Статью рекомендует к публикации канд. филол. наук, проф. Л. М. Цонева

В современной лингвистике существует целый ряд направлений изучения концептов (логико-философское, психологическое, этическое, культурологическое и др.). Думается, не вызывает возражения мысль о том, что для описания концепта в рамках межнационального взаимодействия наиболее релевантным является последнее направление — культурологическое. Поэтому в данной статье мы будем отталкиваться от определения концепта, данного В. И. Карасиком на лингвокультурологической основе. Концептами, с точки зрения В. И. Карасика, являются «первичные культурные образования, являющиеся выражением объективного содержания слов, имеющие смысл и поэтому транслируемые в различные сферы бытия человека, в частности в сферы понятийного, образного и деятельностного освоения мира» [Карасик 2001: 102].

Существуют разные подходы (например, линейный/нелинейный) к описанию концептуальной структуры. Так, М. В. Пименова считает, что «концептуальная структура фор­мируется шестью классами признаков» (мотивирующим, образным, понятийным, ценностным, функциональным и символическим) [Пименова 2010: 64—65]. С точки же зрения Л. Г. Бабенко, «совокупность когнитивных признаков, составляющих концепт … представляет собой не простую сумму этих признаков, которые даются методом перечисления, а структуру, сформированную из когнитивных признаков разного ранга, определенным образом организованную по принципу поля, в котором есть ядро, приядерная зона, ближайшая и дальняя периферия» [Концептосфера русского языка: ключевые концепты и их репрезентации 2010: 11].

В настоящее время одним из приоритетных направлений изучения концепта являются исследования сопоставительного плана. На первом месте среди таких исследований находятся работы, в которых сопоставительное изучение концепта ведется с использованием психолингвистического метода ассоциативного эксперимента. Так, результаты ассоциативного восприятия китаизмов (в том чисел концептов) носителями русского и китайского языков представлены в статьях Е. А. Глотовой и К. Е. Кла­по­товской [Глотова, Клапотовская 2009], Ю. Ю. Литвиненко [Литвиненко 2009], С. Е. Мыльниковой [Мыльникова 2009], Л. Б. Никитиной [Никитина 2009] и др. В этих публикациях отражен межнациональный подход к изучению концептов, который может быть не только двухсторонним, но и трехсторонним, как, например, в статье Е. Е. Сте­фанского «Русский концепт гнев на фоне польской и чешской лингвокультур» [Стефанский 2010]. Однако возможен и внутринациональный, дифференцированный подход, демонстрируемый статьей А. Р. Жикеевой, в которой политические концепты исследуются в рамках языкового сознания казахов с родным (доминирующим) казахским языком и языкового сознания русскоязычных казахов [Жикеева 2010: 103].

Не имея возможности дать детальный обзор научного материала, посвященного описанию концептов, считаем необходимым отметить следующее: несмотря на постоянно увеличивающееся число публикаций в данной области, проблема описания концептосферы находится еще в стадии разработки. К нерешенным вопросам относится, на наш взгляд, описание специфических национальных концептов, вошедших тем не менее в народный опыт иных национальностей и ставших интернациональными. Существуют различные типологии концептов, есть и разные точки зрения на принадлежность концепта к той или иной концептосфере (собственно национальной или интернациональной). Мы считаем, что среди концептов, входящих в общемировое концептуальное пространство, можно дифференцировать локальные, универсальные, интернациональные и глобальные, цивилизационные.

ЛОКАЛЬНЫЕ КОНЦЕПТЫ соотносимы преимущественно с одной национальной культурой, но с разными историческими эпохами (сарафан, валенки, оладьи, квас и ряд других). За пределами России лексические репрезентации таких концептов чаще всего воспринимаются как экзотизмы.

УНИВЕРСАЛЬНЫЕ КОНЦЕПТЫ — ключевые для подавляющего большинства языков и культур (добро, зло, горе, счастье, земля, небо и т. д.). Такие концепты часто описываются в сопоставительном лингвокультурологическом плане, как, например, концепт «счастье». Об этом, в частности, свидетельствуют названия двух публикаций: «Этимология и диахрония при изучении концептов (на примере концепта „счастье“ в русском и польском языках)» [Шушарина 2010] и «О некоторых национально-куль­тур­ных особенностях концепта счастье (на примере русского и китайского языков)» [Глотова, Клапотовская 2009].

ЛОКАЛЬНЫЕ КОНЦЕПТЫ, ПЕРЕШЕДШИЕ В ИНТЕРНАЦИОНАЛЬНЫЕ, как, например, концепт йога, первоначально репрезентировавший важнейшую для Индии совокупность духовно-философских практик, а затем вошедший в интернациональную концептосферу. Из русской же концептосферы в интернациональную перешли, к примеру, концепты водка и самовар. В связи с этим показательно мнение Е. А. Проценко: «Однако не только названия блюд русской кухни получили широкое распространение по всему миру. И другие слова, обозначающие исконно русские реалии, перестают быть жестко детерминированы страной своего происхождения и начинают использоваться более широко, в отвлечении от русской культуры и русского уклада жизни. Так, традиционный русский самовар можно встретить не только в России и Польше, но и в Касабланке … или Тегеране, в ресторанах Нью-Йорка … или Лос-Анджелеса, и даже в Викторианском отеле в Вест-Энде» [Проценко 2012: 66].

ГЛОБАЛЬНЫЕ КОНЦЕПТЫ, которые с известной долей условности можно назвать цивилизационными. К ним можно отнести концептуализированные имена культовых фигур (Сталина, Черчилля, Мао Цзэдуна и др.).

