Профилактика остеохондроза 2 страница

Что касается убедительности и эффективности воздействия как главных целей риторических поступков, то имеется множе­ство примеров отторжения от чрезмерной правильности в пользу риторического своеобразия мыслей, слов и характера произно­шения, которые именно стилевым своеобразием заставляют «склонять» аудиторию на свою сторону. В то же время и риторика, и стилистика несомненно основываются на грамматических понятиях правильности и нормы, отрицаясь от них лишь частич­но. Меру ориентации на норму, ее новаторского нарушения и предложения нового стиля мыслей и словесного оформления каждый ритор выбирает самостоятельно. Успех зависит от гар­моничного соотношения нормированности и новаторства, ибо, если речь неправильна, создателя текста могут обвинить в не владении литературным языком и вообще в безграмотности, но если в речи отсутствуют новые мысли и стилистическая оригиналь­ность суждений, слов и голосоведения, оратор в совокупности его образа вообще не будет воспринят.

Новые примеры стилистического творчества постоянно пред­лагает реклама средств массовой информации — требуются вкус и стиль, чтобы их создавать и оценивать. Так, рождается слово «продвинутый» (от глагола «двинуть», получающего разные зна­чения при наличии приставок за-, вы-, с-, про- и т.д.). Слово «про­двинутый» при наличии семы «прогрессивное движение вперед» начинает распространяться на продукты (продвинутое пиво), на оценку людей (приходилось слышать, что выражение продвину­тая женщина вошло в литературный язык). Очевидно, что сти­левое новаторство должно не просто навязываться через автори­тетные средства массовой информации, но основываться на зна­нии культуры языка, чувстве вкуса и соответственно оцениваться.

Классическое отличие риторики от поэтики состояло в том, что риторика рассматривалась как общее учение о прозе, вклю­чающее в себя все виды реалистической словесности (более все­го деловой прозы). Реальной речи противопоставлялись «вымыс­лы» — ими занималась поэтика. Целью поэтического художе­ственного творчества является не действительность и ее изменение, а мимесис — подражание действительности, пережи­вание чувства прекрасного в языке. Так в поэтике через художе­ственный идеал происходит воздействие на действительность, риторический идеал так же сложен и возвышен, но к нему необ­ходимо прийти от реальных обстоятельств и форм общественной речи. Поэтика занимается эстетическими «удовольствованиями» (Н.Ф. Кошанский), поэтому более всего обращена к поискам ин­дивидуально-выразительных средств в языке. Отсюда классичес­кое деление в русской словесности на виды речи, изучаемые в частной риторике (философская, догматическая, истори­ческая проза, ораторское красноречие) и поэтике (эпос, ли­рика, драма, виды художественной литературы) (см. труды К.П. Зеленецкого — [Зеленецкий 1849]).

Соотносительной с риторикой наукой являлась также логи­ка, обучающая правильно мыслить, честно искать истину. Логи­ка предполагает объективность построения доказательства безот­носительно к характеру оратора и аудитории. Разница между ло­гикой и риторикой выразительно демонстрируется тем, что в риторике в целях убеждения действует не только логическое до­казательство (по М.В. Ломоносову, иного человека нельзя убе­дить, «когда другое мнение в его уме вкоренилось» [Ломоносов 1951:166]), но весь комплекс обстоятельств, сопутствующих речи (образ оратора и аудитории, отношения между ними, эмоция, ком­позиция, стиль речи и т.д.). С этим связана возможность доказа­тельства правдоподобных положений или манипуляции созна­нием аудитории, которая всегда осознавалась теоретиками рито­рики. Реальность «искривления» истины заставляет вводить этические и нравственные категории в теорию и практику рече­вого общения, формируя особый раздел риторики - этику речи.

