Основные теоретические проблемы

Современный феминизм вырос из кажущегося простым вопроса: а как насчет женщин? Это означает, какое место в той или иной ситуации занимают женщины. Если же они вообще отсутствуют, то почему? Если присутствие женщин очевидно, то каково их конкретное занятие? Какие чувства они испытывают в данный момент? Что привнесено благодаря им? Что означает данная ситуация для женщин?

За три десятилетия, с момента появления этих вопросов, ученые пришли к опре­деленным выводам. Большинство социальных ситуаций не обходится без участия женщин. Если вдруг случается наоборот, то причиной тому оказывается не недо­статок у женщин способностей или интереса, а предпринятые кем-то меры, на­правленные на их вытеснение. Там, где присутствие женщин заметно, они выпол­няют роли, существенно отличающиеся от тех, что закрепляет за ними привычное мнение (например, покорных жен и матерей). Будучи женами и матерями и вы­полняя целый ряд иных ролей, женщины вместе с мужчинами активно формиро­вали рассматриваемые ситуации. Несмотря на то что женщины проявляют актив­ность в большинстве социальных ситуаций, ученые, общественность и даже сами действующие в социальном мире субъекты (как женщины, так и мужчины) как бы не замечают их присутствия. Более того, даже если роль женщин в социальных ситуациях оказывалась значимой и весомой, она, в отличие от роли мужчин, все равно не была приоритетной, неся подчиненный характер. Незаметность — лишь один показатель подобного неравенства.

Второй основной аспект, который волнует сторонников феминизма: почему же тогда все именно так, как есть? Если первый вопрос призывает к описанию соци­ального мира, то этот требует его объяснения. Описание и объяснение социаль­ного мира — две стороны любой социологической теории. Поэтому попытки, пред­принятые последователями феминизма, ответить на эти вопросы вызвали к жизни теорию, имеющую в социологии универсальную значимость.

Третий вопрос, который ставят все феминисты, звучит так: каким образом мы можем изменить и улучшить социальный мир, чтобы сделать его более справедли­вым для женщин и для всех людей? Приверженность идеям социальных преобра­зований в интересах справедливости является отличительной чертой критической социальной теории. Такая позиция характерна для феминизма, марксизма, неомарк­сизма и социальных теорий, свойственных племенным и этническим меньшинствам, а также постколониальным обществам. Патриция Хилл Коллинз (P. H. Collins, 1998, p. xiv) подчеркивает важность приверженности идее справедливости и борь­бе с несправедливостью: «Критическая социальная теория представляет собой корпус знаний... нацеленных на разрешение важнейших вопросов, встающих перед группами людей, которые терпят несправедливость в определенных политиче­ских, экономических, социальных и исторических ситуациях». Это предполагает, что теоретики феминизма задаются следующим вопросом: «К каким последстви­ям ведет подобный способ мышления, направленный на уменьшение несправед-

[359]

ливости в жизни женщин? Как этот способ объяснения мира сможет улучшить ясизнь всех женщин?» (Henessy & Ingraham, 1997, p. 5).

За более чем тридцатилетний период круг феминистов, исследующих эти во­просы, постоянно расширялся, включая все больше людей из различных сфер, как в Соединенных Штатах, так и во всем остальном мире. Это привело к тому, что ак­цент в значительной степени был сделан на «квалификационном» вопросе, опреде­ляющем ныне теоретические изыскания феминистов: каковы различия среди жен­щин? Мы называем этот вопрос «квалификационным», поскольку ответ на него ведет к главному признанию, что незаметность, неравенство и отличие от ролей, выполняемых мужчинами (в общем, все, чем обычно характеризуется жизнь жен­щин), обусловлены социальным положением женщины — т. е. расой и классом, к которым она принадлежит, возрастом, привязанностями, семейным положением, религиозными верованиями, этнической принадлежностью и местом жительства.

