Почему естественный язык является объектом современной филологии?

Естественный человеческий язык всегда был в центре внимания филологии. В ХХ в. он признается объектом филологии.

Характерна позиция Ф. де Соссюра (1857—1913) — одного из величайших лингвистов ХХ столетия, который сформулировал значимость языка для филологии в традиционном ее понимании. Рассматривая отношения филологии и лингвистики, ученый заявляет, что филология резко отличается от лингвистики: «Язык не является единственным объектом филологии: она прежде всего ставит себе задачу устанавливать, толковать и комментировать тексты. Эта основная задача приводит ее также к занятиям историей литературы, быта, социальных институтов и т.п. ...ее интересы лежат почти исключительно в области греческих и римских древностей». Язык востребован филологией для того, «чтобы сравнивать тексты различных эпох, определять язык, свойственный данному автору, расшифровывать и разъяснять надписи на архаических или плохо известных языках». В лингвистике же «язык представляет собою целостность сам по себе...».

Признание языка объектом филологии (точнее, одним из объектов) Соссюр связывает с теми задачами, которые стоят перед филологией как наукой о древностях, т.е. перед филологией в традиционном смысле.

Обратимся к современной филологии. На современном этапе развития филологии сохраняется задача изучения древних текстов — в классической и национальной филологии (в последней — при исследовании языка и литературы древних периодов), при работе с вновь находимыми текстами. так, в XX в. в Египте были найдены многие древнегреческие документы, написанные на папирусе. Эти документы были утрачены уже в эпоху античности. Возникает папирология (др.-греч. papyros — вероятно, грецизированная форма древнеегипетского слова «царский») — вспомогательная историко-филологическая дисциплина, близкая к палеографии.

В XX в. сохраняется еще одна причина востребованности языка филологией: в сфере филологии находится изучение языка художественной литературы и языка устного народнопоэтического творчества. Язык есть первооснова («первоэлемент») литературы. Языки художественной литературы и устного народнопоэтического творчества имеют свою специфику в сравнении с общенародным языком: в основе языка художественной литературы лежит общенародный язык в его литературной форме; в основе же языка фольклора — диалект, но несмотря на эти различия язык художественной литературы и язык фольклора — это язык: «...поэзия пишется не идеями, а словами» (Малларме).

Приведем пример. В «Словаре драматургии М. Горького» (Саратов, 1994. Вып. 2) зафиксировано употребление слова «мысль» в значении, которое отсутствует в толковом словаре, отражающем состояние лексики первой половины XX в. (толковый словарь русского языка / под ред. Д.Н. Ушакова. М., 193А. т. II): «мысль <...> — великие мысли (перифраза). Политические идеи, связанные с социальным устройством общества. Калмыкова [Шуре]. А я спрашиваю: ты способна серьезно отнестись к великому и опасному делу, к великим мыслям, ко всему, что перед тобой открывается? Это тебе нужно решить сразу и навсегда. наступают решительные дни».

Этот и подобные факты демонстрируют возможности создания писателем контекстуального смысла слова, приращения смысла, совмещения значений в слове и др. такие явления языка оказываются в поле интересов как лингвистики, так и литературоведения.

В XX в., особенно во второй половине, заметно развивается специализация языка в разных сферах деятельности — журналистике, рекламе, политике и др. Так возникают или развиваются наряду с языком художественной литературы и языком фольклора и иные разновидности языка — языки журналистики, рекламы, политики, права и т.д.

Например, на рубеже 1980-х—1990-х годов в России стала изучаться парламентская речь. Уже в то время сложились такие жанры парламентской речи, как официальный депутатский запрос, реплика, вопрос, информация, дискуссионное выступление и др. Традиционные жанры, например, доклад, претерпевают определенные изменения. Так, в докладах первого Президента России Б.Н. Ельцина подчеркивается его собственное отношение к рассматриваемым проблемам: «До сих пор приватизация идет медленно и уродливо»; «Нам нужны миллионы собственников, а не сотня миллионеров»; «Как бы ни было трудно, национальное богатство России свято и неразделимо!». «Жанровое многообразие связано не столько с языковыми канонами, сколько со спецификой политической жизни в ее многоаспектном «человеческом измерении»», — подчеркивается в коллективном труде «Культура парламентской речи» (М., 1994. С. 34).

