ГЕСТАПО ПРОТИВ РЕМА

Верховным руководителем политической полиции был рейхсфюрер СС Гиммлер, а руководителем ее центральной службы — шеф СД Гейдрих, поэтому гестапо оказалось полностью в руках СС. Весной 1934 года, когда Гиммлер упрочил свою власть, его давнее соперничество с Ремом резко обострилось. Теоретически Гиммлер по-прежнему подчинялся Рему, так как охранные отряды СС являлись специальным подразделением СА. Фактически же Рем не имел в СС ни малейшего влияния, однако Гиммлер сгорал от желания окончательно от него отделаться. В этом ему могло помочь гестапо, где он властвовал безраздельно, а Рем не имел даже права контроля. Геринг также ждал благоприятного момента, чтобы окончательно разделаться со своим давним врагом. Рем и штаб штурмовых отрядов СА были поставлены под непрерывный надзор. Гиммлер, Гейдрих и их временный сообщник Геринг решили подготовить компрометирующее Рема досье и потребовать у Гитлера голову этого человека, который, несмотря на свои злоупотребления, оставался старым другом и наиболее надежной опорой фюрера.

Как Геринг и Гиммлер, Рем происходил из баварской буржуазной семьи. Это был довольно полный, массивный человек с темпераментом сангвиника. Его полнота скрывала крепкую мускулатуру. Рем не отличался тучностью, как Геринг, но бесконечные банкеты, где объедались часами, делали свое дело, и их не удавалось компенсировать верховой ездой, которой он усердно занимался. Полное, но мощное тело венчала такая великолепная голова зверя, какую только можно вообразить. Почти круглое, налитое кровью лицо с двойным подбородком и отвислыми щеками было усеяно синими прожилками. Под низким лбом поблескивали маленькие, очень живые глазки, глубоко сидящие в орбитах и полускрытые жирными щеками. Глубокий шрам пересекал лицо, еще более подчеркивая его звероподобие. Широкой бороздой он шел через левую скулу и заканчивался у носа. Переносица была раздавлена, расплющена, а конец носа, округлый и красный, торчал как бы отдельно и имел бы комичный вид, если бы не зловещее выражение всего лица. Короткий и твердый треугольник усов скрывал длинную верхнюю губу, приоткрывая тонкогубый широкий рот. Его волосы были коротко острижены, но всегда гладко причесаны. Крупные уши, заостренная верхняя часть которых резко выгибалась наружу, придавали его лицу нечто от фавна.

Ради наглой бравады Рем подбирал в свою свиту юнцов исключительно за их физическую красоту. Он заботливо развращал их, если они еще не были испорченными. От шофера и денщика его окружение составляли гомосексуалисты. Рем «освоил» этот порок в армии, где гомосексуализм был в большой моде. Одна демократическая газета напечатала интимные по характеру письма Рема одному из его «друзей», бывшему офицеру. Возмущенный Гитлер подверг его допросу. Улыбаясь, Рем ответил, что он бисексуал, и в конце концов Гитлер не стал более вмешиваться, принимая в расчет опасность, исходившую от становившихся все более сильными штурмовых отрядов. К середине 1931 года он создал 34 отряда гауштурма и 10 групп СА, объединявших 400 тысяч человек. Сохраняя верность нацистской идеологии, Рем оставался все же армейским офицером. О Гитлере часто говорили, что он «незаконнорожденное дитя Версальского договора». Но к Рему это определение подходило больше, так как за каждым его делом звучала тема военного реванша, тогда как Гитлер весь был поглощен идеей контрреволюции, борьбой против красных, то есть против демократов и республиканцев.

Но Рем отвергал и презирал старые кадры германской армии, считая их бездарными, так как они не смогли организовать победу Германии в последней войне. Невольно оставаясь подверженным определенному традиционализму, он полагал, что для возрождения военного величия Германии необходимо решительно покончить со всеми видами конформизма.