Итак, в составе классических наук и искусств риторика как учение об убедительной и эффективной речи коррелирует с грам­матикой (учение о правильности речи), логикой (учение об ис­тинности суждений и непротиворечивости высказываний), по­этикой (учением о художественной речи и «вымыслах»), В сере­дине XIX века из риторического учения об украшении речи и теории слога (стиля) начинает выделяться стилистика как уче­ние о средствах речевого воздействия, а в середине XIX века объе­диняющей филологические дисциплины наукой в русской фи­лологии становится словесность как учение о развитии дара слова и всей совокупности словесных произведений речевой культу­ры. Филология XX века выбрала из всех сфер общения и видов словесности художественную литературу как наиболее приори­тетный вид речи, провозгласив главным творцом языка поэта и стоящего над ним критика, отсюда сложившийся облик совре­менной филологии и концепция современных школьных пред­метов, включающих русский язык и литературу. На месте изгнан­ных или посчитанных неприоритетными видов словесности об­разовалась лакуна, однако жизнь заставляла обращаться к проблемам ораторской прозы, деловой, научной, публицистичес­кой прозы. Была создана теория функциональной стилистики, отражавшая в своей классификации облик классических видов и жанров словесности. На месте классической риторики и словес­ности был создан новый предмет культура речи — учение о нор­мах литературного языка, а в школе — разработан аспект разви­тие речи.

Новые теории, рожденные в XX веке вследствие развития ре­чевых технологий, исторически восходят к риторике, часто за­трагивают аналогичные проблемы и пользуются ее терминоло­гией. Причем каждая национальная филология предлагает свой набор речевых дисциплин. Так, диктующие стиль современного общения американские научные технологии предлагают теорию коммуникации (подчас с ложной идеей развития в человеке «ком­муникабельности»), связи с общественностью (авторитетные украинские авторы беззастенчиво пишут по-русски «паблик ри- лейшнз» [Почепцов]), менеджмент и администрирование, пред­ставляющие собой аналог деловой риторики и т.д. Опыт XX сто­летия показывает, что эффективное движение вперед испытали те страны, которые занимались риторическим просвещением и развитием коммуникативных технологий (ср. японскую теорию языкового существования, американскую теорию речевой ком­муникации). Русская и американская филологии во многом не сходятся. Русские термины словесность, культура речи, красно­речие отсутствуют в западных теориях, а термины ритор, оратор имеют свой необычный смысл (ср. rhetor и rhetorician). Показы­вая свою классическую эффективность, русская риторическая культура нуждается в творческом развитии, основанном на зна­нии традиции и учете новых условий развитого информацион­ного общества.

Современная риторика рассматривается в парадигме речеведческих дисциплин. Как справедливо пишет М.Н. Кожина, совре­менная риторика «опирается на достижения целого ряда науч­ных дисциплин: психолингвистики, теории коммуникации, тео­рии информации, прагматики, социолингвистики, теории и практики этикета и др.» [Кожина 2000: 10—11]. Необходимо вни­мательно посмотреть историю русской филологии, вчитавшись в систему «словесных наук», существовавших, например, в кон­це XVIII или середине XIX века. Мы увидим, что в «словесные науки» входят грамматика, риторика (витийство), поэтика и ло­гика. Этот первичный состав наук был определен М.В. Ломоно­совым и утвержден в Словаре Академии Российской 1789—94 годов (см. более подробно главу 3).

Риторика сопоставляется с множеством неречевых наук: философией, этикой, психологией. Философия и образован­ность были и остаются интеллектуальной основой риторического общения — вне этих дисциплин риторика превращается в праздно­словие. Вне этики риторика становится искусством манипулирова­ния общественным мнением. Психология всегда соединялась с риторикой: Платон требовал от риторики знания «видов челове­ческих душ», а психология общения не может не затрагивать воп­росов речевого воздействия. Рассматривая же множество сегод­няшних книг по этике бизнеса, культуре делового общения, ви­дим, что их содержание и практические советы прямо взяты из современных риторических или стилистических идей, потому что обычно касаются правил ведения делового диалога, совещания, переговоров, т.е. построения речи в тех или иных ситуациях де­лового общения [Кузин 2000].

Служа инструментом выражения мысли, орудием организа­ции деятельности, риторика является «общей» наукой для всех интеллектуальных профессий. Идея «общности» риторики и ло­гики для всех областей деятельности высказана еще в античнос­ти, в средневековье риторика определяется как «царица наук и художеств», в настоящее время необходимо говорить о риторике деловой прозы и профессиональной риторике, выстраивающей теории общения для разных специальностей. Основные профес­сии в обществе всегда были «речевыми», и именно по ним строи­лись виды частных профессиональных риторик: деловая, поли­тическая, военная, дипломатическая, юридическая, церковная, педагогическая, медицинская, торговая и т.д.

