POV Bill 1 страница. - Спасибо, - беру конверт в руки с бьющимся сердцем и сразу понимаю, что там не только письмо.

- Спасибо, - беру конверт в руки с бьющимся сердцем и сразу понимаю, что там не только письмо.

- Через сколько, примерно, зайти за ответом? – вопрос и я смотрю на сестру.

- Ну, думаю, что полчаса мне хватит.

- Хорошо, через полчаса я вернусь, - сестра выходит.

Нужно ответить обязательно, надеюсь, что найду на это силы…

Моя ты умница, ты мне передал фотки!

Вытаскиваю их, две штуки, там, где мы с тобой вместе, и невольная улыбка расползается по лицу. Перехватывает дыхание.

Как же это было недавно, и таким почему-то далеким кажется. Как будто вечность прошла.

На одной ты серьезный, на второй улыбаешься и так призывно смотришь в объектив. Репер ты мой, любимый!

Какой же ты красивый у меня, Томочка. Дышу глубоко и улыбаюсь. Эти глаза твои, Том.

Я повелся на них в первую очередь, на дерзкие, красивые, темные и такие глубокие, а уж потом на все остальное. Ты у меня замечательный, даже в этом идиотском прикиде, да и я тут тоже не в лучшем виде. Но я вижу твои глаза, твою улыбку. Не могу заставить себя оторвать взгляд, хотя знаю, что есть еще и письмо от тебя, и мне нужно на него ответить.

Пробегаю письмо взглядом, сейчас нет времени наслаждаться каждой буковкой, я знаю, что ты ждешь ответа, и я понимаю почему. Ты собрался ко мне на квартиру и нужно написать, что забрать оттуда.

Окей. Так, встать нужно и взять с тумбочки ручку и планшет с листками. Что и делаю не очень уверенно. Черт, как же я устал от этой слабости, она так выматывает. Но сейчас хоть могу без помощи медсестер дойти до туалета, а то вообще было весело…

Ладно, усаживаюсь удобнее, опираясь спиной на подушку, так чтобы можно было писать. Блин, даже эти простые действия заставляют дрожать мышцы от напряжения, словно я что-то разгружаю, а не просто сделал пару шагов, и удобнее устраивался в постели.

Ну, вроде бы все написал, справился! Пробегаю глазами текст и смотрю на настенные часы. Ну, вот и замечательно, уложился в пол часа. Сейчас должны придти. Скорее бы, я хочу, чтоб ты получил мое письмо, и была хотя бы небольшая, но иллюзия общения. Которого мне так не хватает.

Откидываюсь на подушку, стираю пальцами влагу с висков, вкладываю сложенное мною письмо в твой же конверт.

А твое - снова разворачиваю и читаю, уже впитывая все то, что ты мне написал. Да, ты тоже расстроен, что вот так получилось с посещением. Ну что поделаешь, зай? Знал бы ты, как я расстроен…

Нужно подождать, просто подождать.

Время идет. Оно не стоит на месте. Мы с тобой сильные, выдержим все. А потом наверстаем то, что было упущено за время проведенное врозь.

Да, Томочка?

Я не сомневаюсь даже!

Знал бы ты, какие мне начинают сниться сны.

И я так хочу все то, что мне снится воплотить наяву.

С тобой.

