ЕСТЬ ЗАКОНЫ БОЖЕСТВЕННОГО ПРОВИДЕНИЯ, НЕИЗВЕСТНЫЕ ЛЮДЯМ 3 страница

104. Что каждый совершеннолетний человек имеет внешнее и внутреннее мысли, следовательно, внешнее или внутреннее воли и разумения или внешнее и внутреннее духа, а это то же самое, что внешний и внутренний человек, очевидно для того, кто обращает внимание на мысли и намерения другого, по его словам и поступкам, и также на свои, когда он в обществе, и когда нет; ибо человек может разговаривать дружески с другим по мысли внешней и между тем быть его врагом в мысли внутренней; человек может говорить о любви к ближнему и о любви к Богу по мысли внешней и, в то же время, по чувству этой мысли, когда между тем в своей внутренней мысли он не ставит ни во что и не боится Бога. Человек может говорить также о справедливости гражданских законов и о добродетелях нравственных, о предметах учения и жизни духовной по внешней мысли и по внешнему чувству; и между тем, когда один с собою, говорит по мысли и по чувству внутренним против гражданских законов, против моральных добродетелей и против предметов доктрины и духовной жизни; так поступают обретающиеся в вожделениях зла, но не желающие показать этого перед святыми. Большинство также, слыша, как говорят другие, сказывают в себе: "Думают ли они внутренне так, как думают на словах? Верить им или нет? Каковы их намерения?" Что у льстецов и лицемеров есть двойственная мысль, это достоверно; в самом деле, они могут удерживаться и наблюдать, чтобы внутренняя мысль не открывалась, а некоторые могут скрывать ее более и более внутренне и, так сказать, замыкают двери, чтобы не показывалась она. Что человек обладает мыслию внешнею и мыслию внутреннею, это очевидно в том, что он может своею внутреннею мыслию видеть свою внешнюю мысль и также размышлять о ней и судить, дурна она или нет. Если таков дух человека, то потому что он получил две способности, идущие от Господа, Свободу и Рациональность; если бы не обладал он внешним и внутренним мысли, то он не мог бы этими способностями ни осознать, ни усмотреть в себе зла, ни быть преобразован, не мог бы даже говорить, а только издавал бы звуки, как животные.

105. Внутреннее мысли идет от жизненной любви и ее аффектов и от происходящих от них сознаний; внешнее мысли идет от содержимого в памяти, служащей жизненной любви как подтверждения и средства для цели. Человек с детства до юности пребывает во внешнем мысли по расположению к знанию, которое тогда составляет его внутреннее; тоже нечто пробивается от вожделения и, следовательно, склонности, происходящей от жизненной любви, родившейся с ним по его рождении, но впоследствии по тому, как он живет, образуется любовь его жизни, которой чувства и затем сознания составляют внутреннее его мысли, и из жизненной его любви образуется любовь сродства, которой удовольствия и, затем, знания, вызванные из памяти, составляют внешнее его мысли.

106. II. Внешнее мысли человека в себе такое же, как внутреннее. Что человек с головы до ног такой, какова любовь его жизни, было показано выше; здесь же будет нечто сказано о жизненной любви человека, потому что нельзя прежде этого сказать ничего о чувствах, которые вместе с сознаниями составляют внутреннее человека, ни об удовольствиях чувств, которые, вместе с мыслями, составляют внешнее человека. Чувства любви существуют во множестве; но есть две любви, которые над ними как владыки и цари: это Любовь небесная и Любовь адская. Любовь небесная есть любовь к Господу и к ближнему, а любовь адская есть любовь к себе и к миру. Это любови, противоположные одна другой, как небо и ад; ибо пребывающий в любви к себе и к миру желает добра только себе, между тем как пребывающий в любви к Господу и к ближнему желает добра всем. Эти две любови суть жизненными любовями человека, но с большим разнообразием. Любовь небесная есть жизненной любовью тех, кого ведет Господь, а любовь адская есть жизненной любовью тех, кого ведет дьявол. Но Любовь жизни каждого не может существовать без производства (derivationes); производствами адской любви суть чувства зла и лжи, особенно похоти; производствами небесной любви суть чувства добра и истины, особенно почитания (dilectiones). Чувств адской любви, которые суть в особенности похотями, такое же множество, как и зол, и чувств небесной любви, которые суть в особенности почитания, в таком же множестве, как и благ. Любовь живет в этих чувствах, как владыка в своем владении или как царь в своем государстве; владение или государство той и другой любви основаны на присущем духу, то есть воле и разумению и затем телу. Жизненная любовь человека со своими чувствами и происходящими от них сознаниями и со своими удовольствиями и вытекающими от них мыслями управляет всем человеком. Внутреннее - его чувствами и сознаниями, а Внешнее - его удовольствиями чувств и вытекающими от них мыслями.