Геринг и Гиммлер внимательно следили за ним. Как только власть была захвачена, а штурмовые отряды сыграли свою роль, создав на улицах царство террора, два «союзника» начали свою подрывную работу с целью воздействия на фюрера. Это происходило в то время, когда Гитлер, став канцлером рейха, был озабочен поддержкой мирового общественного мнения. Летом 1933 года ему было нужно, чтобы мир увидел в Германии спокойную дисциплинированную страну. А скандальные, плохо воспитанные штурмовики начинали ему мешать и стеснять. Как когда-то руководитель политической организации Штрассер, они восприняли всерьез социалистический аспект партийной пропаганды, шумели по поводу национализации, аграрной реформы и т. д. Они забыли, что Грегор Штрассер именно по этой причине в декабре 1932 года был вынужден подать в отставку, и обвинили Гитлера в «предательстве дела революции». Для Рема завоевание власти было лишь первым шагом. Лозунгом СА в те дни стал клич «Не снимайте поясов!», призывавший к повышению бдительности. СА оказались не единственной организацией, напоминавшей о социалистических принципах НСДАП. 9 мая 1933 года, выступая в Бойтхене, президент Верхней Силезии Брюкнер яростно обрушился на крупных промышленников, «жизнь которых есть непрерывная провокация». Он был смещен со своего поста, исключен из партии, а в следующем году арестован. В Берлине представитель нацистской рабочей федерации Келер подчеркнул: «Капитализм присвоил себе исключительное право давать трудящимся работу на условиях, которые сам и устанавливает. Такое доминирование аморально, его нужно сломать». В июле того же года глава нацистской группы в прусском ландтаге Кубе ополчился на помещиков. «Национал-социалистическое правительство, — заявил он, — должно заставить крупных помещиков разделить свои земли и передать большую их часть в распоряжение крестьян».

Эти наивные люди забывали, что согласно принципу фюрерства директивы должны идти лишь сверху. На деле же идущие от «верхов» приказы совсем не были похожи на эти пламенные речи. Когда Гитлер приступил к реорганизации германской промышленности «в соответствии с новыми идеями», то господин Крупп фон Болен был поставлен ее главой.[6]

Эти пересуды Гитлера не беспокоили. Здесь было легко навести порядок. Напротив, Рем занимал его мысли гораздо чаще. И пусть фюрер формально считался верховным главой штурмовых отрядов, их главнокомандующий Рем сделал из СА свою личную армию. Она была действительно опасна, а ее мощь превосходила силу рейхсвера. Нужно было задушить в зародыше бунт, который неминуемо поглотил бы Гитлера и его верных соратников. 1 июля Гитлер собрал в Бад-Рехенхалле, что в Баварии, руководителей штурмовых отрядов, где заявил, что второй революции не будет. Это сообщение было одновременно и недвусмысленным предупреждением. «Я готов, — сказал он, — грубо пресечь любую попытку, направленную на нарушение существующего порядка. Я приложу все силы для того, что-бы воспротивиться второй революционной волне, так как она повлечет за собой настоящий хаос. А тех, кто поднимется против законной государственной власти, мы возьмем за шиворот, какое бы положение они ни занимали».

6 июля, выступая на собрании рейхсштатгальтеров, Гитлер снова повторил свое предупреждение. «Революция не может быть перманентным состоянием. Поток революции необходимо направить в спокойное русло эволюции, — сказал он. — <…> Особенно важно поддерживать порядок в аппарате экономики, потому что экономика есть живой организм, который нельзя преобразовать одним махом. Она строится на первичных законах, глубоко укоренившихся в человеческой природе». Те, кто хотел бы направить машину в другую сторону, являются «носителями бацилл, разносящих вредоносные идеи», и должны быть лишены возможности вредить, так как они «представляют опасность для государства и нации». Таким образом, штатгальтерам предлагалось следить за тем, чтобы ни один орган партии не принимал никаких мер экономического характера, поскольку эта сфера находилась в исключительной компетенции министра экономики. 11 июля министр внутренних дел Фрик подписал постановление, в котором сообщалось о завершении «победоносной германской революции, вошедшей отныне в фазу эволюции».

Рем, таким образом, был предупрежден. Замена Гугенберга на посту министра экономики Шмидтом, представителем промышленников, завершила изменение ситуации. Многочисленные статьи, напечатанные в главных нацистских газетах «Кройццайтунг» и «Дойче альгемайне цайтунг», обсуждали и развивали идеи, высказанные фюрером, аплодируя по поводу достижения «конечной точки германской революции», что не оставляло места для другой интерпретации. Оставалось встать в общие ряды или вступить в борьбу с Гитлером, который уже пользовался поддержкой крупного германского капитала, почувствовавшего себя увереннее.