Только с тобой…

Том вернулся домой за ключом от квартиры Билла и деньгами, взял сумму наугад, не зная, сколько может потребоваться. Выпил кофе с парой бутербродов, и, взяв письмо с собой, вышел из дома. Билл все написал: и как связаться с хозяйкой квартиры, и что где искать. Почему-то очень понравилось то, что Билл не захотел забирать TV и музыкальный центр, который ему подарил Сенди еще тогда, когда Билл ушел на эту квартиру от него.
Том, садясь в джип, набрал номер хозяйки и договорился с ней о встрече, она обещала подойти через полчаса.
Вскоре Том был уже возле дома Билла. Почему-то забилось сердце. Том даже сначала и не понял почему, а потом дошло: это место, где можно понять очень многое о том, что собой представляет человек. Его тайны узнать можно. Это же такое личное, как дневник… Место, где Билл жил. Где остался его запах и все пропитано присутствием.
Поэтому так Тома прошибло все это. И даже то, что он читал дневник Билла, не уменьшало впечатления от понимания, что это – ЕГО.
Через пару минут Том поднялся к квартире и невесело улыбнулся, вспомнив, как он сидел под этой дверью, ожидая прихода любимого мальчишки. Даже сейчас это не казалось нелепостью или ребячеством. Том знал, повторись такое – и он сделает то же самое. Он его под дверью ждать будет. Как собака.
Том повернул ключ в замке, он мягко щелкнул, и дверь поддалась. Затаив дыхание, Том переступил порог, вдохнул воздух - пахло Биллом. Том закусил нижнюю губу на секунду. Разулся, глядя на обувь Билла в прихожей. Прошел на кухню.
Было очень чисто. Ничего грязного в раковине не было. Взгляд зацепился за пачку сигарет на подоконнике. Том взял ее в руки - одна сигарета. Почему-то это заставило увлажниться глаза. Том скучал. Даже не просто скучал, он тосковал по Биллу и чувствовал себя так, так и эта сигарета, одна оставшаяся в пачке.
Положил пачку на место и, расстегнув курточку, достал из кармашка письмо, положил его на стол, а потом снял и саму куртку, бросил на стул рядом.
Он знал, что с минуту на минуту должна подойти хозяйка. А пока ее не было, Том взял письмо и развернул его и пробежался глазами. В основном было написано о том, что следует забрать, но, конечно же, были и очень личные моменты. Билл жалел, что оказался таким слабаком, и теперь из-за этого им не дадут долго встретиться. После этих слов Тому до боли в сердце захотелось прижать к себе любимого и прошептать на ушко, что он глупый, что не имеет права так себя называть. Что все хорошо, просто слишком мало времени прошло после операции. Так многое хотелось Тому, не только шептать...
«… люблю тебя, Томочка…» «… спасибо, что ты тогда сделал, что я попросил…, я так хотел хотя бы просто увидеть твои губы…»
И снова мурашки по телу от слов этих, как и при первом прочтении. Он вспомнил, как Билл за разделяющим их больничным стеклом бокса смотрел на его губы, а потом провел пальцами по стеклу, как будто касаясь их.
Из этого воспоминания Тома вырвал звонок в дверь. Поняв, что это хозяйка, он отложил письмо и пошел открывать.
За дверью стояла женщина, молча пару секунд с интересом рассматривающая Тома.
- Здравствуйте, Вы Том? – обратилась она.
- Да, это я звонил. Вы фрау Зельман, так? - Том отступил назад, впуская ее в квартиру.
Приятная, пожилая, ухоженная женщина, в брючном костюме, небольшого росточка и хрупкого телосложения прошла на кухню и присела на стульчик.
- Простите, больные ноги, не могу долго стоять, - она улыбнулась виновато.
- Конечно-конечно, понимаю, - Том зашел за ней и, опершись о подоконник, смотрел на женщину.
- Я так поняла, что Билл хочет совсем съехать? – она поглаживала пальцами колено, и Том подумал, что это из-за боли, видимо.
- Да. Он попросил меня рассчитаться за него.
- Очень жаль. Хороший мальчишка, проблем никаких с ним не было, всегда платил вовремя и чистоплотный очень.
- Вы скажите, сколько он должен, и я начну собирать его вещи.
- Ну, он мне за три последние недели должен, и все, а так все уплачено у него.
Том полез за наличными, положил на стол четыре бумажки по сто евро.
- Этого хватит?
Женщина как-то спокойно посмотрела на деньги, и это Тому почему-то понравилось.
- Да, тут даже больше, чем нужно, - сказала она.- Вы сказали, что Билл в больнице, что-то серьезное?
- Уже все хорошо, он поправляется, - уклончиво ответил Том,- скоро выпишут, и будет жить у своих родных.
- Понятно. Ну, наверное, это правильно, - фрау Зельман с трудом поднялась. – Я пойду тогда, не буду мешать. В кладовой, что возле спальни есть коробки, можете туда сложить вещи, так вам будет удобнее. Будете уходить - просто оставьте ключ на столе, и захлопните дверь.
- Хорошо. - Том кивнул.
- А там, если вдруг, что забудете, позвоните мне, и я в любой момент смогу вас пустить в квартиру… Я пока ее никому сдавать не собираюсь.
- Спасибо, я постараюсь взять все, чтобы потом вас не беспокоить.
Хозяйка попрощалась, Том остался один и пошел в спальню, держа письмо в руке.

