КАТЕГОРИИ:
АстрономияБиологияГеографияДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Слова иностранного происхожденияНекоторые слова иностранного происхождения при их попытке перевести на другой язык становятся очень неуклюжими. Так полагает и Шопенгауер, когда пишет: «Для некоторых понятий только в одном языке находится слово, которое заимствуют потом другие языки: таковы латинское «аффект», французское «наивный», английское «джентльмен» и многие другие. Подчас чужие языки выражают новые понятия даже с нюансами, которых собственный язык не имеет, и вместе с которыми мы теперь и это понятие воспринимаем. И тогда каждый, кого беспокоит точное выражение своих мыслей, применит это слово другого народа, не обращая внимания на выдумки педантичных пуристов». С большим темпераментом выразился и Якоб Гримм в книге «О педантизме в немецком языке» (малый трактат 1): «Германия имеет обыкновение создавать рой пуристов, которые, подобно мухам, садятся на краешек нашего языка и тонкими щупальцами ощупывают его. Будь по их желанию..., так вскоре наша речь кишела бы жуткими образованиями вместо простых и естественных слов иностранного происхождения. Сегодня мы смеемся над потерпевшими неудачу поборниками немецких слов. И тем не менее благодарны таким людям, как Цезен и другим за слова, сохранившиеся в немецком варианте: свобода совести, страсть, договор, автор, трагедия, ученик (в профессиональном обучении). Мы установили, что многие из предложенных в конце 19 века онемеченных слов добились признания; соответственно, сосуществуют сегодня, например: билет — проездная карточка (Fahrkarte); аэроплан — самолет (Flugzeug); дефицит — недочет (Fehlbetrag); декрет — постановление (Verfugung); емкость (Kapazitat) — вместимость (Fassungsfermogen). С другой стороны, попытки перевода иностранных слов сегодня вызывают лишь улыбку. Современному оратору рекомендуем придерживаться следующего правила: не употреблять слов иностранного происхождения, если их легко заменить немецкими словами. 101"
Правильно говорят: употребление иностранного слова — это дело удачи. Даже в двух отношениях. Во-первых, правильно ли оно употреблено, во-вторых, понятно ли слушателю. Есть много иностранных слов, которые то и дело встраиваются в структуру нашей речи. В особенности они приобретают «хозяйские права» в качестве специальных выражений. Прежде чем употребить иностранное слово, оратор должен себя спросить, понятны ли специальные выражения также и слушателю. Лучше объяснить понятие подробнее, чем в недостаточной степени, в противном случае слушатели перестают понимать и слушать. В качестве негативного примера я приведу телевизионную передачу в апреле/мае 1986 г. Ученый-физик говорил о последствиях радиоактивного загрязнения после аварии на Чернобыльской АЭС. Его задача - разъяснить немецкому населению опасность случившегося. По большей части понимание достигнуто не было: речь изобиловала специальными терминами, которые не объяснялись или объяснялись не в достаточной мере, или объяснение давалось слишком быстро. При этом некоторые иностранные слова казались легко переводимы, но говорилось Containment вместо «защитная оболочка», профилактика вместо предупреждение, а шпинат, почва или целые регионы были контаминированы вместо «поражены» радиоактивностью, что было бы понятно каждому. Всегда избегать иностранных слов не следует, но употреблять их в речи нужно сдержанно, не давая «буйно разрастаться» в языке.* Обратите внимание, как переход к рыночной экономике открыл шлюзы мощному потоку иностранных терминов. Некоторые ушли, а другие прочно вошли в нашу жизнь, приняв формы, свойственные русским словам: оффшорная зона, инвестиции, аудит, инфляция, дисконт, легитимность и т. д. Новая форма государственного управления в активный словарный запас ввела слова — спикер, сенатор, президент, импичмент, инаугурация. Этот процесс подтверждает мысль В. Белинского, высказанную еще в 19 в. «Изобретать свои термины для выражения чужих понятий очень трудно...» С новым понятием, которое один народ берет у другого, он берет и самое слово, выражающее это понятие. ♦ Главное