107. Форма правления может быть в некотором роде видима по сравнениям: Любовь небесная с чувствами добра и истины и с происходящими от них сознаниями, в то же время с удовольствиями этих чувств и вытекающими от них мыслями, может быть уподоблена дереву, замечательному своими ветвями, своими листьями и своими плодами; жизненная любовь есть этим деревом, ветви с листьями суть чувствами добра и истины с их сознаниями, а плоды суть удовольствиями чувств с их мыслями. Но адская Любовь со своими чувствами зла и лжи, которые суть похотями и с вытекающими от них мыслями, может быть уподоблена пауку и его паутине; сама любовь - пауку; вожделения зла и лжи с внутренним коварством суть нити в форме сети, ближайшие к поместилищу паука; удовольствия этих вожделений с хитрыми злоумышлениями суть более отдаленные нити, в которых летающие мухи ловятся, запутываются и поедаются.

108. По этим сравнениям можно, правда, видеть сочетания всего, воли и разумения или духа человека и его жизненной любви, но не рационально. Это сочетание может быть видимо рационально таким образом: всегда есть три вещи, составляющие одно - цель, причина и явление; жизненная любовь есть цель, чувства с их сознаниями суть причина, а удовольствия с их мыслями суть явления; ибо как цель владеет средствами в явлении, так любовь, посредством чувств, владеет в удовольствиях, и посредством сознаний, в мысли; самые явления суть в удовольствиях духа и в мыслях этих удовольствий, когда удовольствия принадлежат воле, а мысли разумению, и, таким образом, есть полное согласие; тогда эти явления его духа, и если они не входят в действия тела, то они тем не менее в действии, когда есть согласие; они тогда одновременно в теле, и во всем живут с любовью его жизни и стремятся в действие, которое совершается, если не препятствует ничто; таковы вожделения зла и самое зло в тех, которые в духе своем считают зло позволительным. Теперь, так же, как цель сочетается с причиною и, по причине, с явлением, жизненная любовь сочетается с внутренним мысли и по внутреннему с внешним; отсюда очевидно, что внешнее мысли человека так же в себе, как его внутреннее, ибо цель полагает все свое в причину, и через причину в явление, потому что в явлении единственно существенное то. что есть в причине и, по причине, в цели, и потому что цель, таким образом, есть самое существенное, что входит в причину и явление, почему причина и явление и называются целью предшествующею и последнею целью.

109. Часто кажется, что Внешнее мысли человека не такое в себе, как Внутреннее; но это потому, что жизненная любовь со своими внутренними, окружающими ее, помещает под собою Наместника, называемого Любовью Средств, и приказывает ему остерегаться и наблюдать, дабы ничто из ее вожделений не показывалось. Этот Наместник, по лукавству своего господина, который есть жизненною любовью, говорит и поступает по гражданственным учреждениям Государства, нравственного рассудка и по духовным предметам Церкви, и у некоторых с таким лукавством и ловкостью, что никто не видит, что они не таковы, как говорят и поступают и, даже, вследствие такого притворства, они едва знают сами, что иные они; таковы все лицемеры, таковы священники, ставящие ни во что ближнего и не боящиеся Бога, а между тем проповедующие о любви к ближнему и любви к Богу; таковы судьи, судящие из-за даров и дружбы и, в то же время, представляющиеся усердными в справедливости и говорящие о суде по рассудку; таковы купцы неискренние в сердце и обманщики, когда поступают чистосердечно ввиду барыша; и таковы прелюбодеи, когда по рациональности, которой пользуется каждый человек, они говорят о целомудрии супружества, и тому подобное. Но когда эти самые люди снимают с Любви средств - этого Наместника их жизненной любви, - одежды из пурпура и тонкого батиста, которыми они окрыли его, и надевают на него домашнее платье, тогда совершенно противное мыслят они и часто по мысли говорят интимным друзьям, пребывающим в подобной же жизненной любви. Можно подумать, что когда по любви средств они говорили с такой справедливостью, искренностью и благочестием, то качества внутреннего мысли не было во внешнем их мысли, но, тем не менее, оно было: это в них лицемерие, это в них любовь к себе и к миру, которой лукавство в том, чтобы сделать себе репутацию, ввиду почета и наживы, до последней видимости; то же качество Внутреннего их мысли пребывает во Внешнем по мысли, когда они говорят и поступают таким образом.