Зашел и остановился, глядя на постель.
Эта комната была свидетелем их первой ночи, проведенной вместе.
Самой невинной ночи, но полной нежности и таких неподдельных чувств…
Эта постель знала, как выглядит их любовь.
Знала прикосновения горячих и влажных обнаженных тел…
И эти стены слышали эту любовь… Слышали стоны и вскрики, приглушенные нежными губами…
Они слышали признание в любви.
Первое в своей жизни признание в любви, которое Том подарил Биллу…
Том невольно облизал губы и прошел к письменному столу, где был ноутбук, учебники, тетради, ручки… И все это нужно было забрать. Еще были вещи в шкафу и диски разные: видео, обучающие программы, музыка.
Обувь… Лекарства на полочке в ванной комнате, косметика и разные побрякушки возле зеркала, перед которыми Том опустился на колени и осторожно перебирал, иногда просто поглаживая. Некоторые он видел на Билле, некоторые нет. Были кольца, которые он на нем видел много раз, и теперь просто примерял на себя. Но было явно, что у Билла пальчики тоньше. Тому они в основном только на мизинец надевались. Тому то всегда казалось, что у него пальцы изящные…
Том вытащил пару коробок из кладовой и бережно складывал в них все эти мелочи, ловя себя на том, что улыбается. Всего этого много раз касался Билл. И сейчас, прикасаясь к его вещам, Тому было легко и спокойно. Как будто Билли был рядом.
Он периодически заглядывал в письмо, чтобы не забыть ничего, и так потихоньку собрал все, что написал Билл.
«Том, в самом низу в шкафу, лежит игрушка - медвежонок-рюкзак. Забери его обязательно. Эту вещь мне еще мама подарила, и он у меня так и остался, я его таскал за собой везде, даже когда взрослым стал. Он мне дорог очень, Томочка… Его, как и свой дневник, тебе показываю и доверяю первому. Там ВСЕ, что осталось от родителей у меня. Их письма, которые я получал, когда был в лагере, несколько фотографий, где мы вместе еще… Забери, Томочка. Не оставляй…»
Том достал этот рюкзачок и, держа его в руках, сел на постель. Старенькая, потертая игрушка, с молнией, и лямками. Том крутил ее в руках, понимая, ЧТО она значит для его парня…
Понимал, насколько был одинок его Ангел до их встречи.
Не открывал молнии. Не было сейчас сил на это - сил не было, а слезы были.
Они тихонько скатывались по Томкиным щекам и капали на палас, между расставленных колен, и растворялись в нем…

Через полчаса Том ехал домой. Коробки с вещами были сложены в багажник, а рядом, на водительском сидении лежал потрепанный детский рюкзак. Не смог Том его положить со всеми остальными вещами. Он был для Тома кусочком души Билла, его тайной, его жизнью. И уже дома, когда он из гаража перенес все коробки за несколько заходов, этот рюкзачок стал той единственной вещью, которую он принес домой отдельно и положил на кровать. Все остальные вещи он пока оставил в коробках, но занес их в спальню, которую они с Симоной решили отдать Биллу, когда тот вернется из клиники.
Симоны не было дома, и Том впервые за последние дни подумал, что это к лучшему. Сейчас он хотел бы остаться один на какое-то время. Покурил, сидя на подоконнике в кухне, размышляя о том, что им с Биллом не дадут встречаться неделю, если не больше… Было странно осознавать, что, наверное, это то, что необходимо Тому сейчас.
Передышка. Перерыв. В который он должен придти в себя от всех потрясений, свалившихся на него за последнее время. И не смог бы сейчас Том спокойно смотреть в глаза любимого парня.
Глаза могли Тома выдать сейчас. И он надеялся, что эта неделя даст возможность улечься в душе всему, что произошло, тогда и Билл ничего такого не увидит. Том знал, что скрывать правду не будет. Придет время, и Билл все узнает, но не сейчас, сейчас нельзя, еще слишком рано.
Том все-таки взял рюкзак в руки и осторожно расстегнул молнию-застежку. Потом перевернул его и на постель аккуратно высыпал все содержимое. И знал, что делает это только потому, что Билл написал в письме:
«Его, как и свой дневник, тебе показываю и доверяю первому».
А это значит, что он разрешил увидеть то, что было внутри. Том с минуту смотрел на вещи, которые лежали перед ним. И можно было подумать, что это все принадлежит мальчишке лет десяти или двенадцати, но никак не парню, которому уже перевалило за восемнадцать.
Фантики. Несколько детских ручек с игрушками на конце. Карандаши разные, и один косметический черный; Том понял, что этот карандаш был видимо первым, которым юный Билл подводил глаза. Этот карандаш был огрызком, с почти стершейся надписью на нем. Но, скорее всего, это был карандаш мамы Билла, и Том понимал, почему он тут хранится. Еще было сломанное складное зеркало-расческа.
Маленькие, но такие замечательные машинки, которые были точными копиями настоящих. Пластмассовый самолетик с одним крылом, несколько неподписанных валентинок. И письма: исписанные листы, целые, рваные, пустые, разрисованные, разные…

