результата.

При такого рода обороне неудивительно, что первая волна майора Куникова не только не понесла никаких потерь, но и быстро продвинулась вперед, смогла закрепиться и создать плацдарм для остальных сил. Шестьсот русских десантников, пришедших со второй волной, нашли, таким образом, хорошо подготовленные позиции.

У немцев, напротив, все шло не так. Никто не знал, что произошло. Владевшие необходимой информацией румынские части отступили в горы. Бойцы Куникова окопались поодиночке или маленькими группами и так бешено отовсюду стреляли, что у непосвященных складывалось впечатление, будто высадилась целая дивизия. Абсолютное незнание ситуации лишило немецкое командование твердости.

…Утром 4 февраля и немецкое, и советское командование оказалось перед совершенно неожиданной ситуацией. Советский командующий Черноморской группой генерал Петров, до последнего момента угнетенный провалом главного десанта в заливе Озерейка, понял, что, вопреки всем ожиданиям, горстка его солдат захватила береговой плацдарм непосредственно у Новороссийска и, более того, захватила стратегически ключевую позицию на Новороссийском фронте. То, что планировалось как ложный маневр, обернулось главным успехом.

Генерал фон Блинау, командир 73-й пехотной дивизии в Новороссийске, и генерал Вецель, командир 5-го корпуса, с удивлением признали успешность операции русских. Однако они тоже обратили внимание на то, что высадились лишь небольшие силы русских. Обе стороны, следовательно, имели перед собой одни и те же факты, но выводы, которые они из них сделали, были прямо противоположны. Вот откуда пришла настоящая беда.

Любой знакомый с советскими методами ведения боев и русскими солдатами должен был бы понимать, что, когда они совершают прорыв, меры нужно принимать немедленно. Если русским позволить окопаться и организовать оборону, выбить их с позиций чрезвычайно сложно.

Необходимо было тут же предпринять контратаку всеми доступными силами. Привлечь военно-морской штаб, личный состав, руководителей управлений порта, а также все имеющиеся в распоряжении части, такие как 73-я пехотная дивизия, румыны и 10-й штрафной батальон. Всех нужно было бросить в бой туда и тогда. Включая поваров и писарей, сапожников и пекарей и бесчисленных чиновников. Всех. И сразу.

Однако дивизия и корпус хотели действовать наверняка, начали подготовку. Роты и батальоны подтягивались из самых разных участков фронта корпуса, и контратаку назначили на 7 февраля.

Но 7 февраля — три раза по двадцать четыре часа. Генерал Петров, напротив, ждал только двенадцать часов. И начал действовать.

В ночь с 4 на 5 февраля под прикрытием поразительно точных советских береговых орудий, расположенных лишь в полутора километрах на восточном берегу Цемесской бухты, он двинул на плацдарм целый воздушно-десантный полк на катерах и небольших десантных судах. У берега русские солдаты прыгали за борт и плыли в ледяной воде.

В последующие две ночи Петров решительно перебросил на береговой плацдарм все те формирования, которые первоначально предназначались для главного десанта в заливе Озерейка — три бригады морской пехоты и войска специального назначения, в целом более восьми тысяч человек. Среди них такие отборные формирования, как 225-я и 83-я Краснознаменные бригады морской пехоты, 165-я стрелковая бригада, располагающая бронебойным оружием. Таким образом, береговой плацдарм в четыре километра шириной и три километра глубиной до отказа был набит войсками и оружием. Этими силами плацдарм увеличили до двадцати квадратных километров — т. е. пять километров на четыре…

7 февраля немецкая контратака, призванная ликвидировать береговой плацдарм, началась «в соответствии с планом». То, что было возможно три дня назад, теперь для немецких сил оказалось неразрешимой задачей.

Русские окопались превосходно. По флангам и в подлеске горы Мысхако они расположились в глубоких окопах на одного человека, и ничто не могло заставить их сдвинуться с места. Каждую из этих местных крепостей нужно было брать в ближнем бою. Импровизированные противотанковые заграждения и очень хорошо замаскированные «бах-бух» орудия тоже являлись серьезными препятствиями. Но страшнее всего были советские береговые батареи, стрелявшие по наступающим с холмов на восточной стороне. Их огонь направляли с высоты за Станичкой наблюдатели, от чьих глаз не мог укрыться никто.

Связной Хайнц Штейнбауэр рассказал, с чем, например, столкнулся в Станичке 213-й пехотный полк. В переброшенном из Анапы 1-м батальоне 1-й взвод 2-й роты потерял все 2-е отделение еще на подходе к улице Анапской, последующие двадцать четыре часа шли яростные бои за каждый дом, и улицу Анапскую просто невозможно было пересечь.

Завоевание двух кварталов площадью двести квадратных метров стоило двадцати одного убитого и семидесяти раненых. Командир 73-й пехотной дивизии испытал шок: его батальоны только что были пополнены.

Доставленные вскоре после высадки советского десанта донесения 198-й пехотной дивизии, которая направила в Станичку свой 305-й гренадерский полк, тоже дают представление о жестокости происходивших боев. 305-й гренадерский полк также в первые часы боевых действий испытал на себе эффективность работы русской артиллерии. Целые подразделения были уничтожены прямыми попаданиями еще до того, как полк приблизился к рубежу обороны.

Когда после ожесточенных уличных боев батальоны попытались прорваться за пределы поселка, путь им преградила непреодолимая стена артиллерийского огня. Русские, сами скрывавшиеся на поросших лесом холмах, как на ладони видели каждое движение наступающих частей.

Кроме того, немецкие батальоны имели недостаточно тяжелого вооружения, приданные им несколько штурмовых орудий 191-го дивизиона не смогли преодолеть линии русских противотанковых орудий. К вечеру 8 февраля полк, понеся тяжелые потери, отошел на исходную позицию.

На следующий день то же самое. Опять им не хватило артиллерии. Боевой состав стремительно сокращался. 2-й и 3-й батальоны потеряли своих командиров.

9 февраля Гитлер в «Вольфшанце» лишился терпения и отдал категорический приказ, что «русские должны быть сброшены в море». В тот же вечер 125-ю пехотную дивизию сняли с позиций в районе Краснодара, она прошла через пылающий город, за который все еще шли бои, и атаковала русских на «Малой земле». Однако и швабские пехотинцы тоже ничего не добились. Из роковой ошибки первых нескольких дней еще не извлекли урока, снова их оказалось слишком мало, и пришли они слишком поздно.

В конце концов подтянули полки шести самых отборных и закаленных в боях немецких дивизий, и те яростно бросились на «Малую землю». Баварцы, швабы и австрийцы 4-й горной дивизии завязли в исключительно кровавом сражении на горе Мысхако. 125, 73 и 198-я пехотные дивизии и несколько румынских полков понесли на «Малой земле» страшные потери».[65]

Вообще-то такое описание действий советской стороны не характерно для книги Кареля. Гораздо чаще в ней говорится о неподготовленных атаках, о массовой гибели красноармейцев. Увы, зачастую это вполне соответствовало действительности. На Малой земле все было по-другому — неразбериха происходит у немцев, советские войска демонстрируют высокий профессионализм. Отлично действуют десантники, прекрасно работает береговая артиллерия. Немецкий историк даже написал о том, что первая группа десантников в начальной стадии высадки вообще не понесла никаких потерь. Здесь он ошибся — потери были, но для такой операции минимальные.