Соответственно в филологии складываются новые научные дисциплины: политическая лингвистика, юридическая лингвистика, рекламоведение и др.

Кроме того, филология на современном этапе своего развития сохраняет ответственность за решение проблемы понимания — главной проблемы человеческого существования. Понимание в наше время осложняется многими факторами, связанными с языком. Укажем два из них.

Первый фактор: с конца XX — начала XXI в. идут небывало активные процессы взаимодействия языков, их более свободного «перемещения» в пространстве. Недаром с середины 1980-х годов в нашей стране ведутся дискуссии о роли англоязычного влияния на русский язык. В ходе дискуссий среди рядовых носителей языка, нередко политически ангажированных, выдвигается следующий тезис: не уничтожается ли этим влиянием русский язык как воплощение духа русского народа?

Приведенный «осложняющий» фактор требует более широкого изучения, чем собственно лингвистическое. Он требует обращения к широкому контексту существования и развития языка: важно понять и специфику культуры народа, и значимость художественной литературы в культуре. Англицизмы попадают преимущественно в те сферы современной русской речи, в которых соответствующие русские наименования отсутствуют или же являются международными. Так было всегда, например, в период борьбы с иноязычными заимствованиями на рубеже XVIII—XIX вв. Известный государственный деятель того времени адмирал А.С. Шишков считал, что заимствования только вредят русскому языку. От своих противников он получил пародию на пропагандируемые им приёмы словоупотребления: вместо фразы с рядом иностранных слов — Франт идет из цирка в театр по бульвару в галошах — приводился ее перевод в стиле Шишкова: Хорошилище грядет по гульбищу из ристалища на позорище в мокроступах.

С тех пор прошло много времени. Русский язык пережил не одно иноязычное влияние; но не только сохранился как русский, но и обогатился за счет средств других языков. Так и теперь. Приведем два текста. Их сопоставление продемонстрирует факт употребления иноязычных слов по необходимости (анализ читатель сможет провести самостоятельно):

При установке программы Mail Reader мы подключили модуль дополнительной библиотеки редактора Word, и теперь вы можете перекодировать почтовые сообщения непосредственно в Word’е.

Перед тем, как запустить редактор, еще раз скопируйте из почтовой программы в буфер обмена полученное вами сообщение от почтового робота в той кодировке, которая в вашей почтовой программе не читается. В этот раз мы его перекодируем в редакторе Word (Современный самоучитель работы в сети Интернет. Самые популярные программы. М., 2002. С. 195);

Саша, парень лет двадцати пяти, худой, нескладный, на открытой галерее второго этажа сидит и слушает пение птиц. Астрахань, весна. Галерея старая, вокруг внутреннего двора старого дома. Часть ее была когда-то застеклена, облезлые рамы и сейчас на месте, но квадратики стекла уцелели лишь в двух-трех фрагментах орнамента. Красные шелудивые крыши, истоптанный, вдоль и поперек завешанный бельем двор, дерево акации. Там, внутри листвы, — две горлицы — вьюрр! вьюрр! (В. Голованов. тайный язык птиц / / новый мир. 2009. № 1. С. 7).

В то же самое время русские тексты активно переводятся на английский язык. Интересно, что в переводах, с точки зрения носителя русского языка, иногда допускаются неточности, приводящие к «приспособлению» российских реалий к реалиям страны, принимающей текст перевода. Это препятствует постижению смысла текста англоязычным читателем.

