Способность живой материи изменять вероятности событий в свою пользу.

Легко заметить, что широкий круг биологических явлений (например, появление ароморфоза, перемещение мобильных генетических элементов и др.) может быть с одинаковым успехом подведен под любую из этих формулировок.

В то же время, между формулировками есть существенные отличия. Как было показано выше, способность живой материи изменять вероятности событий в свою пользу обладает выраженной механизменностью – всегда могут быть выявлены биологические механизмы, ответственные за то или иное проявление этой способности. И наоборот, целесообразность реакций на внешние воздействия представлена Л.С. Бергом как некое имманентное свойство, до истоков которого докапываться бесполезно, как и до внутреннего стремления организмов к усложнению и совершенствованию по Ж.Б. Ламарку.

Кроме того, „изменение вероятностей событий в свою пользу” несравненно шире по охвату. В частности, эта формула включает в себя весь спектр человеческой деятельности, чего нельзя сказать о подходе Ламарка или Берга. Если инженер строит Эйфелеву башню или телескоп – о каком „внутреннем стремлении организмов к усложнению и совершенствованию” или о какой „целесообразности реакций на внешние воздействия, направленной к усложнению морфо-физиологической организации” может идти речь? Они здесь ни при чём.

Хотя моя формулировка, с одной стороны, и формулировки Ламарка или Берга – с другой, существенно отличаются, они не антагонистичны друг другу. В каждом случае видны попытки авторов описать чрезвычайно важное, интересное и несомненно существующее явление – более целесообразное, чем у неживых объектов, поведение живой материи в реальном окружении. По сравнению со „стремлением организмов к усложнению и совершенствованию” или с „целесообразностью реакций на внешние воздействия”, думаю, мой тезис об „изменении вероятностей событий в свою пользу” выражает рассматриваемый феномен более удачно – гораздо полнее и без всякой мистики.

Отрицая роль естественного отбора случайных наследуемых отклонений, противники дарвинизма пытаются переключить всё внимание исследователей на случаи видообразования, не связанные со случайными мутациями, а вызванные, например, гибридизацией, полиплоидией, их сочетанием или другими процессами. Поскольку, практически, во всей биосфере распространено множество мужских гамет растений, что способствует близкородственной и отдалённой гибридизации, а полиплоидия часто вызывается температурными аномалиями или высоким радиоактивным фоном, то случаи гибридизации и полиплоидии в растительном мире очень распространены. Например, около 30% цветковых растений являются полиплоидами. Но все эти случаи не подкрепляют собой ламаркизм и номогенез. В них нет проявлений „внутреннего стремления организмов к усложнению и усовершенствованию” или „изначально присущей всему живому целесообразности реакций на внешние воздействия”. В них проявляется лишь случайность удачных встреч гамет разных биологических видов (т.е. редкое прохождение их сочетаний через барьер естественного отбора), и редкие удачи в использовании нарушений клеточного деления, возникающих под действием аномальных температур или других факторов.

Таким образом, и Ламарк, и Берг правы в идейном смысле. Но их беда в том, что абстрактно правильные тезисы о „внутреннем стремлении организмов к совершенствованию”, об „изначально присущей всему живому целесообразности реакций на внешние воздействия”, они применили именно к процессу эволюции, в котором не нашлось удачного биологического механизма для их реализации. Поэтому для объяснения хода эволюции их идеи дают очень мало, или даже ничего не дают. И наоборот, формулировка Дарвина о „происхождении видов путём естественного отбора”, с учётом описанного выше механизма ароморфозов и многих других случаев произвольного комбинирования сочетаний генов, объясняет подавляющую часть эволюционного процесса