110. Но у тех, которые в Небесной Любви, Внутреннее и Внешнее мысли или Внутренний человек и Внешний человек составляют одно, когда они высказываются, и разницы они не знают; их жизненная любовь со своими чувствами добра и сознаниями истины есть как бы душою того, что они мыслят и затем говорят и делают; если они священники, то проповедуют по любви к ближнему и по любви к Господу, если они судьи, то судят по сущей справедливости; если негоцианты, то действуют по сущей искренности; если женаты, то любят супругу по самому целомудрию, и так в остальном. Их жизненная Любовь тоже имеет Посредника - Любовь средств, которого они наставляют и направляют действовать благоразумно и одевают его одеждою усердия в истинном учения и, в то же время, к добру жизни.

111. III. Внутреннее не может быть очищено от вожделений зла, пока зло в человеке Внешнем не было удалено, потому что оно препятствует. Из того, что было сказано выше, следует, что внешнее мысли человека в себе таково, как внутреннее мысли, и что они в связи между собою, как две вещи, из которых одна не только внутреннее в другой, но и исходит из другой; посему одно не может быть отнято без того, чтобы и другое не было отнято в то же время; так происходит со всяким внешним, исходящим из внутреннего, со всяким последующим, исходящим из предыдущего, и со всяким явлением, исходящим из причины. Теперь, так как вожделения, в товариществе с лукавствами, составляют у злых внутреннее мысли, а удовольствия вожделений вместе с злоумышлениями составляют у них внешнее мысли - то и другое, соединенное в одно, то следует, что внутреннее не может быть очищено от вожделений, пока зло в человеке внешнем не удалено. Надобно знать, что внутренняя воля человека в вожделениях и внутреннее разумение в лукавстве, и что его внешняя воля в удовольствиях вожделений и его внешнее разумение в злоумышлениях, происходящих от лукавства; каждый может видеть, что вожделения и их удовольствия составляют одно, и что лукавство и его злоумышления также составляют одно; и эти четыре вещи в одной серии и составляют вместе как бы один пучок; поэтому еще очевидно, что внутреннее, состоящее из вожделений, не может быть отброшено, иначе как удалением внешнего, состоящего во зле. Вожделения своими удовольствиями производят зло, но когда зло считается позволительным, что происходит при согласии воли с разумением, то удовольствия и зло составляют одно; что согласие есть самим деянием - достоверно, и это говорит Господь: "Если кто взглянет на жену другого с вожделением, то уже совершил прелюбодеяние с нею в сердце своем" (Матф., V, 28). То же самое с другим злом.