Современная риторика, вбирая опыт тысячелетий, является прежде всего учением о правилах построения общественной речи. Общество всегда отбирало, какие виды и жанры речи являются приоритетными и достойными изучения. Так, в античности ри­торика рождается из ораторского искусства и ограничивается ораторскими «родами речей»: совещательной (политической), судебной и эпидейктической (так называлась торжественная, поздравительная речь).

В современных словарях и учебниках нередко встречается ог­раниченное понимание предмета риторики. Так, определение ри­торики как «теории ораторского искусства» в Словаре С.И. Оже­гова [Ожегов 1987: 591]) неточно, поскольку риторическое зна­ние не исчерпывается ораторским искусством. Эта ошибка повторена в большинстве новых современных учебников рито­рики — ср. в учебнике Д.Н. Александрова: «Риторика — теория ораторского искусства, теория красноречия, наука об умении го­ворить красно, хорошо, так, как нужно в данном случае» [Алек­сандров 1999: 7]. Подобным образом «главным героем» своего учебного пособия Е.В. Клюев «назначает» «говорящего» [Клюев 1999: 3]. Учебник Е.В. Клюева, как пишет автор в предисловии, «не имеет отношения к красноречию» (выделено автором. — А.В.), а обращен к «обыденной речевой практике», но разве обыденная речевая практика касается только говорения, а не всей совокуп­ности родов, видов и жанров словесности? Ведь нам приходится не только говорить, но и писать, мы включены в речь массовой информации, а говорение и письмо касаются не только «обыден­ных жанров речи», но и торжественно-официальных.

Как убедительно показано Ю.В. Рождественским, учения о речи могут появиться в культуре только тогда, когда появляется письменная речь. В условиях дописьменного общества регуля­ция правил общения дана в фольклоре, причем следует признать, что дописьменное общество характеризуется отсутствием шко­лы как института письменной речи. Грамматика, риторика и по­этика возможны только тогда, когда есть необходимость в обуче­нии писать и говорить. Другое дело, что именно европейская ан­тичная цивилизация создала такие формы государственной жизни (сенат и ареопаг), в которых решение вопросов было свя­зано с ораторским искусством. Однако существуют и другие ци­вилизации (китайская, индийская, мусульмано-арабская), где речевые искусства вовсе не ориентированы на публичную речь, хотя имеют свои правила и нормы речевого поведения.

Кстати, риторика в античности требовала формирования ри­тора как человека не просто «говорящего», но образованного, про­писывающего и готовящего свои речи, поэтому, несмотря на пре­валирующую устную публичную речь, единство говорения и пись­ма подразумевалось естественным образом в педагогической традиции античности. Скажем более, несмотря на исторический первичный для риторики вид словесности — ораторское искус­ство, риторика начинается только там, где имеется письменная речь.

§ 4. Двойственность отношения к языку и риторике

Народная мудрость и критикует «язык», и хвалит его: «язык до добра не доведет», «язык мой — враг мой: прежде ума рыщет, беды ищет», «от одного слова да навек ссора»; но есть и другой «язык» — язык-«помощник», «язык-стяг, дружину водит, язык царствами ворочает», «мал язык — горами качает», «языком — что рычагом».

Некоторые пословицы прямо отмечают полярность нашего отношения к практическому языку: «язык поит и кормит, и спи­ну порет», «язык хлебом кормит и дело портит». Конечно, гово­рится здесь не о языке в лингвистическом понимании (как сис­теме знаков), а о языке как орудии общения, его практическом пользовании, то есть о речи. Поскольку речь есть выражение язы­ковых знаков в устной, письменной или других формах, то об­суждаемый здесь предмет — именно РЕЧЬ. Фольклор в своей пословичной мудрости и представляет правила речи — языка — слова (для него эти слова синонимичны в значении орудия об­щения) с предупреждением о том, что язык может быть и благом, и злом.