Локальные концепты, перешедшие в интернациональные, а также концепты глобальные часто остаются вне поля зрения исследователей. Происходит это не в последнюю очередь из-за того, что описание лексических, фразеологических и паремиологических репрезентаций данных концептов представляется достаточно затруднительным ввиду минимального объема справочной информации (в справочных изданиях даются, как правило, краткие сведения, не охватывающие всего спектра представлений о концепте). Так, культовая не только для Кубы, но и для всего мира фигура Че Ге­вары (команданте Че) представлена в «Советском энциклопедическом словаре» такой сухой дефиницией: Гевара (Гевара де ла Сер­на) (Guevara de la Serna) Эрнесто (Че) (1928—67) лат.-амер. революционер, сопровождаемой небольшой биографической справкой. Имея в распоряжении лишь подобные дефиниции, структуру концепта охарактеризовать попросту невозможно. Между тем имя собственное в данном случае стало прецедентным онимом, который трансформировался в национальный концепт, очень быстро превратившийся в интернациональный, а затем — в глобальный; в настоящее же время имя Че Гевары стало «раскрученным брендом». Аналогичное представление в справочных материалах имеют леди Диана, Билл Гейтс и другие давно уже концептуализированные культовые фигуры ХХ — начала ХХI столетия. Такие цивилизационные концепты отражают глобальную концептуализацию современного мира, однако их описание, как и описание интернациональных концептов, еще очень далеко от завершения.

Вслед за Л. Б. Никитиной мы считаем, что минимум информации в словарных и справочных дефинициях «не может охватить всего семантического спектра данного слова, всех смыслов, из которых складывается данный языковой образ; тем более эта информация не обладает культурологической полнотой. Между тем именно то, что остается „за кадром“ словарного толкования, определяет специфику национального миропонимания и влияет на межкультурное взаимодействие» [Никитина 2009: 266—267]. В статье «Что русскому душа, то китайцу тело? (Человек глазами представителей разных лингвокультур)» Л. Б. Никитина сделала удачную, на наш взгляд, попытку выявить то, что осталось «за кадром» словарных дефиниций, посредством обобщения данных ассоциативного эксперимента. Однако продуктивным способом выявления как национальной, так и интернациональной природы концепта является, как мы считаем, его исследование в рамках текстового представления.

Вышесказанное проиллюстрируем анализом концепта «китайская медицина». При концептуализации национального мира концепт «медицина» может входить в сферу физиологического состояния человека, вклю­чающую как минимум такие концепты, как «здоровье», «болезнь» и «медицина». Однако концепт «медицина» неоднороден, поскольку имеет две концептуальные разновидности. Это а) медицина доказательная, научная и б) медицина традиционная, эмпирическая. В русской концептуализации мира есть концепт «народная медицина», охватывающий отнюдь не всю российскую медицину, включающую как научно обоснованные способы лечения, так и народный опыт, передаваемый из поколения в поколение.

В связи с выбором концепта «китайская медицина» хотелось бы отметить следующее. Концептом может быть не только отдельное слово, но и словосочетание, например фразеологизм, ср.: «…своими концептами обладают не только отдельные слова, но и целые фразеологизмы, например „валаамова ослица“, „тьма египетская“, „демьянова уха“, „преданья старины глубокой“, „дистанция огромного размера“ и т. д. Надо сказать, что в этих последних примерах концепт фразеологизмов как бы вытесняет даже значение фразеологизмов, занимает в языке даже большее место, чем значение» [Лихачев 1997: 283]. В свою очередь, словосочетание «китайская медицина» представляет собой устойчивое неделимое выражение, являющееся репрезентантом большого пласта не только китайской, но и всей мировой медицинской практики. О правомерности выделения концепта «китайская медицина» свидетельствует наличие аналогичных выражений, соотносимых с иными культурами и иными референтами: «восточная медицина», «тибетская медицина», «арабская медицина», «тайская медицина» и др. Сказанное позволяет нам считать «китайскую медицину» именно локальным концептом, а рас­пространенность китайской медицины во всем мире позволяет говорить о том, что локальный национальный концепт трансформировался в концепт интернациональный.

Заметим также, что концепт «китайская медицина» репрезентирован в ряде текстов, соотносимых с разновидностями межнационального дискурса (китайско-российского, российско-китайского и др.). Это обиходно-деловой и обиходно-бытовой дискурсы, туристический дискурс, собственно медицинский дискурс и другие дискурсивные разновидности, участниками которых являются люди разных национальностей.

Предложенный нами способ выявления концептуальной структуры этого и иных интернациональных концептов с опорой на связные тексты предполагает:

1. Характеристику того, что «в кадре», т. е. анализ справочных дефиниций по ключевым словам.

2. Характеристику того, что не только «в кадре», но и «за кадром» (т. е. репрезентировано в текстах, созданных как носителями, так и неносителями той или иной культуры). К последнему относим:

● лексемное наполнение концепта (ключевые слова);

● контекстуальное окружение концепта;

● образно-оценочные репрезентации концепта;

● представления, связанные с концептом.

Попытаемся охарактеризовать структуру концепта «китайская медицина» по этой схеме.

Наиболее полное определение китайской медицины, или традиционной китайской медицины, дано в электронной энциклопедии «Википедия».

«Традиционная китайская медицина (ТКМ) (англ. Traditional Chinese Medicine, TCM) — система современных учений и практик, зародившаяся в Древнем Китае и возникшая из внимательного наблюдения за функционированием человеческого организма и последующей систематизации этих наблюдений с использованием характерной для данного региона парадигмы, которую можно охарактеризовать как учение о символах и числах» [Википедия].

Ключевые понятия определения — учения и практики (современные, психофизиологические), Древний Китай, функционирование человеческого организма, система/систематизация, символы и числа.

Дальнейший анализ мы будем вести на материале двух текстов, один из которых написан китайским автором, а другой — российским (оба текста выполнены в рамках учебно-научного дискурса).