Однако Рем счел эти предупреждения пустыми и возможный конфликт с Гитлером рассматривал как маловероятную возможность. Он, очевидно, представлял его как соперничество внутри НСДАП, где перевес Гитлера не был явным. Если бы масса членов партии должна была решать исход спорного вопроса, не было уверенности в том, что фюрер выиграет.

Тем не менее существовала сила, которую Рем не принял в расчет. Это была двойная армия, возглавляемая Гиммлером. На тот момент СС представляли грозную преторианскую гвардию. Хотя численно организация была меньше СА, но в 1934 году насчитывала уже 200 тысяч человек. Сгруппированные в 85 полков, эти охранные отряды представляли собой отборные части, по всем статьям превосходившие штурмовиков СА.

К тому же Рем явно недооценивал тайной армии Гиммлера — гестапо. Уверенный в своих силах, он не старался скрывать свои чувства. Фактически он хотел получить пост министра рейхсвера в первом кабинете Гитлера. Это была его главная задача, единственный способ выковать такую армию, о какой он мечтал: традиционную и в то же время народную, армию политических солдат, которая будет править страной. Чтобы получить этот пост, он вернулся по призыву фюрера из Боливии и никак не мог смириться с тем, что «его» место занял один из презираемых им генералов — Бломберг. Он расположил штаб-квартиру СА в Мюнхене и, наезжая в Берлин, без всяких предосторожностей принимал в отеле «Фазаненхоф» в Шарлоттенбурге, где всегда останавливался, тех, кто более или менее открыто критиковал политику Гитлера. Обычно он обедал в ресторане Кемпински на Лейпцигерштрассе, приглашая их к себе за стол. Разговоры там велись крамольные, а тон задавал сам Рем.

«Адольф подлец, — говорил он, — он нас всех предал. Он общается теперь только с реакционерами и выбирает себе в наперсники генералов из Восточной Пруссии! Хотя Адольф ученик моей школы. У меня он получил все знания по военным вопросам. Но Адольф был и остается штатским человеком, крючкотвором и мечтателем. Мещанином, который мечтает о том, чтобы ему швырнули венское перемирие. А мы тем временем вертим пальцами, когда у нас чешутся руки».

Рем закусил удила и не пытался это скрывать. Его бесило то, что у него обманом отняли победу.

Гитлер надеялся удовлетворить его жажду власти и почестей, назначив его министром без портфеля законом от 1 декабря 1933 года, в котором партия приравнивалась к государству. Но Рем ограничился замечанием, что это отличие было в тот же день пожаловано и Рудольфу Гессу, назначенному фюрером председателем центральной политической комиссии НСДАП.

В начале 1934 года позиция Рема стала открыто враждебной. Гестапо, подвергавшее его жесткой слежке, докладывало, что все чаще многие из правых оппозиционеров вступают с ним в контакт. Почти каждый день донесения предоставляли Гитлеру сведения о том, что Рем критиковал его, создавая у фюрера растущее чувство беспокойства. Что касается Гиммлера и Геринга, Рем был для них врагом номер один. Его слова и дела истолковывались ими без малейшего снисхождения. За самими штурмовыми отрядами также стали присматривать. А члены СА частенько выпивали, чтобы затем бродить по улицам, распевая неприличные или чересчур революционные песни.

Повесьте Гогенцоллернов на фонари!

Оставьте собак, пусть висят до обрыва каната,

Линчуйте в синагоге черную свинью

И в церковь кидайтесь гранатами!

Так звучал припев одной из их любимых песенок, текст которой чья-то услужливая рука положила на стол Гитлера. Тот разозлился. Он столько сил положил на то, чтобы доказать, что нацисты с уважением относятся к государственным министрам и религии. А старый маршал конечно же испытывает почтение к Гогенцоллернам.