Риторика, предметом которой также является практический язык или речь, испытала на себе подобное двойственное отноше­ние. Нередко приходится слышать или читать выражения типа «газетная риторика», «фальшивая риторика», «риторика пропа­ганды», или «риторика господина N.» — во всех этих случаях под риторикой понимается ложное ораторство, фразерство, «много­словие не без пустословия», стремление скрыть за внешне краси­выми словами обман или попытку манипулировать мнением аудитории.

И все-таки такое понимание риторики является вульгарным и ненаучным, обыденным для среднего интеллигентского созна­ния в XX веке и несоответствующим классическому и неустаре­вающему значению риторики как науки или искусства убедитель­ной речи. Поскольку потребность в такой науке существовала и существует всегда, то можно предположить: ее идеи были только переоформлены и по-другому названы, продолжая иметь огром­ное практическое значение для общества.

Почему же все-таки нет риторики и такой предмет не препо­давался в российских школах в XX веке? Дело в том, что в исто­рии русской науки победила критика риторики: хотя университетс­кие профессора на пороге второй половины XIX века пытались объяснить, что существует «истинное и ложное красноречие» (К.К. Фогт), что предубеждение против красноречия основано на его «злоупотреблении» (А.Ф. Мерзляков), возобладала, обобщен­но выражаясь, базаровская точка зрения: «Аркадий, друг, не го­вори красиво...» Этому были известные причины: во-первых, школьная риторика была осуждена (например, в критике «неис­товым» Виссарионом Белинским «Общей риторики» Н.Ф. Кошанского возобладал взгляд на риторику как на ложное оратор­ство, умение строить тропы и фигуры, находить красивые слова безотносительно к содержанию речи). Во-вторых, риторика, опи­сывая классические формы речи (изящная словесность, письма, ораторство, ученые и учебные сочинения), никак не касалась обыкновенной обыденной речи и не успевала отражать обще­ственные проблемы, чем занимались художественные литерато­ры и прежде всего представители натуральной школы (Н.В. Го­голь, И.А. Гончаров, И.С. Тургенев и др.). Революционно-демок­ратическая критика во главе с В.Г. Белинским и Н.А. Добролюбовым, а также ряд выдающихся филологов (А.А. Потебня, А.Н. Веселов­ский) выдвинули тезис о том, что главным видом речи является художественная литература, основными фигурами в филологии являются писатель-художник слова и критик, риторика же не нужна. Конечно, «роды сочинений» ещё продолжали изучаться в теории словесности, но крен всё больше делался в сторону худо­жественной речи. Результатом такого изменения филологичес­кого предмета стало в XX веке изменение предмета филологии, который стал пониматься как конгломерат языкознания и лите­ратуроведения. Именно эти две дисциплины изучаются сегодня в школе: русский язык и литература. Таким образом, центр прак­тического использования языка — риторика как учение о реаль­ной прозе — был исключен из состава преподавания. В сущнос­ти, это положение для массовой российской школы сохраняется и поныне.

Современная риторика конца XX—начала XXI веков должна восстановить в переработанном виде всё «хорошо забытое ста­рое» с учетом того, что мы живем в речевом обществе информа­ционных технологий. Прежде всего, это изучение специфики ре­чевого общения: как организуются правила всякой речи и како­вы отдельные составляющие компоненты речевой коммуникации, какова специфика отдельных форм речи: бытового и семейного диалога, ораторского красноречия, деловой и научной прозы, но­вых видов речи — массовой информации (радио, телевидения, газет, кино, рекламы). Эти и другие виды речей (плюс традици­онно изучаемая художественная литература) составят предмет новой риторики как целостного учения о построении речи.

§ 5. Разделы классической общей и частной риторики

Деление на общую и частную риторику существует в русской традиции по крайней мере с конца XVII века. Во всяком случае, уже в латинских риториках Киевской Духовной академии XVII века записано, что существуют как общие правила ведения и по­строения речи (предмет общей риторики), так и описание и ре­комендации к ведению речи в разных видах словесности (пред­мет частной риторики).

Общая риторика в традиции, восходящей к Цицерону и Квин­тилиану, включает пять разделов, каждый из которых показыва­ет отдельные моменты в подготовке и реализации речи: 1) изоб­ретение (лат. inventio — что сказать?), 2) расположение (лат. dispositio — где сказать?), 3) выражение (лат. elocuto — как ска­зать?), 4) память (лат. memoria), 5) произношение и телодвиже­ние (лат. pronuntiatio).