Насколько универсальна является теория феминизма? Казалось бы, поскольку рассматриваемые ею вопросы связаны с положением женщин, теория не может быть общей, она окажется ограниченной по масштабу, аналогично социологическим тео­риям девиантного поведения или процессов, свойственных малым группам. Однако на самом деле основные вопросы, которыми интересуются сторонники феминизма, привели к созданию теории социальной жизни, универсальной по своей применимо­сти. Подходящими параллелями к ней будутся не теории малых групп или деви­антного поведения, предполагающие, что социологи отвлекаются от «целостной картины», уделяя внимание ее деталям. Подходящим оказывается одно из гно­сеологических достижений Маркса. Его теория помогла ученым, занимающимся социальными науками, выяснить, что знание людей об обществе, считавшееся аб­солютным и универсальным описанием реальности, является, по сути, только от­ражением опыта тех, кто экономически и политически управляет социальным миром. Марксистская теория убедительно показывает, что на мир можно смот­реть, исходя из превосходства рабочих, которые, будучи политически и эконо­мически подчиненными, являются неотъемлемыми создателями нашего мира. Это представление помогло выявить относительность знаний правящего класса и, благодаря возможности сопоставления этого знания с тем, что открывается, если принять во внимание точку зрения рабочих, повысило нашу способность анализировать социальную реальность. Через сто лет после смерти Маркса ста­новится ясным смысл этого открытия.

Основные теоретические вопросы, волнующие приверженцев феминизма, сход­ным образом привели к революционному перевороту в нашем понимании мира. Они подвели к пониманию того, что знание о мире, которое мы принимали за уни­версальное и абсолютное, на самом деле всего лишь продукт части общества, рас­полагающей властью, его «господ» — мужчин. Но это знание относительно, если заново посмотреть на мир, учитывая превосходство до сих пор незаметного, не­признанного «дна» — женщин, которые, исполняя роли подчиненного, или «об­служивающего» плана, но являющиеся в то же время необходимыми, способ­ствовали поддержанию и воссозданию общества, в котором мы живем. Это вновь поднимает вопросы обо всем, что, как нам казалось, известно об обществе. Данное открытие и связанные с ним выводы определяют значимость современной теории феминизма в социологической теории.

[360]

Радикальный вызов, который бросает феминизм общепринятым системам зна­ния, противопоставляя их пониманию реальности, предполагающему в центре точ­ку зрения женщины, не только утверждает относительность утвердившегося зна­ния, но также «деконструирует» его. Заявить, что знание «деконструировано», — значит сказать, что мы обнаруживаем за представлением знания как авторитетно­го, единственного и естественного некую сокрытость, — а именно: открываем, что такое представление является конструкцией, покоящейся на социальных, относи­тельных и властных устроениях. Феминизм разрушает системы общепринятого знания, выявляя их »мужскую» обусловленность, а также гендерную политику, со­здаваемую и формируемую ими. Однако и сам феминизм, особенно в последнее десятилетие, стал субъектом относительности и испытал на себе деконструктивист-ское воздействие, которое порождается внутри его собственных теоретических границ. Первое и наиболее сильное давление оказывают женщины, находящиеся в оппозиции к белым, к людям из привилегированных классов, ко многим известным феминисткам гетеросексуальной ориентации. То есть оно исходит от цветных жен­щин, женщин из постколониальных обществ, женщин, принадлежащих к рабочему классу, лесбиянок. Они атакуют с «маргинальной» (Hooks, 1984) позиции. Это де­монстрирует, что в равной степени много женщин, занимающих различное положе­ние, и систем знаний, исходящих из приоритета женской позиции, которые проти­востоят как распространенному «мужскому» знанию, так и любым феминистским притязаниям на гегемонию единой женской точки зрения. Второе деконструктиви-стское воздействие на феминизм оказывает постмодернистская литература, подни­мающая вопрос о гендере как недифференцированном концепте и о самоидентич­ности индивида как устойчивом ядре сознания и личности, отталкиваясь от которого постигаются гендер и мир. Эти аспекты влияют, главным образом, на феминистскую эпистемологию — систему ее притязаний на истину; более основательно они будут рассмотрены ниже.