правило выбора слов гласит: просто, точно, наглядно и разнообразно. «Заботьтесь о том, чтобы Ваши мысли имели хорошую упряжку слов»(Спэрджен). Тайна хорошего оратора: берет обыкновенные слова и произносит необыкновенную речь. У 3.3.3 О стиле предложений Что такое предложение? В языкознании мы находим сотни определений. «Предложение является выражением одно- или многосоставного содержания мысли, с помощью высказывания, то есть фиксации слов»(Мориц Регула). Ученый-языковед Ричард Мейер дал следующее разъяснение: «Под предложением мы понимаем полностью понятный (без всякого дальнейшего разъяснения) отрезок речи. Мы не предъявляем к предложению никаких специальных синтаксических требований: одного лишь возгласа наподобие «огонь!», одночленного вопроса типа «жив?», неопределенной угрозы вроде «вот я вам» совершенно достаточно для достижения общего понимания». ♦ Наряду со смыслом предложения для оратора первоочередное значение имеет длина предложения. В целом коротких предложений должно быть больше, чем длинных. Предложения с длинными периодами пропускают мимо ушей. Многие придаточные предложения (Neben-satze) становятся туманными предложениями (Nebelsat-ze), так как их длина действуют на сознание подобно дымовой завесе. Предложение следующего типа также труднообозримо. Если его произнести, оно почти непонятно слушателю: «Тот, кто покажет того, кто сбил дорожный указатель, который стоит на мосту, который лежит на пути, который ведет на Золтау, получит вознаграждение» (официальное объявление из газеты). Предложение с периодами для слушателя вроде бега с препятствиями. Каждая часть предложения — это барьер, который с трудом преодолевается. Марк Твен с полным правом посмеивался над многими немецкими предложениями, в которых придаточные предложения сплетались одно с другим «точно дождевые черви в банке рыбака». Что такое железная дорога, знает каждый. Но определение, которое дал имперский суд в решении от 17 марта 1879 года, настолько своеобразно, что до сих пор сохраняется в учебниках: «Железной дорогой называют предприятие, занимающееся повторным перемещением людей и вещей на значительные расстояния по металлическим опорам, которые благодаря их консистенции, конструкции и гладкости делают возможной транспортировку тяжелейших масс при соответственном достижении относительно высокой скорости движения транспорта, и благодаря этой особенности, в соединении с используемыми для создания движения транспорта кроме этого естественными силами — паром, электричеством, механической силой или животной мускульной деятельностью, при наклоне плоскости пути, а также с помощью собственной тяжести транспортных емкостей и грузов и так далее — способны при эксплуатации предприятия оказать сравнительно могущественное действие, в зависимости от обстоятельств лишь целесообразно полезное или даже губящее человеческую жизнь и вредящее здоровью человека». «Каков натиск мыслей в периодах!»- сказал бы Мерике. Железная дорога берет реванш следующим образом: «Имперский суд является организацией, которая должна идти навстречу общему пониманию, но иногда сама не во всем может избежать появления не столь уж малых, а значит относительно больших ошибок в построении предложений на наклонной плоскости канцелярского стиля, сделавшегося несносным из-за витиевато выражающихся особ, подбрасывающего определения, способные оказать действие, вредное для человеческого чувства языка». Адольф Дамашке приводит в своей книге «Популярное искусство речи» следующий пример из доклада одного профессора истории: «Подумайте, как прекрасен воин, который, доставив в Афины послание, возвестившее победу, которую афиняне, хотя они были в меньшинстве, одержали при Марафоне, умер». Это можно назвать риторическим вьющимся растением. Для слушателя была бы мучением выслушать и половину такого предложения. Старое школьное правило справедливо и для речи: Новая мысль — новое предложение! И возможно больше предложений в активной форме: они увлекают слушателя больше, чем предложения в пассивной форме! (Простейший случай: «Я сразу узнал его» вместо «Он сразу был узнан мною».) Вместо