Тема 12 2 страница

Попытка реализовать эти идеи социализма в послевоенном Китае породила еще одну прикладную разновидность социализма — маоизм (по имени генерального секретаря КПК Мао Цзэдуна). Отрицая священные для марксистов «общие закономерности» социалистического строительства, Мао взял за основу сталинскую идею о необходимости борьбы с внешними и внутренними врагами, дополнив ее теорией «партизанской борьбы», сделавшей маоизм весьма популярным в ряде стран Индокитая, Африки и Латинской Америки. При этом главной исторической силой движения к социализму стало крестьянство, призванное «перевоспитывать» интеллигенцию и другие слои населения в революционном духе. Понятно, что эти пути продвижения к «светлому будущему» были оплачены массовыми жертвами китайского населения, особенно во времена «культурной революции», когда десятки миллионов были уничтожены в качестве «врагов народа». «Коммунист должен быть искренним, преданным и активным, интересы революции должны быть для него дороже жизни, он должен подчинять личные интересы интересам революции; всегда и везде он должен отстаивать правильные принципы, вести неустанную борьбу против всяких неправильных взглядов и поступков и тем самым крепить коллективизм в жизни партии и связь партии с массами; он должен заботиться об интересах партии и масс больше, чем о своих собственных интересах, заботиться о других больше, чем о себе. Только такой человек достоин называться коммунистом», - считал Мао Цзэдун.[33]

Социал-демократизм – второе направление - можно рассматривать и как социально-политическое движение, и как идейно-политическое течение. При этом существует целый ряд национальных и региональных вариантов, социально-философских, идеологических и политических течений. Например, применительно к социалистическим партиям Франции, Италии, Испании, Греции, Португалии используются понятия «социализм», «латинский социализм». Существует скандинавская и шведская модели, основывающиеся на австромарксизме. Выделяют фабианский, гильдейский социализм и т.д.

История социал-демократии самым тесным образом связана с рабочим движением. Эволюция социал-демократического учения происходила на фоне изменений в развитии рабочего движения. Первоначально социал-демократия в принципе разделяла установки марксизма на ликвидацию капитализма и коренное переустройство общества путем установления диктатуры пролетариата, обобществления средств производства, всеобщего равенства и т.д. Отдельные представители социал-демократии признавали также предлагавшийся марксизмом революционный путь ликвидации капитализма и перехода к социализму. Постепенно в ходе эволюции партии социал-демократической ориентации институциализировались, стали парламентскими и внесли существенный вклад в интеграцию рабочего движения в господствующую систему. С этой точки зрения всю последующую историю социал-демократии можно рассматривать как историю постепенного отхода от марксизма. Особенно ускоренными темпами этот процесс пошел после большевистской революции в России в 1917 г., которая перед всем миром продемонстрировала ущербность и гибельность предлагавшегося марксизмом революционного пути переустройства общества. Социал-демократия и коммунизм, выросшие практически из одной социальной базы и одних идейных источников, по важнейшим вопросам мироустройства оказались на противоположных сторонах баррикады и, соответственно, руководители реформистского крыла социал-демократии встали на путь мирного построения демократического социализма.

В развитие идей «демократического социализма» большой вклад внесли Э. Бернштейн, Л. фон Штайн, О. Бауэр и др., которые провозглашали идею интеграции рабочего класса в существующую систему и ее постепенной трансформации эволюционным путем. Отвергая идею диктатуры пролетариата, Бернштейн обосновывал необходимость перехода социал-демократии на почву парламентской деятельности, числового народного представительства и народного законодательства.

После Второй мировой войны наступил новый этап в судьбах демократического социализма. Опыт фашизма в Германии и большевизма в СССР подтолкнул европейскую социал-демократию к разрыву с марксизмом и признанию непреходящей ценности правового государства, демократического плюрализма. В 1951 году Социнтерн принял свою программу принципов – Франкфуртскую декларацию, где обосновывались основные идеи демократического социализма – свободы, справедливости, равенства. О том, насколько позитивна роль социал-демократии, наглядно можно представить на примере Швеции. В Швеции Социал-демократическая рабочая партия бессменно находилась у власти с начала 30-х годов до середины 70-х годов. Эти обстоятельства дали возможность более или менее последовательно реализовывать социально-экономические реформы. К середине 70-х годов шведскими социал-демократами были достигнуты значительные успехи в осуществлении социальных программ государства благосостояния. В частности, доля ВВП, расходуемой на социальные цели, увеличилась примерно с 10% в начале 50-х годов до 33% в 70-е годы. Возрос уровень заработанной платы и соответственно уровень жизни людей в области социального обеспечения, здравоохранения, образования, профессионального обучения, жилищного строительства и т.д. Таким образом, основными характерными особенностями шведской модели считаются: создание за короткий срок высокоэффективной экономики, обеспечение занятости практически всего трудоспособного населения, ликвидации бедности, создание самой развитой в мире системы социального обеспечения, достижение высокого уровня грамотности и культуры. Эту модель иногда называют функциональным социализмом.

