Продолжение архивных ликвидаций

Маленков, став после смерти Сталина Председателем Совета Министров СССР, затребовал вскоре из МВД для изучения папки с материалами «ленинградского дела» 1949–1950 годов, в организации которого он, вместе с Берией, принимал главное и наиболее активное участие. Берия, безусловно, передал Маленкову не все бумаги, оставив себе для ликвидации ту часть, которую он сам не хотел бы предавать гласности. Как выяснилось через несколько лет, когда в июле 1957 года Маленков был исключен из состава Президиума ЦК КПСС, большая часть бумаг по «ленинградскому делу» была уничтожена[90].

Еще более радикально была произведена ликвидация личного архива Берии после его ареста в июне 1953 года. Дмитрий Волкогонов, собиравший при подготовке своих книг свидетельства бывших руководителей КГБ, сообщает: «Когда был арестован Берия, Н. С. Хрущев распорядился «арестовать» его личный архив, где находилось множество документов, направленных Сталиным в НКВД. Комиссия, созданная по этому случаю, сочла за благо, не рассматривая, сжечь по акту, не читая, 11 мешков документов (!), по всей видимости, уникальных… Члены высшей партийной коллегии боялись, что в этих бумагах есть компрометирующие их материалы. Многие сталинские распоряжения и резолюции, адресованные Л. П. Берии, попавшие в костер комиссии, навсегда останутся тайной истории. Беседуя в апреле 1988 года с А. Н. Шелепиным, бывшим шефом КГБ, я выяснил, что очень большая чистка сталинского архива была проведена генералом армии И. А. Серовым по личному распоряжению Н. С. Хрущева»[91].

Генерал Серов был назначен в 1954 году председателем вновь созданного КГБ, так как он пользовался полным доверием Хрущева. Они много лет работали вместе. Серов по поручению Хрущева занимался ликвидацией архивных материалов, в которых имелись данные об участии в репрессивных кампаниях самого Хрущева. Поскольку Серов и в Москве в 1936–1937 годах, и на Украине в 1938–1941 годах был главным исполнителем этих кампаний, он, безусловно, провел достаточно полную ликвидацию всех компрометирующих архивов еще до XX съезда КПСС.

После смещения Хрущева с правительственных и партийных постов в октябре 1964 года он также сдал или ликвидировал часть своего личного архива. Когда Хрущев, уже как пенсионер, решил оставить после себя воспоминания, он рассказывал по памяти о разных событиях, не имея перед собой документов. Устный рассказ записывался на диктофон. Никакого фонда Хрущева из его личных бумаг не появилось и в 1990‑е годы, когда началось рассекречивание архивов. Но это не результат каких‑то особых ликвидаций, а просто доказательство того известного в партийных кругах факта, что Хрущев обычно сам не писал никаких писем, статей или докладов. Он только диктовал. Стенографические тексты затем редактировались многочисленными помощниками. Хрущев был человеком малограмотным. Крестьянский сын из бедной семьи, Хрущев учился в сельской школе только около двух лет. Он мог читать, но грамотно писать был не в состоянии. Рукописных документов после смерти Хрущева в 1971 году просто не было.

Следующим из числа близких соратников Сталина умер 21 октября 1978 года Анастас Микоян. В 1965 году, когда ему исполнилось 70 лет, он добровольно подал в отставку с поста Председателя Президиума Верховного Совета СССР, но оставался депутатом Верховного Совета и членом ЦК КПСС еще 10 лет. В свободное время Микоян начал писать воспоминания. Первые две книги, «Дорогой борьбы» и «В начале двадцатых…», изданные в 1971 и 1975 годах, показывали, что автор имел большой документальный архив. Была уже написана и третья книга, но автор умер, не успев обеспечить ее издание.

В книге воспоминаний Виктора Прибыткова, бывшего помощника Константина Черненко, возглавлявшего Общий отдел ЦК КПСС, рассказано о некоторых событиях, связанных со смертью Микояна. Черненко вызвал к себе Прибыткова 22 октября 1978 года. Задание, полученное помощником, было на этот раз несколько необычным: «“Вот какое задание тебе, Виктор… – говорит он задумчиво, – Микоян умер… Подбери ребят из аппарата, – продолжает Черненко, – которые язык за зубами держат и… Помещение вам выделено… архивы начнут свозить сегодня. Вы все сортируйте и составляйте описи. Описи пойдут на самый верх, вместе с обнаруженными документами. Там может оказаться всякое. Он с дореволюционных лет собирал. Понимаешь ответственность?” Архив свозился с нескольких мест, дачи, квартиры, еще откуда‑то. Всех этих бумаг было видимо‑невидимо и никак не меньше трех здоровенных грузовиков»[92].

По рассказам членов семьи Микояна, сбор бумаг уважаемого пенсионера носил характер принудительной конфискации. Старинный сейф, который не смогли открыть даже профессионалы КГБ, был в конечном итоге вскрыт с помощью автогена. «На самый верх» пошла лишь небольшая часть документов Микояна. Особенно интересные бумаги, касающиеся Ленина и Сталина, а тем более оригиналы, Черненко попросил отложить лично для него. Что именно из всего этого наследия Микояна было передано в партийный архив, что уничтожено и что возвращено семье, установить невозможно.

По свидетельству Виктора Прибыткова, распоряжения об изъятии личных архивов давались после смерти всех старых большевиков, работавших со Сталиным. Архивы конфисковывались в принудительном порядке, анализировались и помещались после сортировки в сверхсекретный архивный фонд ЦК КПСС. Избежали этой участи лишь два человека: бывший помощник Сталина А. Н. Поскребышев, умерший в 1965 году, и Секретарь ЦК КПСС Михаил Суслов, умерший в начале 1982 года. После их смерти не было обнаружено никаких личных архивов. Ни Суслов, ни Поскребышев не пробовали писать мемуары. Возможно, что у них не было и дневников. Вряд ли они что‑либо спрятали для будущих историков. Эти два человека имели легендарную память. Возможно, что именно эта их способность не записывать лишнего и не создавать личных архивов была главной причиной того особого доверия, которым они столь долго пользовались у Сталина.