Времена разноцветных рук

Наставшие вскоре после времен самоубийств по ошибке времена разноцветных рук начались в тот день, когда пекарь Герцог Ж заметил, что те булочки, за которыми он не присматривает, иногда исчезают. Он многократно повторил свои наблюдения, раскладывая булочки по всей пекарне, даже помечая места, куда он их клал, угольным карандашом, и всякий раз, когда он ненадолго отворачивался, там оставались одни пометы.

— Да это же воровство, — сказал он.

В тот период нашей истории пост главного учредителя правовых норм занимал Выдающийся Раввин Фейгель Ф (См. также Приложение Б: Полный список Раввинов Несгибаемой Синагоги). Для проведения объективного расследования он распорядился считать всех жителей штетла подозреваемыми, пока не будет доказана их невиновность. МЫ ВЫКРАСИМ РУКИ КАЖДОГО В ОСОБЫЙ ЦВЕТ, — сказал он, — И ТАК УЗНАЕМ, КТО ЗАПУСКАЛ ИХ К ГЕРЦОГУ ЗА ПРИЛАВОК.

Руки Липпы Р были выкрашены кроваво-красным. Руки Пелши Г — светло-салатовым, под цвет ее глаз. Руки Майки П — нежно-багровым, в тон кромки неба над кронами Радзивельского леса на закате третьего Шаббата ноября. Ни одна пара рук и ни один цветовой оттенок не были исключением. Объективности ради даже руки Герцога Ж были выкрашены в редкую разновидность розового — под стать уникальному окрасу бабочки семейства Troides helena, погибшей на рабочем столе Дайкла Д — того самого химика, что изобрел химикат, который был несмываем и оставлял отпечатки на всем, к чему бы крашеные руки ни прикасались.

Как выяснилось впоследствии, булочки тырила обычная мышь — да пребудет память о ней в непосредственной близости от вонючих тухесов, — и ни один из цветов так за прилавком и не появился.

Зато они появились во всех остальных местах.

Шломо В обнаружил посеребренность меж бедер жены своей Чебры — да не утратит ее поступок исключительности ни в этом, ни в иных мирах, — но не проронил ни слова, покуда не выкрасил ее грудь зеленью своих рук и не залил эту грудь белым семенем. Нагую, он проволок ее по серым от лунного света улицам, от дома к дому, барабаня в двери почерневшими от синяков кулаками. Он заставил ее смотреть, как отрезает мошонку у Шмуэля Р, который, воздев к небу свои посеребренные пальцы, молил о пощаде и двусмысленно вопил: Произошла ошибка. Пестрело повсюду. Индиго Выдающегося Раввина Фейгеля Ф на страницах сразу нескольких ультрасветских периодических изданий. Мертвогубая синева скорбящей вдовы Шифры К, точно след от детского ластика, через все надгробие мужа на местечковом кладбище. Ирвина П все поспешили обвинить в том, что он с ног до головы облапал Времямера своими бронзовыми пятернями. Он такой эгоист, — говорили они. — Все хочет себе заграбастать! Хотя облапан Времямер был их руками, руками каждого из них, и в его бронзовой радуге, точно спрессованные, умещались цвета всех жителей штетла, вечно вымаливавших у него кто сыновей-красавцев, кто пару-тройку лет жизни, кто защиты от молнии, кто любви.

Штетл пестрел делами своих обитателей, а поскольку в ход были пущены все цвета (за исключением, конечно же, цвета прилавка), никто уже не мог с уверенностью сказать, к чему прикасалась рука человека, а что было таким, каким было само по себе. Поговаривали, что Гецель Г тайком переиграл на скрипках всех скрипачей (хотя на скрипке он играть не умел), потому что скрипичные струны были цвета его пальцев. Шушукались, что Гейша Р, должно быть, занялась акробатикой, а иначе разве бы стала линия Еврейско/Общечеловеческого раскола желтой, как ее ладони? И когда румянец на щеках одной школьницы по ошибке приняли за Карамзин святоши, школьницу стали обзывать шлюхой, потаскухой и блудницей.