А еще были фотографии в прозрачном пластиковом конверте. Их было там несколько - Том достал их и, еще не успев рассмотреть, понял, что есть старые снимки, судя по пожелтевшей фотобумаге, а есть и поновее. Первая фотка, и Том решил, что это, скорее всего, бабушка и дедушка Билла, стоявшие на крыльце симпатичного дома. Дедушка, пожилой импозантный мужчина, лет шестидесяти или чуть больше, и пожилая дама, без улыбки, с каким-то настороженным выражением лица. Том перевернул снимок и, как и ожидал, на нем было написано выцветшими чернилами:
« Магдебург. 1994 год».
«Пять лет…», - отметил Том. Биллу, впрочем, как и ему, было тогда пять лет. Следующий снимок, и на нем мальчишка, именно пяти-шести лет. Том открыл рот от удивления. Если бы ему эта фотка попалась в своих домашних фотографиях, он бы даже и сомневаться не стал, что это он сам и есть… Сидящий на велосипеде мальчишка, с задорной улыбкой, без одного переднего зуба, был точной копией маленького Тома, каким он себя видел на детских фотографиях. Такой же белобрысый, хотя потом волосы немного потемнели. Те же глаза, тот же овал лица.
И сейчас он понял, что вопрос об их родстве встал бы, в конце концов, даже без этой операции и анализа крови. Билл показал бы эти снимки рано или поздно, или Том ему свои. И это стало бы только началом. Потому что сходство было потрясающим.
И вот теперь Том знал, как начать разговор о том, что они братья. Он просто покажет Биллу свою фотку и его. И тогда, наверное, Билл все поймет сам.
Были еще несколько фотографий Билла, уже чуть старше, лет десяти или одиннадцати. И там сходство было еще более явным.
И мама с папой…
И счастливый Билл улыбается рядом, еще не зная, что может это их последний совместный снимок.
Мама Билла… Том смотрел на свою родную тетку, такую похожую и в тоже время не похожую на его маму. Похожую глазами. Все остальное действительно было другое. Красивое, но другое. Губы другой формы, чуть курносый нос, короткая стрижка и темные волосы с высветленными прядками. Джинсовый костюм на одной фотографии, брюки на другой, шорты и кеды на третьей - спортивный стиль. Замечательная улыбка. Но Симона казалась Тому немного женственнее, и было понятно, почему Биллу лицо Симоны не показались очень знакомым.
Отец Билла. Высокий и сильный, с более деловым стилем в одежде. С красивым мужественным лицом, но Билл перенял у него лишь рост, все остальное было в маму, в ту, которой она должна была быть от природы. От гуманной природы, а не от той, что ее изуродовала.
Том долго рассматривал эти фотографии и сделал вывод, что пожилая пара на фотографии – родители отца Билла, а не приемные родители его мамы. Он видел, что отец похож на того пожилого мужчину, причем сходство было очень заметным.
Перебрал письма и на одном был обратный адрес и имя: фрау Анита Кернер. Том, почему-то решил, что именно так зовут бабушку Билла. На другом конверте значилось имя отправителя: фрау Грета Кернер; красивый почерк, похожий на мамин, именно поэтому Том понял, что Грета - мама Билла. Читать письма Том не решился, просто повертел их в руках и вернулся к фотографиям.
А вот теперь Том, с все растущим нетерпением, ждал Симону. Он успел сварить кофе, разогреть ужин и даже поесть, когда пришла мама.
Поздоровались, обнялись, она спросила про вещи, и Том ответил, что он их уже перевез.
- Ну, вот и хорошо, - улыбнулась Симона. - Потом возьмемся за гостевую спальню.
-Да, - рассеяно ответил Том и вернулся на кухню, когда мама ушла переодеваться.
Еще никогда Том так не маялся без нее, уже сходил за фотографиями, попил кофе, покурил и просто успел посидеть, бессмысленно таращась в бормочущий новостной канал телевизора, пока мама не вернулась на кухню.
-Ты долго, - выдохнул Том, и Симона с удивлением на него посмотрела.
- Родной, ты чего? Я же уже дома… Что-то случилось? – она села на стульчик, даже забыв, что хотела поставить бутерброды в микроволновку.
Том кивнул, и мама увидела необычный блеск в глазах сына. Том соскользнул с подоконника и на стол перед Симоной легли фотографии.
- Смотри, - почти прошептал Том, притянул стул, сел рядом с мамой, и, положив подбородок на сложенные на столе руки, стал смотреть на нее снизу вверх.
Симона пару секунд, не отрываясь, смотрела на фотографии, Том видел по глазам, что она почти сразу поняла, ЧТО это за снимки. Она смотрела на них, а Том не сводил глаз с нее. Но сейчас Симона не замечала этого пристального взгляда. Она почти не дышала - впервые в жизни она смотрела на свою сестру.
Именно ее фотографию она взяла сразу и уже почти минуту смотрела на нее. Глаза увлажнились, чуть дрогнули губы…
- Сестричка, - шепот, и по щекам пролегли две мокрые дорожки.
Том кивнул. У него самого сейчас стоял комок в горле.
- Ее Гретой звали, да, мам? – тихонько спросил Том, и Симона кивнула.
- Грета…
- Значит Анита - его бабушка по отцу…
Симона шмыгнула носом, нисколько не стыдясь, слез, перед сыном.