придаточных предложений мы образуем предложения по способу сочинения. (Уже Людвиг Райнер заметил, что в старой народной песне о королевских детях тоже не говорится: «Двое королевских детей, так любивших друг друга, не могли встретиться, потому что вода, разделявшая их, была слишком глубокой», но: «У короля было двое детей, они любили друг друга, но не могли встретиться, потому что вода, разделявшая их, была слишком глубокой».) Это, однако, не означает, чтобы оратор придерживался астматического стиля и категорически избегал длинных предложений. У многих ораторов мы находим при случае в момент кульминации оборот; пространно задуманный, он, однако, делится паузами на смысловые блоки, которые содержат важные высказывания. Например, «Мы, немцы, /не можем - даже в интересах укрепления нашей позиции на переговорах / — требовать от наших союзников, / чтобы они в вопросе, в котором на карту поставлена наша судьба, / как и их собственная, / добывали для нас успех в области обороны, \ в то время, как мы стояли бы рядом, засунув руки в карманы. Это исключено!» (Выступление Фрица Эрлера перед бундестагом, декабрь 1961 г). Здесь оборот состоит из семи частей. Но риторическим приемом является: 1) смысловая вершина высказывания не остается бесцветной и абстрактной (наподобие: «в то время как мы не участвовали бы в достижении успеха»), но использует пластическое, образное сравнение «засунув руки в карманы»; 2) для усиления высказывания следует короткое предложение. Никогда не нужно нагромождать обороты. Ромен Роллан в своих воспоминаниях писал об ораторе Жоресе: «Когда он воспламенялся или возбуждался, то использовал необычайно длинные периоды; они катились подобно красным шарам, одно слово выскакивало вперед, пылающее, неожиданное и вколачивало содержание его мыслей во враждебнейшие умы». Выдающийся оратор Бриан описывает действие стилистически неправильных высказываний (в книге «Франция и Германия»): «Зачастую гораздо большей убедительностью и силой воздействия обладают высказывания, которые под действием возбуждения, передающегося от окружения к оратору, грешат неправильностями. Они эффективнее и действеннее, чем иные грамотно построенные и тщательно приглаженные риторические творения». В оборотах зачастую наблюдается неправильное согласование слов. Оборот легче начать, чем закончить. Если внимание недостаточно сконцентрировано, то легко теряется нить высказывания и заканчивают не так, как это было бы грамматически верно. Неправильность согласования также может состоять в неполноте предложений, т. е. пропуске какого-либо члена предложения. Приведем пример неправильного согласования внутри оборота. Английский государственный деятель Макдональд в 1924 г. перед вступлением на государственную должность после победы Лейбористской партии на выборах выкрикнул своим ликующим приверженцам: «Теперь, когда мы исполняем службу, — я последним буду считать своих цыплят прежде, чем они будут высижены; а цыплята еще не высижены, если даже яйца нормальны и производят впечатление способных развиваться в соответствии с естественными законами - если нам также представится возможность, то мы будем исполнять службу, чтобы пытаться преодолеть разнообразные и удручающие трудности, которые в настоящий момент гнетут нашу нацию, Европу и весь остальной мир». Начало предложения «теперь, когда мы исполняем службу» совсем не развивается; также нет развития после вставки с полным юмора сравнением с цыплятами. Макдональд потерял обзор предложения, но примечательно, что нет грамматической ломки. Убедительность высказывания основана на противопоставлении веселого сравнения и последующей серьезной целевой мысли (цыплят высиживать - преодолевать удручающие трудности всего мира!) Мы констатируем: оратор привык к стилю, в котором длинные и короткие предложения чередуются и внутри оборота образуют отдельные фрагменты. Он остерегается втискивать слишком многое в одно предложение. «Если же у оратора склонность к стилю ленточных червей, то предложения так длинны, что их нужно разрезать», - сказал Райнерс. Тяжело понимать длинные предложения. Короткие предложения