Отмечая новые явления в социал-демократии в последние полтора-два десятилетия в общем контексте наблюдается тенденция к усилению акцента на пересмотр позитивной роли государства, на индивидуальную свободу, частную собственность, рыночные отношения и др. Были приняты ряд новых базовых документов и программ, где основными ценностями выдвигаются: политический плюрализм, частнокапиталистические рыночные принципы экономики, государственное регулирование экономики на основе кейнсианских рекомендаций, социальная помощь неимущим слоям, обеспечение максимального уровня занятости и т.д.

В различных моделях социал-демократизма в современном мире превалируют особые акценты, связанные с традициями, спецификой, уровнем развития того или иного государства. Однако сегодня в начале нового столетия можно однозначно утверждать, что провести сколь-нибудь четкие различия между социал-демократическими партиями и партиями других идейно-политических ориентаций достаточно сложно. Дело в том, что многие принципы, установки, ценности политической демократии, которые раньше были полем ожесточенной борьбы между ними, стали их общим достоянием. Но все же дискуссионным остается вопрос о пределах демократии. Консерваторы и либералы настаивают на том, что демократия представляет собой сугубо политический феномен и поэтому не должна распространяться на другие сферы, в частности экономику. Социал-демократы, наоборот, придерживаются той позиции, что демократия, свобода, равенство являются основой функционирования общественной системы в целом и поэтому не должны быть ограничены только политической сферой.

Таким образом, современная картина идейно-политической мысли очень мозаична. В западной литературе в свое время была популярна пятизвенная модель типологии: левые (коммунисты) - центр (либералы) - правые (консерваторы). Деление на правых, левых и центр сложилось исторически, во времена Великой Французской революции, когда левые выступали за радикальные перемены, центр – за умеренную политику, а правые – за сохранение существующего порядка.

Политическая культура – часть человеческой культуры в целом. Политическая культура включает в себя исторический опыт, память о социальных и политических событиях, политические ценности, ориентации и навыки, непосредственно влияющие на политическое поведение. Считается, что понятие «политическая культура» было введено в научный оборот в работе американского политолога X. Файнера «Системы правления великих европейских государств» (1956). Позднее была опубликована книга американских авторов Г. Алмонда и С. Вербы «Гражданская культура» (1963 г.), в которой был проведен сравнительный анализ политических культур США, Великобритании, Италии, ФРГ и Мексики. Согласно Г. Алмонду и С. Верба, политическая культура — особый тип ориентации на политическое действие, отражающий специфику каждой политической системы. Шестидесятые годы считаются периодом наивысшей популярности исследований проблем политической культуры. Импульсом, приведшим к активным исследованиям политической культуры, стала необходимость выяснения несостоятельности попытки развивающихся стран копировать западноевропейские образцы при создании собственных политических систем после распада колониальной системы. Политологи считают, что политическая культура – это система исторически сложившихся политических традиций, убеждений, ценностей, идей и установок практического политического поведения, обеспечивающих воспроизводство политической жизни общества на основе преемственности.

Политическая культура выполняет в обществе целый ряд функций: когнитивную (накапливает политические знания), эмоциональную (формирует политические чувства), оценочную (политические оценки отражают общераспространенную точку зрения), регулятивную (регулирует политическое поведение), коммуникативную (культура лежит в основе общения), интегративную (объединяет людей через систему ценностей).

Специфическими функциями политической культуры можно назвать:

- интеграция политической сферы иных сфер общества: духовной, социальной и т.д.;

- сохранение и развитие традиций политической деятельности;

- проверка истинности официальной идеологии;

- проявление, предупреждение и разрешение латентных конфликтов;

- апробация и верификация политических кадров; синтез способов реагирования на неожиданные угрозы и др.

Роль политической культуры состоит в снижении политических рисков, невыгодных, ухудшающих условия деятельности субъектов власти. Фактор культуры и её влияния на политику не только позволяет предсказывать вероятные модели поведения электората. В более широкой перспективе политические институты есть отражение политической культуры общества. Именно с успешным становлением определенного типа гражданской культуры связывают успех или провал демократических реформ в постсоветских государствах, в странах Африки и Латинской Америки.