Приведем пример. При переводе предложения «Ваньке что- то не очень нравилось в горбольнице...» (В. Шукшин. Ванька Тепляшин) на британский английский и на американский английский обнаруживается следующая ситуация: русск. горбольница в обоих случаях переводится посредством англ. city. См.: Somehow Vanka didn’t like being in the city hospital (американский вариант); For some reason, Vanka didn’t like the city hospital very much (британский вариант). Однако значение англ. city в этих национальных вариантах английского языка различно. В американской культуре city используется для обозначения небольшого городка; в британской культуре City — крупный промышленный город (мегаполис).

Второй фактор: в процессах речевой коммуникации повышается роль посредников. Из таких посредников наиболее заметен в наше время Интернет. При решении проблемы понимания этот посредник требует нового обращения к филологии: язык Интернета — это еще один язык, прибавившийся к языку художественной литературы, политическому, деловому и др. В этом языке понимание обрастает своими трудностями. Одна из причин этих трудностей кроется в том, что на процессы интернет-коммуникации воздействуют нормы, принятые в непосредственном (устном) и опосредованном (письменном) общении.

См. фрагмент разговора по «Скайпу» (разговаривают А. и Б.)

А. Сегодня какой-то день столкновений: у меня знакомую машина на перекрестке сбила! Правда, слава Богу, все обошлось, она жива, руки-ноги целы, в себя приходит!

Б. А у нас объявили, что пришла весна и все ТЭЦ переводятся на весенний режим (то, что ночью -28 — не считается)

А. Ничего себе!! Вот это они дают!

Б. В квартире все же нормально (+18-20).

А. Есть у нас в городе один очень нехороший перекрёсток — вот там ее и сбили, причем она переходила на зелёный дорогу, я сам там когда перехожу — смотрю не на свет светофора, а на наличие машин! Причем машина с места скрылась!

Б. Берегитесь... Впрочем, прорвемся: Солнце-то с нами!

А.:) это точно!

Как и в случае непосредственного общения, в разговоре обсуждается несколько тем (каждая из тем выделена своим шрифтом). Однако параллельное обсуждение нескольких тем не мешает пониманию, если обсуждение ведется письменно (текст должен быть перед глазами) или если «вхождение» одной темы в другую не столь глубоко, как в приведенном материале. Наконец, порционная передача информации, «смайлик» — эти возможности предоставлены Интернетом.

Но дело не только в этом. Произведения художественной литературы, публикуемые в Сети, могут значительно отличаться от своих «бумажных» аналогов. Так, авторы произведений, публикуемых на сайте proza.ru под рубрикой «миниатюра», подводят под миниатюры тексты объемом и в 5—10 знаков, и в 10 тысяч знаков, тексты монологические, диалогические, прозаические и стихотворные. Приведем некоторые примеры.

Краткая миниатюра:

Не заговаривай мне мои золотые зубы (Павел Ин. Роскошная ложь).

В форме диалога:

Э-эх...

Можно ли Вам помочь?

Если бы Вы помогли мне сделать что ни будь настоящее, своими руками.

Именно это изначально делает — Бог.

Да-а? (Сергей Одиниз. Диалоги).

В стихотворной форме:

Последний выстрел глаз печальных —

Дуплет чрез левое плечо.

И боль как тень. От слов прощальных

Расплавлен разум.

Го

ря

чо! (Дымок. Горячо).

Принадлежность приведенных текстов к жанру миниатюры в традиционном содержании этого понятия небесспорна.

Недаром литература, публикуемая в Сети, получает название Сетературы. «СЕТЕРАТУРА» — основанный на использовании письменности вид творчества, конечный продукт которого (произведение) может размещаться на разнесенных в пространстве узлах компьютерной сети, видоизменяться (редактироваться) во времени и быть доступным многим потребителям из разных мест одновременно» ([Электронный ресурс]. Режим доступа: http: / / slovar.lib.ru / dictionary / seteratura.htm).

Итак, вопрос, поставленный в названии раздела, — почему язык является объектом современной филологии? — имеет несколько ответов: такова традиция; все науки, входящие в современную филологию, имеют дело с языком (впервые об этом сказано в главе 1); в современной филологии как целом существуют такие ключевые проблемы, связанные с языком, которые решаются только при совокупном усилии филологических наук.