Общая риторика в традиции, восходящей к Аристотелю, на­считывает следующие разделы: 1) образ оратора; 2) изобретение — содержание речи; 3) композиция — расположение; 4) речевые эмоции; 5) стиль речи (слововыражение и произношение).

Каждый из этих разделов, как сказано выше, показывает по­следовательность подготовки и разворачивания речи. Квинтилиановская схема позволяет сделать следующее начальное описание, находящее отражение в большинстве современных риторик, ре­шающих проблему построения монологической речи.

1. Изобретение (inventio) — рождение замысла, создание идей, содержания речи. Содержание и доказательство пред­стоящей речи необходимо именно изобрести. Риторическое учение может предложить ритору определённую технику в со­здании идей и распространении речи. Эта техническая сторо­на воплощена в учении об общих местах (топике) — способах построения доказательств или развёртывания речи (с помо­щью определения того, о чём мы будем говорить, соотнесения с целым или частью, родом или видом, говоря о причине, ус­ловии, месте, времени, сравнении, подобии, противоположном и т.д.). Содержание речи может быть развёрнуто и с помощью разного рода примеров. Техника изобретения не может при­меняться формально, но соотносится с уместностью отбора материала речи для данной ситуации. Как правило, содержа­ние речи не может не требовать новизны, оригинальности, индивидуальности творческих усилий говорящего. Довольно сложным моментом, вызывающим споры учёных, является вопрос о вдохновении (приходящем «свыше» или вызываемом технически), индивидуальных способностях к изобретению каждого из говорящих. Речевая эмоция рождается уже в со­держании речи, поэтому само изобретение невозможно вне эмоциональных усилий создателя речи. Раздел речевых эмо­ций всегда входил в первую часть риторики — в современной риторике он разработан явно недостаточно.

2. Расположение (dispositio) — раздел о правилах компо­зиционного построения речи. Изобретённый материал необ­ходимо разумно, в определённой последовательности распо­ложить. Классические риторики предлагали от 4 до 8 частей композиции речи, выделяя главные (например, вступление, доказательство, опровержение, заключение) и опуская второ­степенные. Вот их полный перечень: обращение, называние темы, повествование, описание, доказательство, опроверже­ние, воззвание, заключение.

Термин «расположение» может пониматься и шире — «как сам процесс воплощения замысла речи в словесный ряд». В таком случае будут рассматриваться различные способы, ха­рактеры и стили воспроизводства речи, устно-письменного взаимодействия (например, как различные типы ораторов го­товятся к устной речи, заранее готовя письменные тексты или импровизируя).

3. Выражение (elocutio) — раздел о словесном оформлении речи. Риторическое украшение речи состоит именно в исполь­зовании нужных слов. Н.Ф. Кошанский называл задачами вы­ражения: 1) «рассмотрение слога и его достоинств», 2) рас­смотрение «всех видов украшений» [Кошанский 1829: 3]. Поиск необходимых слов для выражения мыслей, затем спосо­бов украшенного расположения этих слов в фигурах речи — один из сложных моментов работы создателя текста. Облечь мысль в словесную форму, наиболее убедительную и выразительную — без осуществления этой задачи невозможно добиться рито­рической цели.

Как сказать? — это вопрос прежде всего стиля речи. В этой части говорится о выборе слов. Словарь любого языка даёт нам максимальную палитру красок. Всякий ритор должен искать уместный индивидуальный стиль в том виде словес­ности, в котором он участвует волею житейских или профес­сиональных обстоятельств. При этом необходимо воспользо­ваться советом Аристотеля: «показать себя человеком извес­тного склада», что означает умение пользоваться не нейтральными (блеклыми, срединными, серыми) словами, а максимально разнообразить и обогащать слововыражение, обращаясь в пределах уместности и к возвышенному стилю, и к словам простым, но, как писали раньше, без вульгарности.

