Глава 10 Фиолетовый

Я расскажу вам. Судно, на котором

Она плыла, сверкало как престол.

Была корма из золота литого;

А паруса пурпурные так были

Насыщены благоуханьем дивным,

Что ветры от любви томились к ним.^[2]

У. Шекспир. Антоний и Клеопатра. Действие 2, сцена 2

Рассказ о том, как был открыт современный фиолетовый краситель, стал легендой в истории химии: весенний вечер в Лондоне; молодой человек, проводящий опыты, чтобы получить дешевое лекарство от страшной смертельной болезни; капелька, случайно упавшая в раковину, – и мир заиграл новыми красками, вернее, одной – фиолетовой. Гораздо труднее проследить цепочку событий, что привели к открытию заново двух давно забытых красителей: того, которым были покрашены пурпурные паруса соблазнительницы Клеопатры, и того, которым красили Храм царя Соломона. Но обо всем по порядку.

В 1856 году Уильяму Генри Перкину исполнилось восемнадцать лет. В Королевском колледже химии он считался одаренным студентом. Перкин вместе с одногруппниками занимался поисками синтетической альтернативы хинину, лекарству от малярии, которое добывали из коры хинного дерева, произраставшего в Южной Америке. Преподаватель обратил внимание, что субстанция, которая остается после горения газа, сходна с хинином, и убедил студентов попытаться выяснить, каким образом можно смешать водород, кислород и каменноугольную смолу и заработать целое состояние.

Перкин любил химию, поэтому обустроил импровизированную лабораторию на чердаке родительского дома в лондонском Ист-Энде. Однажды, когда юноша мыл пробирки, он заметил на дне какой-то черный осадок, который, по его собственному признанию, сперва собирался выкинуть, но потом передумал. Оказалось, что раствор этого вещества имеет очень красивый оттенок. Это был мовеин, первый из синтетических красителей.

Одно время мне довелось жить по соседству с домом Перкина, и я обратила внимание на синюю табличку, которая извещала прохожих, что здесь в марте 1856 года в домашней лаборатории был изобретен первый «анилиновый краситель». Вернувшись домой, я уточнила в словаре, что такое анилин. Уже много лет спустя, занимаясь сбором материалов об индиго, я поняла, что это слово происходит от санскритского «нил», и решила, что цвет должен быть таким же синим, как та табличка, и лишь потом узнала, что Перкин открыл мовеин, то есть лиловый краситель.

Вообще-то сначала юный химик назвал свое открытие по-другому, а именно «тирский пурпур», в честь города Тира, где производили пурпурную краску: об этом Перкин узнал еще в школе на уроках латыни. Этот цвет когда-то носили императоры, название было выбрано с дальним прицелом: акцент делался на роскошь, чтобы привлечь как можно больше потенциальных покупателей. Чуть позже молодой человек понял, что историческая аллюзия не сработала, и в срочном порядке переименовал новую краску, назвав ее на этот раз в честь цветка мальвы.

Перкину повезло. Он открыл весьма подходящий цвет. В тот год королева Виктория распорядилась изготовить ко дню рождения супруга новый шкаф и пригласила известного французского ремесленника, который вдохновился севрским фарфором, и на створках кабинета расцвели бирюзовые и розовые цветы вокруг двух прелестных светловолосых девушек в пурпурных платьях. Вскоре всем модницам срочно потребовались платья именно такого оттенка, и Перкин, как раз основавший вместе с отцом и братом красильную фабрику, разбогател еще до своего двадцать пятого дня рождения. Если бы не его открытие, красильщикам пришлось бы смешивать индиго и марену, но цвет, получившийся в результате, все равно проигрывал бы синтетической краске Перкина.

Оказалось, что на основе каменноугольной смолы можно создать огромное количество красок, и удача Перкина вдохновила его коллег-химиков на открытие других нефтехимических красителей. На волне моды на мовеин возник интерес и к более ранним красителям, начиная с того, что производили в Тире. Наполеон III даже снарядил экспедицию на поиски этого загадочного города, а через несколько лет после опытов Перкина группа еврейских ученых приоткрыла завесу тайны, касающейся одной иудейской святыни.

Тирский пурпур, как было известно образованным викторианцам, производили из раковин определенного вида моллюсков, но о том, как именно это делалось, никто не знал вплоть до так называемой «фиолетовой лихорадки», разразившейся в 1850-е годы. Старинные красители исчезли после захвата Константинополя турками в 1453 году, а то и раньше, поскольку пурпурная краска упоминается в последний раз в сочинениях путешественника Вениамина Тудельского в 1165 году: там рассказывается об иудейской общине, прославившейся производством шелковых одежд пурпурного цвета, но, увы, их секрет канул в Лету. Никто не знал, как выглядел результат. Был ли пурпурный в Римской империи похож на то, что получил Перкин, – яркая версия последнего цвета спектра? Да и где вообще находился город Тир?

На последний вопрос ответ нашелся довольно легко. Я заглянула в атлас и узнала, что Тир (или Сур, как его еще называли) был самым важным южным портом в Ливане, к северу от спорной израильской границы и к югу от Бейрута. И, желая выяснить все остальное, я решила начать свои поиски именно оттуда.