112. Посему можно видеть, что для того, чтобы человек был очищен от вожделений зла, надобно, чтобы зло было совершенно удалено из внешнего человека, ибо ранее нет выхода для вожделений, а если выхода нет, то вожделения остаются внутри, создают из себя самих удовольствия и принуждают человека к согласию, следовательно, к деянию: вожделения входят в тело по внешнему в нем, и если есть согласие во внешнем с ними, то они сразу в теле; ощущаемое удовольствие там; что каков дух, таково тело, и таким образом таков весь человек, видно в Трактате О Божественной Любви и Божественной Мудрости (362-370). Это может быть доказано сравнениями и примерами тоже. Сравнениями: вожделения с их удовольствиями могут быть уподоблены огню; чем более огонь поддерживается, тем менее вспыхивает, и чем свободнее его порывы, тем более он распространяется до уничтожения в городе домов и в лесу деревьев; вожделения зла и уподоблены огню в Слове, а зло вожделений - пожару; вожделения зла с их удовольствиями представляются также огнями в мире духовном, адский огонь есть ничто другое. Они могут быть также уподоблены потопам и наводнениям, когда разрушены оплоты и плотины. Они могут быть также уподоблены гангрене и нарывам, которые приносят телу смерть, по мере того как распространяются, или если не заботятся об их уврачевании. Примерами: весьма очевидно, что если в человеке внешнем зло не удалено, то вожделения с их удовольствиями растут и изобилуют; чем более вор ворует, тем более он желает воровать, до того, наконец, что не может удержаться: то же самое с обманщиком, по мере того как обманывает он; опять то же относительно ненависти и мести, сладострастия и неумеренности, прелюбодеяния и богохульства. Что любовь владычествовать по любви к себе возрастает по мере того, как узда отпущена, - известно это; то же самое с любовью обладать богатствами по любви к миру; кажется, что для той и другой любви нет ни пределов, ни конца. Из того очевидно, что насколько зло не удалено в человеке внешнем, настолько вожделения зла изобилуют, и что вожделения возрастают в той же мере, как узда отпущена злу.

113. Человек не может сознавать вожделений своего зла; он, правда, сознает их удовольствия, но мало размышляет о нем, ибо удовольствия веселят мысли и отгоняют размышления; если бы со стороны не знал он, что это зло, то назвал бы его добром и совершал бы в свободе, по рассудку своей мысли; поступая так, он себе их присваивает: насколько признает он позволительными их, настолько увеличивает двор царящей любви, которая есть его жизненная любовь: вожделения образуют двор той любви, ибо они как ее министры и сателлиты, посредством которых она управляет внешними, составляющими ее царство: если царь - дьявол, то его министры и сателлиты - безумства, а подданные его царства - неправды всякого рода, которых министры, называемые мудрецами, хотя они безумны, заставляют казаться истинами и признаваемыми быть за истины, с помощью рассуждений, извлеченных из иллюзий и с помощью фантазий. Разве состояние такое человека может быть изменено иначе, как удалением зла в человеке внешнем? Таким даже образом удаляются вожделения, связанные со злом; иначе нет выхода для вожделений, ибо они замкнуты, как осажденный город или как затянутый нарыв.