- Откуда ты это взял?
- Есть конверты с обратными адресами и именами. На одном есть имя, Грета, а на втором - Анита. Мне показалось, что…
- Я надеюсь, все это ты не без разрешения смотришь? - Симона взяла фотографию Билла.
- Он мне сам разрешил, мам, все нормально.
- Господи! Вы с ним просто одно лицо, - она качала головой, глядя на своего племянника в детстве.
- Да. Это очень заметно, - Том коснулся фотографии.
А Симону начали посещать мысли немного другого плана …
- Ты говоришь конверты с обратными адресами? – она закусила губу.
- Да, все из Магдебурга, - Том с удивлением смотрел на мать.
- Понятно …
- Что, мам?
- Да так, солнышко, просто мысли, - она улыбнулась. Но это не были ПРОСТО мысли. Она уже знала, ЧТО сделает. Знала, что разыщет фрау Аниту Кернер и посмотрит ей в глаза.
До и после того, как расскажет, ЧТО пришлось пережить ее внуку из-за того, что родная бабушка отказалась от него.
Они еще долго сидели над фотографиями. Говорили, молчали, опять говорили - так много всего в душе накопилось за это время.
А вечером, около десяти часов, Симона набрала номер Ральфа и без долгих объяснений спросила:
- Мне необходимо найти одного человека, Ральф. Сможешь мне помочь?
- Думаю, что смогу, постараюсь… Что ты о нем знаешь? – Ральф не выглядел удивленным, как будто ждал ее звонка.
- Имя и город, где он жил раньше, а может и сейчас...
- Тогда говори, я запишу.
- Фрау Анита Кернер. Возможно, проживает в Магдебурге…
- Я все понял, дорогая. Через пару дней ты будешь знать ее точный адрес.
- Милый, спасибо! Я буду очень благодарна тебе.
- Для тебя – все что угодно, - засмеялся Ральф, в его голосе чувствовалась нежность. – И, между прочим, дорогая, я очень скучаю.
- Ну да! Два дня – это срок, - улыбнулась Симона – Я приеду к тебе завтра сама… Том сидел в спальне, разглядывая свой старый фотоальбом, где ему было лет пять-шесть. Он хотел найти фотографию, ту, где был похож на Билла больше всего. И он знал. Он ее помнил – это было снято в парке аттракционов. Он там сидит на раскачивающейся лошадке, примерно как и Билл на своем велосипеде.
На снимке он также развернут чуть вправо, так же улыбался во весь рот, глядя в камеру, только зубы у него еще все на месте еще. Фотографии Билла лежали рядом на постели, и Том периодически на них смотрел. Да, было потрясающее сходство между ними. И это и грело, и в тоже время заставляло больно сжиматься сердце Тома.
Много фотографий было. И с отчимом, который так же любил Тома, как и мама, и с ними обоими - сделанные в разных местах и в разное время года. Том рассматривал их с грустной улыбкой, иногда невесело усмехался своим мыслям и чувствам.
А когда все-таки нашел тот снимок, который искал, даже замер на несколько секунд. Это было действительно невероятно…
Том взял свою фотку и фотку Билла на велосипеде и переводил взгляд с одной на другую. Они явно обе были сделаны в то же лето. Даже одежда была похожей, рубашки и шорты. Эта поза, этот поворот головы, улыбка, глаза, волосы…
Том встал, взял эти фотографии и вышел из спальни.
- Ма, можно? - Том приоткрыл дверь в спальню Симоны.
- Заходи, солнце, я сейчас, - она расчесывала волосы, сидя перед зеркалом.
Том зашел и плюхнулся на кресло, держа перед собой фотографии.
Симона видела это в зеркало. Встала, запахнула на себе пеньюар и подошла к сыну, сев на краешек своей постели.
- Смотри, - Том протянул фотки.
Несколько секунд тишины, в которые Том наблюдал за реакцией мамы, а Симона смотрела на эти фотографии распахнутыми от удивления глазами.
- Вы как близнецы, Том, это невероятно, невозможно поверить…
Том кивнул.
- Сам офигел.
- Вот так бы когда-нибудь все это и стало бы явным, - выдохнула она. – Даже никакие тесты медицинские не нужны.
- Я тоже об этом подумал. Это все равно стало бы известно рано или поздно.
- С ума сойти, - она качала головой, не в силах оторваться от фотографий.
- Я очень часто думаю о том, как преподнести Биллу все это, наше родство я имею в виду, ты знаешь, мне кажется, ему нужно показать эти две фотографии, и он все сам поймет.
Симона улыбнулась.
- Он подумает, что это его затерянная фотография.
Том взял свою фотку и перевернул. На ней была надпись:
«Гамбург. 15 июня 1994 год»
- Может быть сразу и подумает, а потом увидит это.
Симона потерла висок пальцами.
- Том, я понимаю, что это, наверное, глупый вопрос, но ты его лучше знаешь, чем я. Имею в виду, что вы больше общаетесь… Как, на твой взгляд, он отреагирует? - Симона смотрела в глаза сына и понимала, что по большому счету это глупый вопрос.
Откуда Том мог знать? Даже сам Билл не смог бы сейчас ответить на этот вопрос: «Как бы ты отреагировал на то, что Том – твой брат?»
Том отвел глаза.
- Наверное, двойственно, как и я.
У Симоны заныло сердце, она все прекрасно понимала. Было бы все гораздо проще, не будь между ними связи. Но эта связь есть, и что теперь с ней делать не знал никто.
Кто знает, как на самом деле все обернется?