Одной из сложных проблем представляет собой задача систематизации различных моделей политических культур. Алмонд и Верба выделили четыре основных типа политической культуры:

1. гомогенная (англо-американская) - политическая культура, характеризующаяся:

- восприятием политики как соперничества групповых интересов, при отсутствии столкновения идеалов;

- общенациональным консенсусом в понимании базовых ценностей - права и свободы личности, рыночная экономика, правовое государство;

- центризмом, исключающим левый и правый экстремизм;

- отсутствие региональных и социально-групповых контрастов в массовой политической психологии;

- светский, прагматический характер, рациональный расчет при принятии решений, индивидуализм, экспериментаторство.

Англо-американская политическая культура отражает ведущие установки массового сознания стран Северной Америки и Великобритании.

2. Конец формыфрагментированная (континентально-европейская). Для нее характерно:

- среди различных группировок нет необходимого согласия относительно основополагающих политических принципов. Общество разделено, фрагментировано на множество субкультур со своими ценностями, часто не совместимыми друг с другом;

- свободная соревновательность политических платформ перед лицом избирателей;

- поляризованный политический спектр, цикличный, прерывистый характер политического времени, политическая нестабильность.

В качестве характерного примера Алмонд приводит Францию в период Третьей и Четвертой Республики, Италию.

3. доиндустриальный, смешанный (авторитарно-патриархальный) характеризуется сосуществованием традиционных и вестернизированных институтов. Речь идет о таких атрибутах западной политической системы, как парламент, избирательная система, которые в той или иной модифицированной форме наложены на традиционалистские реалии соответствующих стран. Она часто формируется в условиях эрозии традиционных норм, роста чувства неустойчивости. В результате в поисках защиты люди обращают свой взор на заимствованные ценности, харизматического лидера. Соответственно в таких обществах нет специализированных политических позиций: происходит наложение традиционных и рационально-правовых ролей (глава государства одновременно воспринимается как «отец»). Помимо этого в силу сильного социального расслоения различные группы имеют совершенно различное представление о стоящих перед обществом проблемах. В итоге непредсказуемость и нестабильность. Она господствует в модернизирующихся развивающихся странах. Основные черты:

- в политике воспроизводится патриархальный архетип «большой семьи» во главе с царем-батюшкой, патерналистская ориентация;

- высокотрадиционный характер, сосуществование традиционных и вестернизированных институтов;

- нестабильность политической системы.

4. тоталитарная. Внешне она по своей гомогенности напоминает первый тип. Но здесь гомогенность, единство политических ценностей искусственное. Отсутствуют добровольные организации и ассоциации, политическая коммуникация контролируется центром. Основные черты:

- полный политический контроль над всеми сторонами жизни;

- использование насилия и единая идеология в качестве инструмента политического регулирования.

Существует также иной подход к типологии политических культур Г. Алмонда и С. Вербы, которые различали три вида политической культуры:

- приходская культура;

- зависимая культура;

- политическая культура участия.

Приходская культура характеризуется безразличным отношением к национальной политической системе, что выражается в отсутствии реакции граждан на действия политических институтов, в отсутствии интереса к центральной власти и, наоборот, заинтересованности политической жизнью «на местах». Зависимая политическая культура отличается большей заинтересованностью в деятельности властей. Граждане имеют свое представление о власти, но они покорны ей, даже при негативном характере ее деятельности. При таком типе политической культуры граждане не надеются личным участием изменить что-либо в деятельности властей. И, наконец, культура участия характеризуется активностью. Граждане считают себя вправе влиять на власть, они осуществляют это «вмешательство», участвуя в выборах, в деятельности партий, групп давления.

Г. Алмонд и С. Верба считают, что в чистом виде отдельные типы культур не существуют, это идеальные типы. В современном мире политическая культура представляет собой комбинации этих типов. В развитых демократических государствах, таких как США, Великобритания, политическая культура соответствует понятию гражданской культуры. Гражданская культура — это смешанная политическая культура, в ее границах многие граждане могут быть активными в политической жизни, равно как и многие другие играют пассивную роль подданных. Даже у тех, кто активно участвует в политике, традиционалистские, подданнические качества полностью не вытеснены. Г. Алмонд и С. Верба подчеркивают, что эти типы политической культуры не только сохраняются, но составляют важную часть гражданской культуры. Политическая деятельность представляет собой лишь часть интересов гражданина, иногда не самую важную; существование других интересов ограничивает включенность индивида в политику, что само по себе делает общество менее конфликтным.