114. IV. Зло в человеке Внешнем не может быть удалено Господом иначе, как посредством человека. Во всех христианских Церквях было принято пунктом доктрины, что человек, приступая к Святому Причастию, должен исследовать себя, увидеть и признать свои грехи и покаяться, отрекаясь от них и отвергая их, потому что они от дьявола, и что иначе грехи не отпускаются ему и он осужден. Англичане, хотя стоят они за доктрину отдельной веры, но проповедуют открыто в молитве перед Святым Причастием исследование, признание грехов, покаяние, раскаяние и обновление жизни и угрожают тем, кто этого не делает, говоря, что в таком случае дьявол войдет в них, как в Иуду, наполнит их всяким нечестным и пагубным их душу и тело. Немцы, шведы и датчане, которые также в доктрине одной веры, поучают тому же самому в момент перед Святым Причащением, даже с угрозою, что если поступят иначе, то подвергнут себя адским карам и вечному осуждению за смешение святого со скверной. Эти угрозы производятся громко священниками перед теми, кто должен приступать к Тайной вечере и услышаны бывают ими с полным признанием, что это так. Между тем, те же самые личности, слушая в тот же день проповедь об одной вере и мнение, что Закон не осуждает, ибо Господь его исполнил за них, что сами собою они не могут сделать добра, которое бы не было ради заслуги, что, таким образом, добрые дела в себе не имеют ничего спасительного, но что спасает одна вера, возвращаются домой совершенно позабыв прежнюю проповедь и отбросив ее, насколько размышляют они по проповеди об одной вере. Теперь из этих двух учений, которое вернее. Две вещи, противоположные одна другой, не могут быть истинами: или без исследования, без знания, без признания, без исповедания, без отречения от грехов, следовательно, без покаяния нет отпущения грехов и, следовательно, спасения, а вечное осуждение, или же такие действия ни в чем не способствуют спасению, потому что Господь крестною страстию вполне удовлетворил за все грехи людские в пользу тех, которые в вере, и пребывающие в одной вере, с убеждением, что это так, и с доверием на вменение заслуги Господней, суть без грехов и представляются перед Богом как бы с омытым и блестящим лицем. Из этого весьма очевидно, что общее верование всех Церквей в христианском мире есть такое, что человек должен себя исследовать, видеть и признать свои грехи и затем от них удерживаться, и что иначе нет спасения, но осуждение. Что в этом тоже божественная истина, ясно видно из Слова, по местам, где повелевается человеку покаяние, например, по следующим: Иисус сказал: "Сотворите достойные плоды покаяния; уже секира при кроне дерева лежит; всякое дерево, не приносящее доброго плода, срубят и бросят в огонь" (Лука, III, 8, 9). "Если не покаетесь, все погибнете" (Лука, XIII, 3, 5). Иисус проповедывал Евангелие царствия Божия, - "Покайтесь и веруйте в Евангелие" (Марк, I, 14, 15). Иисус послал учеников своих и, пойдя, они проповедывали покаяние (Марк, VI, 12). Иисус сказал Апостолам, что надлежало проповедану быть Покаянию и отпущению грехов во всех народах (Лука, XXIV, 47). Иоанн проповедовал крещение Покаяния для оставления грехов (Марк, I, 4; Лука, III, 3). Подумай также об этом по какому-либо разумению, и если в тебе религия, то увидишь, что покаяние в грехах есть дорогой, ведущей к небу, а вера, отдельная от покаяния, не есть верою, и что те, кто не верят, потому что они не каются, суть на дороге, ведущей в ад.

115. Те, которые в вере, отдельной от милосердия, и убедились по изречению Павла Римлянам, что человек спасен верою без дел закона (III, 28), чтят это изречение как солнце, почему и становятся подобны тем, которые с усилием устремляют глаза на солнце, от чего их ослепленное зрение ничего не замечает среди света; в самом деле, они не видят, что подразумевается в этих местах под делами закона, а именно обряды, описанные Моисеем в своих Книгах, которые везде названы Законом, но не Заповеди; таким образом из опасения, дабы не подразумевали Заповедей, объясняет он это место, говоря: "Уничтожаем ли мы Закон верою? Никак, но утверждаем закон". Утвердившиеся по этому изречению в отдельной вере, устремляя взгляды на это изречение, как на солнце, не видят также, что когда Павел исчисляет Законы веры, то это сущие законы милосердия. Что есть вера без этих законов? Они не видят также места, где исчисляет он злые дела, говоря, что совершающие зло не могут войти в небо. Поэтому видно, какое затмение введено одним этим местом, дурно понятым.

116. Что зло в человеке Внешнем не может быть удалено иначе, как посредством человека, потому что это от Божественного Промысла, дабы все, что человек слышит, видит, мыслит, желает, произносит и делает, казалось ему совершенно как от него; что без этой видимости не было бы для человека никакого восприятия Божественной Истины, никакого побуждения делать добро, никакого усвоения любви и мудрости или милосердия и веры, никакого затем сочетания с Господом, следовательно, никакого преобразования, никакого возрождения и, таким образом, никакого спасения, было показано выше (71-95 и след.). Очевидно, что без этой видимости не может быть ни покаяния в грехах, ни даже веры; также далее, что человек без этой видимости не человек, но лишенный рациональной жизни, он подобен животному; вопроси, если желаешь, свой рассудок, представляется ли иначе, чем как так, что человек мыслит по себе самому о добре и об истине как духовной, так гражданской и нравственной, и тогда восприми доктрину, что всякое добро и всякая истина от Господа, и никакого нет добра, никакой нет истины от человека, не признаешь ли ты за следствие, что человек должен делать добро и мыслить истину, как бы по себе самому, но тем не менее признавать, что оное по Господу, следовательно, удалять также зло, как бы сам собою, но тем не менее признавать, что это делает по Господу.