Естественный человеческий язык как «духовная энергия народа», «дух народа» (В. фон Гумбольдт) и как система (Ф. де Соссюр). Естественный язык как объект современной филологии

«Мы существуем... в языке и при языке», — пишет германский философ XX в. М. Xайдеггер (1889—1976). Именно поэтому язык — одно из наиболее сложных и трудно определяемых в науке явлений.

Для раскрытия сущности языка как объекта филологии оттолкнёмся от понимания языка в лингвистике. Именно она, как писал Соссюр, постигает язык «вообще» т.е. язык как один из объектов действительности в его отношении к другим объектам.

Понимание языка в современной лингвистике восходит к идеям В. фон Гумбольдта (1767—1835) и Ф. де Соссюра (1857—1913), создавших два фундаментальных представления о языке.

По Гумбольдту, «язык есть не продукт деятельности, а сама деятельность». Это положение означает, что язык находится в постоянном движении: каждый человек, каждое поколение, пользуясь им, действует на него. Язык есть и нечто устойчивое, и в то же время постоянно меняющееся. Язык есть непрерывный творческий процесс. Признание этого положения делает возможным изучение языка в его употреблении, в развитии. (См. в приводимых ниже материалах для чтения фрагменты книги В. фон Гумбольдта.)

По Соссюру, язык — это система знаков. Всякий знак, утверждал Соссюр, имеет две стороны: внешнюю, т.е. означающее, и внутреннюю, т.е. означаемое. Это единство означающего и означаемого и есть знак. Например, слово туман как единство звукового или графического облика (означающее) и значения (означаемое). Система определяет внутреннее строение языка: все входящие в систему элементы оказываются связаны, а сама система составляет целое. Так, знаки языка находятся в отношениях синонимии, антонимии, омонимии и др. Признание этого положения создает возможность изучения языка в определённом состоянии, как «языковой техники».

Сложность природы языка состоит в том, что он есть и деятельность, и система знаков одновременно. Поэтому на основе идей Гумбольдта и Соссюра язык изучается как знаковая система в процессах ее «жизни». такова ситуация в лингвистике.

Для филологии существенно такое понимание языка, которое служит всем филологическим наукам, а не только языкознанию.

И все же начнем с языкознания. Оно выстраивает теоретическую картину естественного человеческого языка, т.е. Языка в его употреблении (естественный человеческий язык как таковой написали с большой буквы: Язык). Главным в современной картине языка являются его функции — коммуникативная (функция общения) и др. на правах фрагментов этой картины находятся и характеристики языков художественной литературы, политики, права и других как разновидностей Языка. (См. в приводимых ниже материалах для чтения фрагменты книги французского ученого середины XX в. Э. Бенвениста.)

Обратимся к литературоведению. Литературоведение видит в языке инструмент словесного творчества.

«Быть инструментом» — это функциональная характеристика языка. В филологических и других гуманитарных науках язык часто квалифицируется как средство общения (ср. расхожее «определение»: язык — это важнейшее средство общения). В понятии инструмента, в отличие от понятия средства, подчеркнут момент активности. Функция «быть инструментом» выдвигает в общей характеристике языка его активное начало. Эта мысль, в сущности, и была высказана Гумбольдтом: «Язык не просто средство для понимания народа — это объединенная духовная энергия народа, чудесным образом запечатленная в известных, в определённых звуках». (В понятии «духовная энергия» кроется мысль о том, что язык — это не совокупность слов, предложений, правил их использования, а активная деятельность.)

В чем проявляется активное начало языка как инструмента словесного творчества?

Речь идет прежде всего о том, что тот или иной предмет (вещь, признак, действие и т.д.), ситуация действительности могут быть обозначены разными словами и разными предложениями. Синонимы есть в Языке. См. пример лексических синонимов: ровность — гладкость; ужиться — поладить. См. синтаксические конструкции, обозначающие одну и ту же ситуацию: Люблю тебя — Я люблю тебя.