В современной политологии придерживаются мысли о неиерархичности политических культур, признание самоценности каждой политической культуры.

Современный опыт развития Японии, Китая, Южной Кореи и других стран АТР, а также особенности развития стран Магриба свидетельствует о том, что принципы демократической политической культуры – индивидуализм, введение светского образования, признание особой роли средних классов, защита прав человека и другие – не являются результатом только западного пути развития.

В различных политических культурах сходные результаты могут достигаться разными способами. В связи с этим в современной политологии утвердилась классификация политических культур по цивилизационному признаку. Выделяют пять типов политических культур – конфуцианско-буддийская, индо-буддийская, исламская, западная, православно-славянская. В рамках новой версии цивилизационного подхода современный мир интерпретируется как многозначный, как «встреча цивилизаций», диалог на базе всеобщих символических форм. В свое время П.Сорокин обратил внимание на то, что цивилизации различаются между собой, прежде всего «доминантными формами интеграции». Поэтому цивилизационный подход может быть ориентирован на поиск «доминантной формы» социальной интеграции, то есть того, что объединяет локально-исторический ареал в одно целое и делает его уникальным. Духовный портрет конфуцианско-буддийской культуры многолик – здесь переплетаются множество самобытных народных религий, буддизм, даосизм, легизм, синтоизм, шаманизм, но приоритет конфуцианско-буддийской культуры очевиден. Такие страны, как Япония, Сингапур, Южная Корея, Тайвань, Гонконг, Сингапур являются наиболее яркими представителями этой цивилизации.

Более 2 тысячелетий свод этических правил конфуцианства имел такое же значение, как десять заповедей Христа. Вопрос о том, каким образом древнейшие философские учения оказывают влияние, по-прежнему остается предметом дискуссий. Основанное на гуманной этике, конфуцианское общество управляется в соответствии с пятью принципами отношений: отец должен относиться к сыну доброжелательно, а сыновья к отцу с сыновней почтительностью; старший брат должен относиться к младшему с добротой, а младший - к старшему с уважением; муж должен относиться к жене справедливо, а жена к мужу - услужливо; правитель должен относиться к подданным благожелательно, а подданные - с верностью.

Особая роль в политической культуре отводилась государству. Согласно конфуцианству, государство – нечто изначально присущее миру, порядок, установленный Небом. Такое отношение породило двоякого рода представления: с одной стороны, не делалось различий между церковью и государством, с другой стороны – государство воспринималось как-то, чему необходимо поклоняться. Такая точка зрения породила этатизм (подданническая культура). И сегодня он разделяется большинством жителей АТР.

Например, китайская газета «Цзинцзи жибао» опубликовала анализ экономического развития АТР в 1996 году, в котором сделан вывод о том, что одной из главных причин азиатского экономического чуда является стремление правительства многих азиатских государств играть руководящую роль в экономике. В газете говорилось, например, что в Сингапуре были осуществлены два пятилетних плана и два десятилетних плана и т. д.

Под влиянием конфуцианства специфическую форму приобрел патернализм и в Японии: «амаэ» - тип отношений, когда слабый устремляется к сильному, ищет опору и поддержку, это эмоциональные отношения, основанные на зависимости от доброты других; «гири» - долг благодарности, который человек выполняет всю жизнь, платит добром на добро; «онгаэси» - благоволение старшего младшему в расчете на возвращение долга, когда младший повзрослеет, а старший состарится; «иэ», сохранившая название, но сузившаяся до функции соседской группы, т.е. группа соседей, проживающая рядом в городе и деревне. Конфуцианская этика внесла в культуру японского традиционного общества культ групп. Каждый человек должен ощущать себя частью семьи, общины-пятидворки или десятидворки. Групповое сознание возникло в древности. На его формирование оказала существенное влияние рисовая цивилизация: так как рис необходимо высаживать, а потом убирать в кратчайшие сроки - в два – три дня, это требовало высочайшей организованности коллектива общины.

В настоящее время традиции культа группы до сих пор живы – по сию пору во многих местах Японии существует обычай, когда приехавший человек с подарками навещает соседей справа, слева и напротив. Сослуживцы современных фирм считаются более близкими людьми, нежели родня.