117. Многие не знают, что они во зле, потому что не совершают его во внешних, боясь законов государственных, так же, как потери доброго имени, и таким образом привыкают избегать зол как вредящих их выгодам; но если не избегают они зол по принципу религиозному, потому что это грехи и против Бога, то вожделения зла с их удовольствиями остаются в них, как нечистые воды, замкнутые или стоячие; пусть исследуют они мысли свои и свои намерения, и они найдут их такими, если только знают, что такое грех. Таковы во множестве утвердившиеся в вере, отдельной от милосердия; веруя, что Закон не осуждает, они даже не обращают внимания на грехи, и некоторые сомневаются, есть ли грех, и думают, что если есть, так то не грех перед Богом, потому что они прощены. Таковы те природные моралисты, верящие, что жизнь гражданственная и нравственная с ее предусмотрительностью производит все, а Божественное Провидение ничего не производит. Таковы заботливо ищущие репутации честности и искренности ради почета и наживы. Но кто таков, и в то же время презирает религию, становится он по смерти духом вожделения; такие духи представляются себе людьми, но издали, другим, - приапами, и видят в темноте, а не в свете, как совы.

118. Из предыдущего следует теперь подтверждение пункта V, а именно: что человек должен как бы сам собою удалять из человека Внешнего зло. Это тоже было пояснено в трех главах Учения Жизни для Нового Иерусалима, а именно в первой, что никто не может избегать грехов, до степени внутреннего отвращения к ним, иначе как посредством борьбы против них (92-100); во второй, что человек должен избегать грехов и бороться против них как бы сам собою (101-107); в третьей, что если кто-либо избегает грехов по другому поводу, чем тот, что они грехи, то их не избегает, а только делает, что они не показываются перед светом (108-113).

119. VI. Тогда Господь очищает человека от вожделений зла в человеке Внутреннем и от самого зла в человеке Внешнем. Если Господь очищает человека от вожделений зла тогда, когда человек удаляет зло как бы сам собою, то потому, что Господь не может ранее очистить его, ибо зло в человеке внешнем, и вожделения зла в человеке внутреннем, и они совокупны между собою как корень со стволом; если же зло не удалено, то нет и отверстия, ибо зло препятствует; оно запирает дверь, которая не может быть отперта Господом иначе, как посредством человека, как было сказано. Когда таким образом человек отворяет дверь как бы сам собою, то Господь в то же время искореняет вожделения. Это также потому, что Господь действует в сокровенном человека, а через сокровенное в последующих до последних, и человек обретается, в то же время, в последних; посему пока последние удерживаются запертыми самим человеком, то никакое очищение не может быть соделываемо Господом; но лишь во внутренних совершается Господом действие, такое же, как действие Господнее в аду, которого человек, пребывающий в вожделениях и в то же время во зле, есть формой, действие, которое лишь есть распределением, дабы одно не уничтожило другое, и дабы добро и истина небыли нарушены. Что Господь понуждает и настаивает постоянно, дабы ему человек отпер дверь, ясно видно из слов Господних в Апокалипсисе: "Се стою у двери и стучу, если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, а он со Мною" (III, 20).

120. Человек не знает ничего о состоянии внутреннего своего духа или своего внутреннего человека, между тем как есть бесконечно много вещей, из которых ни одна не доходит до его знания; ибо Внутреннее мысли человека, или его Внутренний человек, есть его самый дух, и в этом духе вещей до бесконечности или столь же бесчисленных, как в теле человека, даже бесчисленнее еще, ибо дух человека, по своей форме, есть человек, и в духе все соответствует всему человека в теле. Теперь, так как человек ни по какому ощущению не знает, как его дух или душа действуют за раз, и, в частности, во всем его тела, то человек не знает также как действует Господь во всем его духовного начала или его души, то есть во всем его духа: действие непрерывно; человек вовсе не участвует в них, но тем не менее Господь не может очистить человека ни от какого вожделения зла в духе его или в его внутреннем человеке, покуда человек удерживает внешнее запертым; человек удерживает свое внешнее запертым злами, из которых каждое ему представляется единичным, хотя зол в каждом зле бесконечное число; когда человек удаляет одно из этих зол как единичное, то Господь удаляет бесчисленные зла, которые в этом одном. Оное подразумевается тем, что тогда Господь очищает человека от вожделений в человеке внутреннем и от самих зол в человеке внешнем.