Не заботясь о последствиях, Рем в компании со своими юными красавцами учинил несколько отвратительных попоек. Организованные им пропагандистские поездки сопровождались скандальными инцидентами. Все это безобразие творилось почти открыто. Тягчайшие злоупотребления совершали и его «верные друзья». К примеру, Карл Эрнст, бывший булочник, а затем лифтер и официант, назначенный за свои бесчинства руководителем группы СА в Берлине, растранжирил в отвратительных дебошах деньги общественных пожертвований. Все эти факты аккуратно докладывались Гитлеру. Геринг торжествовал, он мстил Рему за жестокие насмешки, которым тот подвергал его стремление изображать из себя мецената от искусства. Однако чтобы принять решение, Гитлеру этого не хватало. Боязнь ополчиться против Рема, остатки признательности за все, что тот для него сделал, смутное чувство неполноценности, память об уважении, которое бывший капрал питал к своему капитану, — все это мешало Гитлеру, несмотря на доносы гестапо, пожертвовать Ремом, отдать его на расправу врагам.

В начале 1934 года более тревожные признаки поставили судьбу Рема под угрозу. Гитлер знал о враждебном отношении армии к новому режиму. Ему уже удалось приручить промышленников и восточных землевладельцев, теперь он решил задобрить рейхсвер и предложил военным взять под свой контроль штурмовые отряды СА. Подарок показался генералам с подвохом, они были уверены в том, что сорвиголовы Рема заполонят традиционные кадры армии.

Гитлер прекрасно помнил, что режим, не способный управлять своей армией, не может быть уверенным в завтрашнем дне. Будучи в оппозиции, он решительно нападал на все институты общества, кроме одного: его демагогия замирала перед армией. Так же как и Веймарская республика, Гитлер решил заключить с армией сделку. Единственной жертвой при наведении порядка стал генерал Хаммерштейн, Верховный командующий рейхсвера, отстраненный от должности в конце 1933 года за свои связи с бывшим канцлером фон Шлейхером. Пост этот был отдан другу Гинденбурга фон Фричу, потомственному военному. Такое проявление доброй воли укрепило доверие военных. Выступая от имени генералов в Ульме, Бломберг заявил: «Мы со своей стороны выражаем полное доверие, безоговорочную поддержку и нерушимую преданность нашему профессиональному долгу и полны решимости жить, работать, а если потребуется, и умереть в новом рейхе, движимом новой кровью».

Гитлер сделал для военных послабление в применении норм нового государства. Организация работы чиновников, автоматически вытекавшая из расистских принципов Третьего рейха, начала применяться с 7 апреля 1933 года. Чиновники — евреи или потомки евреев — изгонялись без малейшего снисхождения. Подобные же меры грозили армии. Но применение этого закона там было отодвинуто на 31 мая 1934 года. Можно было предположить, что количество уволенных офицеров будет большим, так как большинство дворянских семей Германии имело среди предков евреев, позолотивших в свое время их гербы. Однако чистка прошла по минимуму: в армии пострадали пять офицеров, два курсанта, тридцать унтер-офицеров и солдат; во флоте — два офицера, четверо курсантов, пять унтер-офицеров и матросов.

Так началось сближение. Препятствие, мешавшее этому, имело теперь имя: оно называлось Рем. Он в свою очередь встревожился. Поскольку армия теперь стала одним из друзей режима, Рем качнулся к социалистическому крылу партии и вновь начал запрещенные речи. 18 апреля 1934 года, обращаясь к представителям иностранной прессы, собравшимся в министерстве пропаганды, он не побоялся заявить: «Революция, которую мы совершили, вовсе не национальная — это революция национал-социалистическая. Мы даже особо подчеркиваем второе слово — „социалистическая“». А первый помощник Рема Хейнес заявил в конце мая в Силезии: «Мы выполнили задание революционеров. Однако это лишь начато пути. И отдыхать мы будем тогда, когда германская революция будет завершена».

Но бдительное гестапо стояло на страже. Оно регулярно информировало фюрера. Готовилась почва для решающего удара. Подействовал еще один фактор. В начале апреля Гитлер предпринял небольшую прогулку на борту крейсера «Германия». На рейде Киля он встретился с Бломбергом. Считается, что министр потребовал у фюрера устранить Рема и штаб СА. Гитлер вроде бы пошел на эту уступку, чтобы завершить завоевание на свою сторону военных. Это только гипотеза. Но в любом случае ясно, что идея отставки Рема означала крупный сдвиг в позиции фюрера. Под давлением военных, Геринга, Гесса и политической комиссии, Гиммлера и его гестапо он по привычке долго колебался. После длительного периода неуверенности следовало обычно резкое, не всегда продуманное решение. Именно это Гитлер называл «интуицией», которая несла в себе отпечаток его «гения».