Группы являлись важнейшим институтом социализации, воспитывали чувство преданности и долга, подчинения авторитету, старшему по возрасту и чину, групповой конформизм, пассивность и послушание рядовых. До сих пор человеческие отношения внутри группы рассматриваются как более важные, чем все другие взаимоотношения. Отличительной особенностью традиционного японского общества, которая сохраняет свое значение поныне, является тот факт, что неформальная иерархия играет большую роль, нежели формальные структуры. Мнение, суждение группы является истиной в последней инстанции. В рамках группы не принято соперничать – действовала норма социальной нивелировки «шляпка гвоздя не должна торчать»: неприлично высовываться, все гвоздики должны быть забиты одинаково. Межличностные отношения между различными группами затруднены, смена групп – тоже. Клановость, замкнутость, кастовость характерна и для современной Японии. Все решения в группах принимались и принимаются через согласование и консенсус. «Никто не может служить двум хозяевам» - считают японцы и стараются сохранить преданность одной фирме, а во внешней ориентации – одной стране, Соединенным Штатам.

Сами японцы феномен «адаптирующего коллективизма» характеризуют как коллективное управление. Данные установки нашли отражение в пословицах: «Не бойся немного согнуться, прямее выпрямишься», «Где люди горюют, горюй и ты». Таким образом, в странах АТР накопление «демократического потенциала» шло по пути не прямого заимствования западных стереотипов, а формирования собственных элементов демократической культуры. Приоритет общественных интересов перед частными, способность личности поступиться своими интересами, а иной раз и правами ради общего блага – все это органично присуще современной политической культуре этих стран.

Правоведы и политологи из Европы, знакомясь с японским судопроизводством, бывают крайне удивлены ничтожно малым по сравнению с Западом количеством гражданских дел. Японец, терпящий убыток по чьей-то вине, реагирует на ситуацию совершенно иначе, чем европеец. Обращение в суд с требованием возместить убытки рассматривается почти как вымогательство, поэтому японцы стараются воздерживаться от таких действий. Даже незначительная компенсация, далеко не соответствующая понесенным убыткам, расценивается потерпевшей стороной как искреннее желание возместить ущерб, обычно принимается с благодарностью.

Что касается буддийской этики, то Н. Кандзи исследовал роль буддийской этики в политической модернизации Японии. Оказалось, что буддизм наряду с конфуцианством поддерживал этику мирского аскетизма, трудолюбия, бережливости, накопительства, поклонения старшим, преданность государству. Н. Кандзи приводит наиболее важные заповеди буддийской секты «Чистая земля»: работай усердно дома, не играй в азартные игры, будь умеренным в бесцельной роскоши и т. д.

Таким образом, через нравственные ценности страны конфуцианско-буддийской Азии делают акцент на прагматических аспектах. Менталитет «азиатских драконов» как бы пронизан духом меркантилизма, коммерциализации и конкуренции. Долгое время западные политологи разделяли мнение, что конфуцианские ценности являются тормозом на пути развития стран АТР и враждебны духу экономического развития. Западные политологи выделили четыре основных принципа организации конфуцианского общества, которые, по их мнению, препятствуют развитию либерального общества:

- клановый характер – выдвижение на первое место интересов семьи;

- право наследования за всеми детьми (как фактор распыления капитала);

- чрезмерное внимание к личному накоплению (как препятствие на пути обращения капитала);

- жесткая социальная иерархия, в которой ремесленники и торговцы занимают нижнее место в социальной иерархии (как препятствие на пути развития среднего класса).

Однако практика социально-экономического развития «азиатских драконов» опровергла схемы западных политологов. Опираясь на авторитарно-патриархальную модель, они создали климат нетерпимости к хозяйственной безответственности и к роскоши. Этот климат позволил обеспечить необычайно высокую долю накопления: более трети валового национального продукта. Одновременно государством был обеспечен жесткий экономический протекционизм по отношению к национальной промышленности и торговле. Транснациональные корпорации не допускались на внутренний рынок до тех пор, пока национальные предприятия не получили реальной возможности с ними конкурировать.