121. Множество людей воображает, что очищает человека от зол только вера в то, чему поучает Церковь, а некоторые воображают, что это добрые дела, иные - что это знание и речи о предметах Церкви и поучения им; опять иные - что это чтение Слова и книг благочестия; другие - что это посещение храмов, слушание проповеди и, главное, приступление к Святой Вечере; еще другие - что то отказ от мира и предание себя благочестию, и некоторые - что это признания себя виновными во всех грехах и так далее. Но тем не менее все это не очищает человека, если только не исследует он себя, не увидит грехов своих, не признает их, не осудит себя из-за них, и не покается, отрекаясь от них; и все это он должен делать как бы сам собою, но признавая сердцем, что это по Господу. Прежде чем не сделано это, все вышеприведенное ни к чему не служит, ибо все оно - заслуги ради, либо из лицемерия, и такого рода люди представляются в небе перед ангелами, как красивые проститутки, испорченность которых распространяет смрадный запах, или как безобразные женщины, украшающие себя румянами, или как лицедеи и фигляры в театре, или как обезьяны в платье людском. Но когда зло удалено, то внешние пустые действия становятся деяниями любви, и творящие их представляются в небе, перед ангелами, прекрасными человеками и как бы их товарищами и союзниками.

122. Но надобно хорошо знать, что человек, дабы покаяться, должен обращать взоры к одному Господу; если он их обращает к одному Богу Отцу, то он не может быть очищен, не может быть также очищен, если к Отцу ради Сына, или к Сыну как Человеку лишь; в самом деле, есть один только Бог, и Господь есть этим Богом, Его Божественность и Человечность есть одно Лице, как было показано в Учении Нового Иерусалима о Господе. Дабы всякий человек, который должен каяться, обращал взоры к одному Господу, Господь установил Таинство Евхаристии, которое утверждает оставление грехов у покаявшихся, утверждает оно потому, что в этом Таинстве Причащения каждый обязательно обращает взоры к одному Господу.