4. Память (memoria). Перед тем как произнести отобранный и записанный материал речи, необходимо его запомнить. «Па­мять есть совершенное и крепкое в разум взятие вещей сло­весных», — записано в «Риторике» 1620 года [Аннушкин 2002: 24]. Но как осуществить это закрепление в памяти? Кроме ин­дивидуальных способностей и индивидуальных приёмов су­ществуют универсальные приёмы подготовки к произноше­нию будущей речи. В сущности вопрос памяти — это вопрос домашней проработки материала речи. Чем больше ритор (лю­бой говорящий) продумывает текст будущей речи, тем богаче копилка его памяти. Он может делать это в разной форме: 1) заучивание наизусть с повторением про себя или вслух на­писанного текста («зубрёжку» как механическое запомина­ние необходимо отличать от осмыслённого, вдумчивого проговаривания текста); 2) неоднократное прописывание, редак­тирование текста, невольно проявляющееся затем и в устном воспроизведении; 3) прочитывание вслух приготовленного текста с проверкой запоминания; 4) произнесение речи без письменного текста — самостоятельно или перед кем-то;

5) прочитывание или проговаривание текста с записью на маг­нитофон и последующим анализом собственной речи. Запо­минание текста происходит тогда, когда для оратора в его внут­ренней подготовке выстраивается композиция речи в ясной последовательности ее частей. При этом каждая часть соот­носится либо с каким-либо образом, либо с цифрой, пронуме­ровавшей часть текста. Оратор должен ярко, ясно и сосредо­точенно представлять себе то, о чем говорит, — тогда образы и слова начинают приходить как бы сами собой в нужной по­следовательности.

Память вытренировывается постоянным возвращением к предмету, размышлением, повторением, напряжённой ум­ственной работой. Каждый человек должен понять, какой тип работы над текстом, воспроизведения речи наиболее свой­ствен ему.

5.Произношение и т е л о д в и ж е н и е. Оратор реализу­ет свою речь в произношении, мимике и жестах. Это — после­дняя стадия в реализации речи, хотя восприятие речи слуша­телем начинается с внешнего вида оратора и оценки стиля его произношения.

«Смысл слов зависит от того, каким тоном они сказаны» (по­словица). Неслучайно великий древнегреческий оратор Де­мосфен называет главным в ораторском искусстве «произно­шение и телодвижение» (латинский термин pronuntiatio).

В произношении или голосоведении приходится обращать вни­мание на ряд вопросов: темп или ритм, паузация, интонация,

громкость, тембр голоса, логическое ударение, артикуляция, по­становка дыхания. Поскольку стилю речи будет посвящена осо­бая глава, скажем кратко лишь об одном качестве — громкости. Само по себе обладание громкостью не является достоинст­вом — необходимо уметь распорядиться имеющимися у вас голосовыми возможностями. Недостатком может быть и слишком громкий, и слишком тихий голос: громкий голос отторгает слушателей, мешая воспринимать содержание речи, тихий голос нередко не доходит до слушателей, вызывая их раздражение. Значит, громкость должна быть оптимальной, как бы «заманивающей» к слушанию речи. При этом возмож­ны, скажем, перепады громкости, которые становятся голосо­вой игрой, разнообразящей восприятие речи.

Именно пятый раздел общей риторики включал требования к телодвижению, или пластике тела, мимике и жестикуляции. Воспитание ритора начинается с постановки тела, а восприя­тие речи оратора — с оценки его внешнего вида: облика, кос­тюма, манеры держаться, походки, мимики, жестов. Внешнее выражение и контакт с аудиторией начинаются еще до речи, поэтому необходимо уделить самое большое внимание этой «внешней» стороне оценке говорящего человека. Когда же начинается звучащая речь, то вместе с человеком, образно выражаясь, говорит и все его тело: «говорят» руки, ноги, по­ворот фигуры, головы, выражение лица и т.д.

В некотором смысле человеческая речь начинается с телод­вижения. Ребёнок начинает прежде двигать руками и ногами, ходить, а потом уже произносить осмысленные звуки. И как среди детей лучше развита речь того ребёнка, который быст­рее начинает управлять своим телом, так и в речевом искус­стве более умел тот, кто разумно управляет мимикой и плас­тикой телодвижений.