Приверженность к канонам в политике, стереотипность китайского мышления – одна из важных черт современного политического процесса в странах конфуцианско-буддийского направления. Если политик, обращаясь к аудитории, использует в качестве аргумента исторический факт, он неизменно встречает благосклонный прием. Решающим аргументом в пользу той или иной точки зрения были ссылки на прецеденты в истории, ссылки на классиков, канонические книги. «Золотой век» в прошлом, все идеальное и непогрешимое – там. Таким образом, новые идеи получали отклик в Китае только в том случае, если они подкреплялись историческим прецедентом. Вспомним реформатора Кан Ювэя, объявившем свою программу реформ «обновленным конфуцианством». Он объяснял свое обращение к авторитету Конфуция так: «Когда простой смертный говорит об изменениях государственного режима, то это вызывает у людей лишь удивление; когда же он начинает приписывать все эти слова древним властителям, то никто не бывает этим испуган, и сам он избежит опасности. Без исторического примера трудно добиться доверия, а без доверия народ не будет повиноваться…» Практический смысл обращения к авторитетам был в том, что любой грамотный, образованный человек в Китае сразу понимал, о чем идет речь, когда ссылались на ту или иную историческую аналогию. Прецедент – это знак в традиционном мышлении. Все это позволяет сделать вывод о том, что древность вошла в политическую культуру как основание института политической традиции.

Традиционное мышление народов конфуцианско-буддийского направления нашло преломление в стратагемности мышления. Швейцарский исследователь Харро фон Зенгер называет их секретным национальным достоянием традиционного Китая, долгое время бывшего недоступным для европейцев. «Стратагема» означает «план», «ловушка», «хитрость». Это умение рассчитывать ходы, предвидеть результаты, изучать психологические особенности человека, умение достигать успеха с наименьшими издержками. В древности это умение распространялось на дипломатическую и военную сферы, но постепенно стало применяться во всех сферах деятельности, вплоть до бытовой. Стратагемность мышления стала особенностью национальной психологии. Вот азбука стратагемщика: «Если ты и можешь что-нибудь, показывай противнику, будто не можешь; если ты и пользуешься чем-нибудь, показывай, будто ты этим не пользуешься; хотя бы ты и был близко, показывай, будто ты далеко; хотя бы ты и был далеко, показывай, будто ты близко; заманивай его выгодой, приведи его в расстройство и бери его; если он силен, уклоняйся от него; вызвав в нем гнев, приведи его в состояние расстройства; приняв смиренный вид, вызови в нем самомнение; если его силы свежи, утоми его, если его ряды дружны, разъедини; нападай на него, когда он не готов, выступай, когда он не ожидает».

Стратагемность стала одним из принципов политической культуры Китая. Вспомним «стратегические планы по усмирению русских» императора Канси, которые действовали в течение 20 лет и закончились подписанием очень невыгодного для России Нерчинского договора 1689 г.

Таким образом, лояльность, умеренность, поклонение старшим, коллективизм – вот наиболее важные ценности конфуцианско-буддийской политической культуры. Отражением этого является специфическое восприятие ценностей других культур восточным обществом. Т. Ишида внимательно исследовал этот вопрос на примере восприятия японцами и китайцами ценностей западной демократии. Он отмечал, что такие привычные для европейцев понятия, как «гражданское общество», «политическая свобода», «права человека» были здесь изначально чужими. Перевод английского слова «свобода» на китайский имеет другой смысловой оттенок – эгоистичный, своевольный, более подходя под бранное выражение.

Таким образом, политическая культура групповой ориентации, восточное неиндивидуалистическое правовое и гражданское сознание, основанное на компромиссе, способность к реинтерпретации ценностей в духе современности с опорой на национальную традицию характерно для стран конфуцианско-буддийской ориентации. Успех этих стран показал, что благополучие нации складывается не только из экономических показателей, оно в немалой степени вырастает из духовного единства народа, поверившего в свои силы.

Ислам – самая молодая из трех мировых религий, но в истории мировой цивилизации исламская цивилизация занимает одно из важнейших мест. За всю историю своего развития ислам продемонстрировал высокую способность к ассимиляциии синтезу инокультурных влияний. В определенном смысле исламская культура является важным связующим звеном между Античностью и эпохой Возрождения на Западе, поскольку европейцы широко использовали накопленные мусульманами знания в развитии своей цивилизации.

Фактор усиления роли ислама определяется, прежде всего, наличием группы государств, условно объединяемых понятием «мусульманский мир». К нему принято относить 57 государств – членов Организации исламского сотрудничества. В цифровом выражении это полутора миллиардное население, одна пятая территории, почти третья часть экономических и половина энергетических ресурсов Земли. Сама атрибутика «исламский» присутствует в официальных наименованиях более десятка государств. Ислам в последние годы переживает созидательный бум. Так, например, в 1998 году впервые членом ОИС стало латиноамериканское государство – Суринам. В 2002 году к Организации на правах наблюдателя присоединилась Россия.