POV Tom
Первая мысль, с которой я проснулся, была о тебе. Да, я понимал, что эта неделя без встреч нужна мне, что бы усмирить все те чувства и эмоции, что у меня внутри, и в то же время мне безумно будет не хватать тебя в эти дни. Так же как и всегда.
А вторая мысль была о Куле. Будет он сегодня в колледже?
Мне нужно было знать, что с ним все в порядке. Нужно было успокоить свою душу, что все осталось по-прежнему.
Может это и наивное желание… Да, скорее всего, все осталось бы по-прежнему, если бы не было того, что стояло между нами с самого начала, с нашей первой встречи.
Я собирался в колледж, умывался, брился, варил кофе, делал бутерброды, курил, а в голове все время крутились мысли такие. О двух парнях. Один - родной, дороже жизни. Любимый настолько, насколько, наверное, это вообще возможно. Брат. Не всегда лишь брат…
Далеко «не только брат». Для сердца, для души, для жизни, по жизни… Тот, которому отдам все. До последнего биения, до последнего вздоха.
Второй - очень близкий. Тот, кто был ДО. Тот, кого я хотел, и кого я получил.
Использовал. Приручил. Влюбил в себя. И, в конечном счете, оставил ради другого.
А он так и не смог выбросить меня из своей жизни.
Нет, он не остался тем наивным мальчиком, который когда-то лег под меня, и это чуть успокаивает, – но лишь чуть. Он не раскис, оставшись без меня, не стал что-то требовать, настаивать и пытаться вернуть.
Было другое. Была поддержка, когда он видел, что я схожу с ума и сделать ничего не могу. Была помощь, и он даже пытался создать видимость того, что смог найти замену мне. А я, идиот, и, правда, думал, что он успокоился. Наивный идиот ты, Том!
То, что произошло, поставило все на свои места. Черт, а может, наоборот, сдвинуло с удобных для меня мест? И поэтому такой бедлам в голове?
Даже без чувства вины – бедлам. А может все-таки есть вина?
Черт!
Останавливаюсь на светофоре и за эти несколько секунд успеваю закурить.
Я хочу, чтобы он был сегодня в колледже. Мне нужно его присутствие. Мне нужно увидеть, что он спокоен, и, наверное, тогда и я буду спокоен.
Будешь? Ты уверен?
Уверен в том, что спокойствие Кула на самом деле будет настоящим, а не видимостью, созданной специально для тебя, Том? Как, впрочем, и было все это время - до вчерашнего дня.
Мне нелегко. Я знаю, что не избежать разговора. Пусть он лучше произойдет, этот разговор, хотя я и понимаю, что Кул может и не захочет со мной говорить на эту тему.