123. VII. Непрерывное действие Божественного Провидения Господа состоит в сочетании человека с Собою и Себя с человеком, для возможности дать ему благополучия жизни вечной, что не может быть сделано иначе, как по мере того, как удалено зло со своими вожделениями. Непрерывное действие Божественного Провидения Господа состоит в сочетании человека с Собою и Себя с человеком, а это сочетание называется преобразованием и возрождением, вследствие чего - спасение для человека, как было показано выше (27-45). Кто не видит, что сочетание с Богом есть жизнь вечная и спасение? Это видит всякий верующий в то, что люди от создания суть образом и подобием Бога, Бытие (I, 26, 27), и знающий, что такое образ и подобие Бога. Какой человек со здравым рассудком, мысля по рациональности и желая мыслить в свободе, может поверить, что есть три Бога, равные по сущности, и что Божественное Бытие или Божественная Сущность может быть разделена? Что Троица в одном Боге, может быть обмыслено и понято, как понято, что в ангеле и человеке есть душа и тело, и исходящее жизни, посредством души и посредством тела; и так как эта Троица может быть только в Господе, следовательно, и сочетание должно быть с Господом. Употреби в действие рациональность и, в то же время, свободу мыслить и ты увидишь эту истину в ее свете, но прежде того допусти, что есть Бог, что есть небо и что есть жизнь вечная. Теперь, потому что есть один Бог, и человек соделан от создания образом и подобием Бога, и потому что по адской любви и по вожделениям этой любви и по удовольствиям этих вожделений, человек вошел в любовь всех зол и затем уничтожил в себе образ и подобие Божие, явствует, что непрерывное действие Божественного Провидения Господа состоит в сочетании человека с Собою и Себя с человеком и в соделании того, дабы он стал Его образом; что это все ради возможности Господа дать человеку благополучия жизни вечной, следует опять из того, что такова Божественная Любовь: но что Он не может их дать ему, ни сделать его своим образом, если только человек не удаляет само собою грехов в человеке внешнем, то потому, что Господь не только Божественная Любовь, но и Божественная Мудрость, и что Божественная Любовь ничего не соделывает иначе, как по Божественной Мудрости и посредством нее, что человек не может быть сочетаем с Господом и таким образом преобразован, возрожден и спасен, если только не дозволено ему поступать в свободе, по рассудку, ибо через это человек есть человеком, это по Божественной Мудрости Господа, и все, что по Божественной Мудрости Господней, также принадлежит Его Божественному Провидению. К сказанному я прибавлю две тайны Ангельской Мудрости, по которым можно видеть, каково Божественное Провидение; первая - то, что Господь не действует в человеке никогда ни в какой частности отдельно, не действуя в то же время во всем; второе - что Господь действует сокровеннейшими и последний одновременно. 1. Господь никогда не действует в человеке ни в какой частности отдельно, не действуя в то же время во всем человеке, потому что все человека в таком сцеплении и через сцепление в такой форме, что это все действует не как несколько, а как одно; что человек относительно тела в таком сцеплении и через сцепление в такой форме - известно; Дух человеческий (Mens humana) в такой же форме, по связи всего, что его составляет, ибо Дух есть духовный человек и есть в сущности человеком; из того явствует, что дух (spirit) человека, который есть духовным началом (Mens) в теле, есть человеком во всей своей форме, и также человек по смерти одинаково человек, как и в миру, с единственной развей, что он отбросил бренные останки, составлявшие в миру его тело. Теперь, потому что человечья форма такова, что все части составляют общее, действующее как одно, то явствует, что одна часть не может быть сдвинута с места, ни изменена относительно состояния, иначе как с согласия всех прочих, ибо если бы одна была сдвинута с места или изменена по состоянию, то форма, действующая как одно потерялась бы. Из этого обидно, что Господь никогда не действует ни в какой части отдельно, не действуя в то же время во всем; так действует Господь в целом ангельском небе, ибо целое ангельское небо в очах Господа как один Человек; точно так же действует Господь в каждом ангеле, ибо каждый ангел есть небом в самой малой форме; так же еще Он действует в каждом человеке, ближе, во всех особенностях его духа и, посредством их, во всём его теле, ибо дух (Mens) человека есть его душа (spirit) и, по сочетанию с Господом, есть ангелом, а тело есть послушание. Но следует хорошо заметить, что Господь действует особенно и даже исключительно в каждой частности человека, но, в то же время, посредством всего его формы, и не изменяя, тем не менее, состояния ни одной части, или ничего в частности, разве только соответственно всей форме; о предмете этом будет сказано более впоследствии, когда покажется, что Божественное Провидение общее, ибо оно в частностях, и что оно частное, ибо оно в общем. 2. Господь действует сокровеннейшими и последними в одно и то же время, потому что так, а не иначе все и каждое содержится в сцеплении, ибо посредствующие зависят от интимных, постепенно до последнего, и в последних совокупны они; в самом деле, в Трактате О Божественной Любви и Божественной Мудрости, третья часть, было показано, что в последнем - сборное (simultanelius) всего, начиная от первых. Даже по этому Господь всей вечности, или Иегова пришел в мир, облек и принял на Себя Человечность в последних, дабы быть первыми одновременно в последних, и таким образом, от первых, посредством последних, управлять целым миром и спасти людей, который Он может спасти по Законам своего Божественного Провидения, сущим тоже Законами Его Божественной Мудрости. Оное и было известно в Мире христианском, а именно, что ни один смертный не мог бы спастись, если бы Господь не пришел в мир; см. об этом предмете в Учении Нового Иерусалима о Вере (35). Отсюда происходит, что Господь называется Первым и Последним.