в удобной, четкой формулировке уместны в убеждающих речах. Предлагаем два маленьких приема, чтобы сделать текст свободным и прямолинейным. С этой целью в тексте употребляйте: • больше простых предложений - меньше придаточных! (Пример: «Этот результат, который в значительной мере согласуется с прежними, нам очень четко показывает» Лучше: «Этот результат в значительной мере согласуется с прежними. Он нам очень четко показывает...»; • употребляйте придаточные предложения времени со словом «затем» вместо «потом»! {Пример: «После того, как мы два часа дискутировали, мы достигли согласия». Лучше: «Мы дискутировали в течение двух часов; затем пришли к согласию». Точка с запятой является «талией» предложения!). Сегодня не рекомендуем допускать любые преувеличения, пафос и вычурность. Однажды в докладе естествоиспытателя прозвучало такое предложение: «Эта потенция мира обладает в себе пластической способностью распространения бесконеч- ной эволюционной диверсификации своих явлений». Разве он не должен был сказать просто: «Природа порождает бесконечно много разнообразных явлений?». Оратор не должен держать себя неестественно. Витиеватая речь ведет к напыщенному стилю. (Любитель простоты Маттиас Клаудиус очень ценил Клопштока, но однажды сказал: «Мы с ним совершенно различны. Если Клопшток зовет слугу, он восклицает так: "Ты, который кажешься меньшим, чем я, и все же рав-ный мне, приблизься ко мне и быстро освободи меня, склонившись к нашей матери-земле, от мук, создаваемых гнетущей меня, осыпанной пылью, телячьей кожей". Я при этом сказал бы только: «Иоганн, сними мне сапоги!») Хороший оратор избегает любой неопределенности. Оратор, который сам не определился, но с чрезмерной осторожностью оперирует словами:«возможно», «желательно», «может быть» — вызывает отвращение. Часто слышишь также: «На основе определенного опыта (или предположения) я решился...» Далее мы называем этот опыт или предположение. Неясность часто возникает, если неизвестно, к какому предшествующему существительному относятся последующие личные местоимения. (По поводу эпидемии бешенства бургомистр дал следующее объявление: «Если кто-либо выпустит сво- его пса свободно бегать кругом, тот будет расстрелян». Местный совет на следующем заседании раскритиковал эту формулировку, правда, не предложив ничего лучшего. На следующий день бургомистр придумал поправку. Все неясности были устранены. Предложение звучало так: «Если кто-либо выпустит своего пса свободно бегать кругом, тот будет расстрелян, пес».) Завершенные и отточенные формулировки зачастую настраивают слушателей скептически и приводят к полному равнодушию. (Остроумной, но утрированной и циничной была формулировка одного литератора: «Политика есть искусство раздобыть у богатого деньги, а у бедного — избиратель- ные бюллетени, под предлогом защиты каждого из них друг от друга».) Есть много причин, которые мешают слушателям (например, чрезмерное заострение внимания слушателей, высокопарная речь оратора, излишне частое повторение частей речи.) Ошибки, которые замечают у других, часто совершают сами, не замечая этого. ( Бисмарк рассказал, как он со своим приятелем-сокурсником хотел отучить одного торговца табаком в Геттингене от постоянного повторения слов. Однажды они говорили с торговцем, подражая ему: «Мы хотели бы, мы хотели бы, табаку, табаку, сто граммов, сто граммов, по двадцать крей- церов, по двадцать крейцеров...» И они развлекались после покупки, после покупки, еще долгое время, еще долгое время, беседуя с торговцем, с торговцем. Когда же покинули лавку, торговец, покачав головой, сказал, обращаясь к жене: «Ну надо же, ну надо же, смешные люди, смешные люди, каждое слово говорят дважды, каждое слово говорят дважды!» «Хорошее выражение ценно в той же мере, что и хорошая мысль» (Лихтенберг). ♦ Я обобщаю самое важное для звучащей речи: лучше все-} го мы говорим, используя предложения, которые доступны на слух и благодаря этому понятны. Длинные и короткие предложения чередуем. И предпочитаем предложения в активной форме. «Улучшить стиль — значит лучше высказать мысль, и ничего больше»(Ницше).
|