__________________

POV Avt
С такими вот мыслями Том приехал в колледж.
Кула он увидел еще на улице, тот, ссутулившись, стоял возле входа, с парнем из их группы и курил, слушая и изредка кивая, жестикулировавшему товарищу.
- Привет, - Том подошел и за руку поздоровался и с одногрупником Андреасом, и с Кулом, глянув ему прямо в глаза, и заметив и разбитую губу, и чуть виноватый взгляд, который Кул спрятал от него, опустив глаза.
Все это резануло по сердцу. Но сейчас они были не одни, и что-то выяснять было не время и не место.
- Что обсуждаем?- как можно беззаботнее спросил Том и Андреас усмехнулся, затягиваясь сигаретой.
- Да распределение сегодня на практику.
- В смысле? - не понял Том,- уже было вроде, я остаюсь в Гамбурге.
- Да х*й там! Было и сплыло! - Андреас сплюнул. - Тебя в Мюнхен, Кула и еще двоих - в Дрезден, а меня, бл*, в Тмутаракань, даже не запомнил названия…
У Тома на несколько секунд пропал дар речи. Он смотрел на Кула, понимая, что буквально через неделю, ему придется уехать от Билла почти на месяц.
Кул поднял глаза на Тома и кивнул, подтверждая, что это правда.
- Черт! - Том сглотнул. - Как же…
И замолчал. Понимая, что ничего не поделаешь. И никаких уступок ему никто не сделает.
Эта новость перевесила собой другую, ту, которая бросилась Тому в глаза, когда он увидел Кула - разбитая губа. Том прекрасно понимал, кто ее разбил.
Через минуту они втроем пошли в аудиторию, где многие так же обсуждали новость, которая еще не была оглашена официально, но о которой уже все знали – изменены списки по распределению на практику.
Кул сел рядом, глядя перед собой, пока Том доставал из рюкзака конспекты и бросал изредка взгляды на него. На его опухшую губу.
Практика, три недели в Мюнхене. Том понимал, что все это время он будет без связи с Биллом. Только Симона сможет навещать его брата и передавать им приветы друг от друга, и не больше.
И вот эта отметина на лице Кула. Вот из-за нее он сейчас чувствовал себя виноватым - за ту проявленную слабость, когда в порыве страсти расцарапал Кулару спину. Он прекрасно понимал, что сам Кул не стал бы посвящать Стива, в то, что произошло между ними.
Тома почти трясло. Но он все-таки сел рядом и откинулся на спинку стула. Кул был слишком притихшим. Это очень Тому не нравилось, хотелось Кула разговорить, заставить улыбнуться, пошутить. А может даже пусть бы он ударил Тома – в шутку или всерьез, Тому было все равно. Но не так только, не молча…
Тома это убивало. Он с минуту смотрел на Кула, нервно дергая коленом, потом выдохнул и наклонился вперед, положив голову на сложенные руки. Кул не спеша перевел взгляд на Тома.
- Успокойся, вернешься к его выписке, и все будет нормально.
Том чуть свел брови. Господи, даже сейчас Кул понимал его лучше, чем он сам себя.
- Я знаю, но я сейчас не об этом.
- Том, а о другом сейчас не нужно, пожалуйста, - тихонько попросил Кул.
Том прикрыл глаза и выдохнул. Поднялся и сел прямо.
- Окей. Пообещай, что после пары мы поговорим.
- Обещаю, - Кул кивнул и отвернулся к окну.