Для языка художественной литературы, особенно для языка поэзии, важно использование образных средств, присущих общенародному языку или созданных самим автором. См. из

В. Маяковского: Мама, у вашего сына пожар сердца; из А. Ахматовой: И Муза в дырявом платке / Протяжно поет и уныло.

Главное, в чем проявляется активность языка художественной литературы, — это способы сочетания языковых средств в тексте. Приведем пример. Общеизвестно, что для передачи в тексте естественной человеческой речи в языке существуют конструкции с чужой речью — прямой, косвенной, несобственно-прямой и др. Приведём фрагменты рассказа В.М. Шукшина «Ванька Тепляшин»:

А мать уже стояла возле этого худого с красными глазами, просила его. Красноглазый даже и не слушал ее.

Это ко мне! — издали еще сказал Ванька. — Это моя мать.

В среду, субботу, воскресенье, — деревянно прокуковал красноглазый.

<... >

...но этот красноглазый придержал ее (мать. — А.Ч.).

Назад.

Да ко мне она! — закричал Ванька. — Ты что?

В среду, субботу, воскресенье, — опять трижды отстукал этот... вахтер, что ли, как их там называют.

<..>

Наз-зад, — как-то даже брезгливо сказал тот.

<... >

Стигнеев! Лизавета Сергеевна!.. — закричал он. — Ко мне! Тут произвол! — И он, растопырив руки, как если бы надо было ловить буйнопомешанного, пошел на Ваньку. <...> Он оглянулся и опять закричал: — Стигнеев!

<... >

Ко мне! — закричал красноглазый. И, растопырив руки, стал падать на Ваньку.

Здесь приведена вся речевая партия красноглазого. Взятая в отдельности, каждая из конструкций с прямой речью лишь перепадает «без изменений» высказывание человека. В тексте рассказа эти «командирские» высказывания даны сгущенно, плотно, сопряженно с описанием действий персонажа, с обозначением персонажа («красноглазый»: у кого в России глаза красные?!). Тем самым создается образ человека власти (= власть, по М. Фуко, есть множественность отношений силы), для которого люди — не люди.

Получается, что язык создает возможность конструировать в художественном тексте некий «возможный мир» — и «похожий» на реальную действительность, и совсем не «похожий» на нее. Обратите внимание на только что приведенные фрагменты из рассказа В.М. Шукшина: история, рассказанная писателем, и легко узнаваема, и в то же время представляет собой авторский вымысел. Эта история, даже если она и имела место в жизни, «вырвана» из ситуации реальной действительности, предстает обобщенной.

Наконец скажем еще об одном качестве языка художественной литературы. Используем для этого формулу А.А. Потебни (1835—1891): «Говорить значит не передавать свою мысль другому, а только возбуждать в другом его собственные мысли».

В первую очередь благодаря языку произведение художественной литературы становится, как отметил М.М. Бахтин, совокупностью факторов «художественного впечатления», т.е. создает и организует сферу чувственного (эстетического) восприятия человеком действительности.

Российский филолог середины XX в. Б.В. Томашевский писал: «Мы знаем, что настоящий писатель в своем творчестве неравнодушен к формам языка <...>.

В языке выражается мысль писателя, его отношение к действительности; средствами языка он не только сообщает свой замысел читателю, но и воздействует на его чувства и воображение, заставляет его волноваться, сочувствовать, любить и ненавидеть, переживать с героями их радости и горести, осуждать или оправдывать их поведение, и этим писатель достигает своей цели: убедить читателя, заставить его поверить в правду изображаемого, обогатить его жизненный опыт и воспитать его для творческой деятельности».

Итак, со своей задачей «быть инструментом» язык справляется в самой сложной (самой «тонкой», собственно человеческой) сфере — в сфере словесного творчества. Здесь сходятся позиции двух рассмотренных направлений в изучении языка в лингвистике. Поэтому появляется основание для постановки общего вопроса: что в языке существенно для всех филологических наук? Ответ на этот вопрос вытекает следующий: функциональная природа языка.