Предметом частной риторики является рассмотрение правил и рекомендаций к ведению речи в отдельных родах, видах и жан­рах словесности. Под словесностью традиционно понималась

«совокупность произведений человеческой мысли, получающих своё окончательное выражение в слове» [Энциклопедический словарь «Гранат»: 518], «совокупность словесных произведений, или произведений слова, созданных человечеством» [Смирнов­ский 1913: 7]. Однако обозрение всех произведений словесности (или всех речевых произведений), создаваемых даже одним че­ловеком, невозможно — тогда мы потонули бы в океане текстов. Принципы культуры заставляют общество отобрать наиболее ценные тексты, систематизировать их и пытаться выработать ре­комендации к их построению.

Систематизация текстов выстраивается в общей филологии, где «каждое высказывание, созданное кем-либо и так или иначе завершенное, принято называть произведением словесности или словесным произведением» [Рождественский 1996: 20]. Для со­здания словесного произведения требуется воплотить замысел речи в определенном целенаправленном труде, когда соединение орудий речи с материалом речи позволяет создать текст словес­ного произведения. Поскольку существует множество видов ору­дий речи (органы артикуляции, орудия письма, печатное обору­дование), материалов речи (воздух, бумага, магнитофонная лента, печатающие устройства и пр.), можно говорить об определенной фактуре речи, которая представляет собой «обработанный опре­деленными орудиями определенный материал речи» [Рожде­ственский 1996: 21].

В современном развитом обществе постиндустриального типа историческое развитие техники речи позволяет выделить четыре основных фактуры речи, которые показывают в самом общем виде историческое движение человечества: устную речь, письменную речь, печатную речь, речь средств массовой коммуникации. Эта классификация родов словесности, развиваемая далее в деление на виды и жанры словесности, чрезвычайна важна, поскольку материальные возможности фактуры речи диктуют содержание и характер общения.

Традиционная риторика занималась преимущественно моно­логической речью, и первое деление на роды речей мы находим у Аристотеля: совещательная речь (политическая речь, имеющая целью обсуждение общественного блага), эпидейктическая речь (поздравительная, целью которой является похвала или хула, а содержанием «прекрасное»), судебная речь (состояние тяжущих­ся сторон, целью при этом служит установление истины, содер­жанием — «справедливое или несправедливое») [Аристотель 1978: 24—25]. Впоследствии объём видов словесности, подвергав­шихся описанию, разрастался, например, «Риторика» Феофана Прокоповича 1705 года, профессора Киево-Могилянской акаде­мии, включала описание поздравительных речей, церковного, сва­дебного красноречия, правила написания писем к различным осо­бам и способы писания истории [Петров 1865: 488]. Русские риторики XIX века значительно расширили состав рассматривае­мых видов словесности. А.Ф. Мерзляков указывает на следую­щие «роды»: «а) письма, б) разговоры, с) рассуждения или учеб­ные книги, д) история истинная и вымышленная, е) речи (послед­ние по «содержанию и намерению» делились на «духовные, политические, судебные, похвальные и академические» [Мерз­ляков 1828: 15, 96]. Значительно расширенной выглядит эта схе­ма у Н.Ф. Кошанского, подробно разбирающего предмет частной риторики в 6 разделах: «1) словесность, 2) письмо, 3) разговоры (философские, драматические и др., но не бытовой диалог), 4) повествование, 5) ораторство, 6) учёность» [Кошанский 1832: форзац учебника]. Во второй половине XIX века с заменой рито­рики на теорию и историю словесности в состав изучаемых ви­дов словесности добавилось устное народное творчество, но изу­чение текстов всё более ограничивалось лишь произведениями изящной или художественной литературы.

Современная риторика должна включить в сферу своего изу­чения максимальный состав форм и видов словесности. Так, Ю.В. Рождественский предлагает рассматривать следующие роды и виды словесности:

1. Устная словесность:

а) д о п и с ь м е н н а я, не имеющая письменной основы (разговорно-бытовая речь, молва, фольклор);

б) литературная, то есть устная речь, могущая иметь письменный прототип и подразделяемая на ораторику (су­дебная, совещательная, показательная речи), гомилетику (учебная, пропагандистская, проповедническая речи) и сценическую речь.