__________________

В конце первой пары пришла декан и, объяснив то, что все уже и так знали, зачитала фамилии студентов и города, в которые их распределили на практику.
Том и Кул действительно оказались там, где сказал Андреас, Том попал в Мюнхен, Кулара отправляли в Дрезден.
Срок начала практики – двенадцатое марта. Том с некоторым облегчением выдохнул про себя - у него еще будет возможность увидеться с Биллом перед отъездом. Он рассчитывал, что им дадут увидеться после десятого марта.
Декан еще объясняла, как и где получить направление и все остальное, но Том уже этого не слушал.
Три недели. Три. Недели.
Только сейчас до него дошло в полной мере, ЧТО значат для него эти дни.
Он тут, рядом с Биллом изводился без него, а что будет, когда они окажутся в разных городах? Сдавило грудь… А вдруг ему станет хуже? Вдруг…
Том закусил губу и отругал себя мысленно за такие мысли.
Все будет хорошо. Все. Будет. Хорошо.
Он выдержит, нормально отработает практику, вернется домой, сдаст зачет, напишет курсовую, нормально окончит второй курс.
Вернется к Биллу. Вернется, наверное, тогда, когда Биллу уже разрешат встречаться с ним не через стекло… А там чуть-чуть - и его отпустят. Выпишут домой.
- Все нормально, - прошептали его губы, и это услышал Кул.
Этот мальчишка прекрасно понимал, что Том успокаивает сам себя, понимал, насколько ему сейчас непросто понимать, что нужно уезжать, когда Билл в больнице.
После звонка на перерыв с первой пары, Том поднялся и, доставая сигарету из пачки, сказал, многозначительно посмотрев на Кула:
- Я буду ждать тебя в джипе.
Кул кивнул и потянулся за своим рюкзаком.
Том вышел на улицу, накинув на плечи курточку, и не спеша пошел в сторону стоянки. Он был уверен, что Кул придет.
Сняв машину с сигнализации, он стоял рядом с ней, опершись о капот, курил и смотрел в сторону входа, ожидая увидеть знакомую фигуру Кулара. Докурив, Том сел в машину и почти сразу дверца открылась и Кул сел рядом с Томом.
- Ты очень расстроился, что нужно ехать в Мюнхен, - спросил Кул через пару секунд.
- Расстроился, мне будет нелегко, так далеко…
"От него так далеко" - понял Кул.
- Том, он не останется один. Симона за ним присмотрит.
- Да. Ты прав. И у меня нет выбора. Я не имею права завалить эту практику.
- Ты справишься, - тихонько произнес Кул и, опустив голову, смотрел на зажигалку, которую вертел в руке.
- Я знаю, - Том повернулся, глядя на Кула, на его разбитую губу.
- Это из-за меня? - он поднял руку и чуть коснулся тыльной стороной пальцев к припухшему уголку губ.
- Том, все нормально…
- Ты не ответил, - покачал головой Том, и Кул не спеша повернул голову, глядя ему прямо в глаза.
- Я не о чем не жалею, Том. Так у нас получилось. И ты знаешь, ПОЧЕМУ это получилось. Я сам этого хотел, сам спровоцировал тебя.
- Стив увидел? - Том сглотнул, и быстро скользнул взглядом по шее Кула.
Кулар кивнул.
- Да, но это не важно.
- Черт, - Том почти простонал.
- Мне жаль, - прошептал он, глядя в голубые глаза и подавшись в его сторону. - Я не понимал до вчерашнего дня, что ты продолжаешь меня любить.
- Это все равно бы ничего не изменило, Том. Ты любишь не меня, в этом все дело.
- Прости, малыш, - Том коснулся подбородка Кула. - Ты замечательный.
Он потянулся к припухшему уголку рта Кула и нежно коснулся его губами. Отпустил. Теперь Кул сам прижался к нему. Язык Кула коснулся губ, и Том ответил. Всего на секунду, и сам оторвался, словно обжегшись, горячим дыханием.
Выдохнул, закрыв глаза, чувствуя, как колотится сердце.
- Прости, я идиот, - тихо сказал он, понимая, что творится сейчас с Кулом.
- Нет, все нормально, это я не должен…
- Я просил, Кул, - сказал Том, подавляя стон. – Тогда, зимой – просил: "Не влюбляйся в меня", помнишь?
Кул усмехнулся.
- Ты слишком поздно об этот попросил, Том, слишком. Только не вини себя ни в чем, я этого не хочу. И даже не знаю, какие теперь у вас отношения с Биллом…
- Он не знает ничего. Я сам обо всем узнал перед самой операцией. А сейчас ему нельзя волноваться. И он все это узнает только после выписки.
- Я понимаю… И, Том, я тебе уже говорил однажды и хочу, чтобы ты знал, что ничего не изменилось. Если ты решишь не быть с Биллом, просто помни, что есть я.
Том вдохнул.
- Я помню, Кул, я помню. Ты расстался со Стивом? - спросил Том, чувствуя как болит сердце.
- Он ушел, но он все еще надеется и ждет.
Том кивнул.
- Любит?
- Думаю, что да, - Кул смотрел в сторону. - Он хороший.
- Я не могу тебе что-то советовать, просто права такого не имею.
- Не надо, Том. Не говори ничего. Просто помни. Хорошо?
Он оглянулся на Тома.
В его голубых глазах светилась нежность, которой накрыло Тома. Он кивнул и прошептал:
- Я помню, малыш. Я помню …