Для современных филологических наук плодотворно функциональное (лат. functio — исполнение) понимание языка.

Исследуя назначение языка, величайший лингвист XX в. Н. Хомский (р. 1928, США) заметил: «Язык решающим образом участвует в мысли, действии и социальных отношениях». Иначе говоря, язык обеспечивает практически все сферы жизни человека: без языка невозможно и общение, и сознание. Поэтому в науке о языке называются две основные функции языка: коммуникативная (лат. communicatio) — функция общения; когнитивная (лат. cognitio) — функция формирования мышления.

Для того чтобы язык мог выполнять свои предназначения, он оказывается насквозь функциональным: он и устроен и действует функционально.

Об устройстве языка. В языке как системе знаков имеются две основные единицы: слово и предложение.

Слово обозначает предмет, признак, действие и под., выделяя их из мира действительности как некие отдельности. См.: наиболее частотные знаменательные слова русского языка: сказать, говорить, знать, год, большой, время, новый, самый, человек, люди. Слово создает вокруг себя смысловое пространство, оно центр всех смысловых «токов», импульс смыслового развития текста.

По наблюдению Н.А. Кожевниковой (см.: Русский язык сегодня. М., 2000. Вып. 1. С. 530—539), некоторые из рассказов А.П. Чехова построены на основе образных параллелей: жизнь — путь, мир — театр, мир — тюрьма, жизнь — сон. В этом плане оказывается сложно устроенным рассказ «Палата № 6», где слова тюрьма и больница стоят рядом, а мотив больница — тюрьма является сквозным.

Другой пример — бренд в одной из реклам: Париж одевает женщин всего мира. Под «чары» имени Париж попадает и рекламируемый товар, и фирма, и условия приобретения товара: такова сила действия имени города-символа. (См. в приводимых ниже материалах для чтения фрагменты статьи Р. Барта «Предисловие к словарю Ашетт».)

Предложение обозначает ситуацию (сложное предложение — «связку» ситуаций) как некоторый комплекс предметов, действий и др. См.: англ. Here were books on the table; русск. На столе лежали книги (1); англ. I gave my mother a spoon; русск. Я дал матери ложку (2); русск. Полночь; нем. Mitternacht (3). Вот эти ситуации: (1) предложение обозначает существование предмета; (2) — обозначает действие; (3) — состояние.

Ситуация может обозначаться кратко и развернуто, неполно и сверхполно. Ср. описание ситуаций в двух текстах: в повести А.С. Пушкина «Капитанская дочка»: Я выглянул из кибитки: все было мрак и вихорь. Ветер выл с такой свирепой выразительностью, что казался одушевленным; снег засыпал меня и Савельича; лошади шли шагом — и скоро стали; в повести С. Соколова «Школа для дураков»: К пруду вели, по сути дела, все тропинки и дорожки, все в нашей местности. От самых дальних дач, расположенных у края леса, вели тонкие, слабые, почти ненастоящие тропинки.

Проведите мысленный эксперимент: попытайтесь исключить из текста хотя бы одно слово, обозначающее компоненты ситуации. Из текста Пушкина это сделать, скорее всего, не удастся: в нем представлены только «опорные» компоненты ситуации, без них она разрушится. Из текста же С. Соколова исключение возможно: в результате ситуация не разрушается, но сильно обедняется ее представление и восприятие. Сказанное демонстрирует не преимущества того или другого автора, а способ подачи ситуаций в текстах: полный и сверхполный. Из предложений, передающих ситуации, создается текст. Какое значение имеет этот факт для текста в целом, с точки зрения производимого текстом художественного впечатления, — вопрос другой. Предлагаем читателю на досуге задуматься над поставленным вопросом.

Язык в действии представляет собой механизм, производящий высказывание о человеке, предметах, явлениях, событиях и т.д.

В отличие от слова и предложения, которые существуют в языке как системе и «заданы» каждому говорящему (пишущему) и слушающему (читающему) системой языка, высказывание создается говорящим (пишущим) во имя слушающего (читающего) каждый раз заново, каждый раз в новой ситуации.

Это происходит, даже если говорящий и слушающий физически совпадают («Где это чертово электричество?!» — говорит сам с собой один из персонажей В. Катаева, не сумев найти выключатель). Это происходит и в случае, когда слушающий (читающий) воспринимает (= слушает, читает) текст: чтение (слушание) есть в конечном счете создание собственного текста — как результата восприятия текста чужого. Недаром, например, изложения одного и того же текста, написанные разными авторами (скажем, учениками в школе), различаются.

Что есть производство высказывания? Ответ на этот вопрос получим в ходе рассмотрения одного примера.

Допустим, в процессе разговора с каким-то человеком нам нужно узнать, который час. Производство высказывания проходит несколько этапов. Первый — это этап формирования мотива: высказывание создается в соответствии с потребностью. Например, это необходимость вовремя закончить разговор и перейти к другому делу — к разговору с другим человеком, успеть на занятие, на свидание и пр. Эта потребность может быть удовлетворена посредством некоторых действий, направленных на достижение цели. Цель — узнать, который час.

Каковы эти действия? Прежде всего это формирование смысла высказывания и выбор формы (жанра) высказывания, которым будет достигаться цель. Это может быть вопрос: Который час?/ Сколько времени?/ Сколько время? или просьба: Скажи, который час.

Далее следует ряд сложных действий, связанных с «оречевлением» смысла: избирается синтаксическая конструкция, лексика и другие языковые средства, они «соединяются», интонационно оформляются: высказывание произносится (записывается) и тем самым становится доступным слушающему (читающему). В процессе «оречевления» смысла и он, и само высказывание могут корректироваться (вспомните, как иногда при общении в чате или «Скайпе» приходится удалять отдельные слова, а иногда и целые, почти готовые высказывания).

Вернемся к нашему примеру. В зависимости от конкретной ситуации (кто с кем говорит, о чем говорит, в какой обстановке идет общение, с какой целью) высказывание приобретает тот или иной вид.

Решающий признак высказывания в отличие, например, от предложения, состоит в том, что высказывание, как подчеркнул М.М. Бахтин, относится к самому говорящему (пишущему) и слушающему (читающему). Это отношение проявляется уже в том, что из возможного ряда создает говорящий: Который час? Сколько времени?/ Сколько время? или Скажи, который час; и др.; на какого слушающего (читающего) ориентируется высказывание, — например, на товарища, подругу, человека, значительно отличающегося от говорящего по возрасту, социальному статусу, на случайного человека и пр.

Итак, производство высказывания представляет собой процесс, в ходе которого в данной конкретной ситуации в рамках определенной жанровой формы создается словесное единство, ориентированное на участников речевого общения. (См. в приводимых ниже материалах для чтения фрагменты книги М.М. Бахтина «Автор и герой. К философским основам гуманитарных наук». В этих фрагментах раскрываются характеристики высказывания.)

Почему выделяют два класса основных единиц языка? Для ответа на этот вопрос вернемся к началу главы. При рассмотрении сущности языка в лингвистике было отмечено, что оба понимания языка — Гумбольдта и Соссюра — находятся в отношениях дополнительности, так как каждое из них раскрывает только одну из граней языка как объекта действительности.

Поэтому язык как система имеет свои основные единицы (слово и предложение), язык в действии — свою (высказывание).

Наконец, различим высказывание и текст. Английский лингвист второй половины ХХ в. М.А.К. Хэллидей заметил: «Текст — это язык в действии». Если это так, то текст и высказывание — «одно и то же». Однако различия между ними все же имеются. Они определяются тем, в какой системе изучается объект. Если текст рассматривается с точки зрения его производства, то он изучается как высказывание.