Агитатор

В одном посёлке городского типа построили девятиэтажный дом.

Дом девятиэтажный, а панель в лифте – с двенадцатью кнопками. Ну, какая была панель, такую прикрутили.

Приходит раз в новый дом агитатор за муниципальные выборы. Самую верхнюю кнопку в лифте нажимает. Спускаться всё легче, чем подниматься.

Приехал лифт, агитатор вышел, в ближнюю дверь звонит. Долго звонил, наконец открывают, и хозяин показался – голый по пояс, весь в чёрных волосах, а зубы белые, как у негра.

– Здравствуй, – говорит, – брат! Из Оренбурга к нам, да? Мы заждались уже. Проходи скорей, сейчас коньячку разопьём с дороги.

И обнимается всё, а агитатор стоит недвижно, в смущении.

– Вы простите меня, – отвечает наконец, – я не из Оренбурга. Я агитатор. Вы на муниципальные выборы пойдёте?

Черноволосый руки опустил, озадачился, будто приподзаснул. Потом обратно проснулся – и снова скалиться:

– Конечно, пойдём! Обязательно пойдём! А за кого голосовать надо?

– Вы голосуйте за кого хотите. У нас все кандидаты – люди приличные. Только приходите. В воскресенье, с восьми утра, в здании общеобразовательной школы. В актовом то есть зале.

– Придём! Все придём, в восемь утра. Вы точно коньяку не хотите?

– Спасибо. Я при исполнении же.

– Да, да. Ну, ступай тогда, брат.

Опять за плечи агитатора приобнял, скалится и нежно так разворачивает.

Тот, однако, не даётся.

– Погодите, – говорит, – расписаться надо. Что агитация проведена.

Черноволосый будто испугался. Обмяк весь, спрашивает исподлобья:

– Где расписаться?

Агитатор папочку из‑за пазухи достаёт, на шариковой ручке кнопочку нажимает. Черноволосому в руки тычет.

– Вот тут. Квартира у вас какая?

– Квартира у нас хорошая, – черноволосый отвечает, строго так. И улыбаться перестал. – Но расписаться – это дело серьёзное. В дверях не делается. Пойдёмте на кухню.

Вздохнул агитатор, а деваться некуда. На кухню так на кухню.

Черноволосый его за руку схватил и по коридору тянет скорее. Агитатор об коврик ботинками пошаркал всё‑таки, поднял глаза – а это вроде не мужик уже, а девочка. Или тётечка, только маленькая – со спины‑то не видно. Черноволосая тоже, с хвостом. Платок цветастый на плечах и юбка длинная, аж по полу волочится.

Зажмурился, головой помотал – опять мужик. В пиджаке. Откуда пиджак взялся?

Ладно, сплюнул тихонько и за папочку свою. Темно в коридоре, может, не заметил чего.

А на кухне светло, стол пустой, по трём сторонам черноволосые сидят, каждый с папиросою и при галстуке. В пиджаках, да. Один безо всякой рубашки – а всё равно при галстуке.

– Присаживайтесь, – говорят. – Будем решать ваш вопрос.

– Да у меня никакого вопроса. У меня, вот, подписной лист.

Галстучные хмыкнули хором.

Который без рубашки, папиросу затушил и в форточку выкинул.

– Подпись‑то дорогого стоит. За подпись отвечать потом. Мы просто так подписываться не будем.

Агитатор чувствует, люди подозрительные. С тюремными, что ли, замашками. Ну их.

– Не будете, так и ладно. Я пойду тогда.

Приподнялся, развернулся – а за кухонной дверью к стеклу с десяток детских рож прилипло. Подмигивают.

– Нет, отчего же, – останавливают его галстучные. – Мы подпишем. Только и вы подпишите.

– Что подписать?

– Да предвыборную тоже бумагу. Только не к муниципальным выборам. К грядущим. Мы тут партию учредили. Хотим баллотироваться.

Агитатору уж лишь бы уйти поскорей. Подают ему бумагу.

– Пишите, – диктует тот, что без рубашки. – Я, фамилия‑имя‑отчество, готов отдать свой голос в пользу партии «Гражданская позиция». Дата, подпись. Собственно, всё.

– Что хоть за программа у вас? – спрашивает агитатор.

– А у нас программы нету никакой. У нас демократическая стратегия. Главное – заставить людей активную политическую позицию занимать. По каждому вопросу. Чтоб непременно сами решали. А как решат, так пускай и будет.

– Разумно, да. Ну, я пойду?

– Погодите‑погодите. Мы вас отблагодарить должны. За голос. Хотите подарок какой? Или денег?

– Да у меня всё есть вроде. Спасибо. А денег не надо. Деньги за такое нехорошо брать.

– Правда, нехорошо, – соглашаются галстучные. – Но ведь есть у вас мечта какая‑нибудь? Не может быть, чтоб мечты не было.

– У меня мечта, чтоб сома в нашей речке поймать, – агитатор признаётся зачем‑то. – Дед ловил, отец ловил, а мне, видно, не судьба. Нету больше сомов. Экология такая. Но вдруг да забредёт? Вот, мечтаю.

Галстучные заулыбались.

– Знаете что? Вы как домой пойдёте, к берегу‑то сверните. Да пакетик растопырьте пошире. Она к вам сама из воды запрыгнет, ваша мечта.

– Шутите всё, – смеётся агитатор. Папку обратно за пазуху запихнул – и в коридор. Дети за дверью врассыпную кинулись, только сквозняк им вслед шуршит.

– Погодите‑ка, – агитатор соображает. – А вы не таджики? Вы вообще зарегистрированы тут?

– Зарегистрированы‑зарегистрированы, – опять улыбаются галстучные. – Мы не таджики. Мы черти.

– Какие черти?

– Обычные черти. Девять этажей в доме людские, а три – наши. Как кто чёрта позовёт на нижних этажах, к нам новосёл едет. Набились уже, как в бочке. Скоро будем четвёртый этаж надстраивать.

Агитатор сам в тумане, света не видит, а умную беседу отчего‑то продолжает.

– Как же дом выдержит?

– Понятно, не выдержит. Мы свой этаж надстроим – первый под землю уйдёт. Так постепенно весь дом туда запихаем. А вы ступайте, ступайте.

Агитатор в лифт – да на улицу. Потом, думает, квартиры обойду. Мутит чего‑то, шатает. Заболел, наверное.

И домой.

На воздухе развеялся чуток, решил к речке‑то завернуть. Смех смехом, да мало ли.

Только пакет целлофановый из кармана вытащил, река фонтаном пошла, а наружу – сом. Килограмм с десять, не меньше. Сам в пакете улёгся и хвостом чуть бьёт.

Агитатор домой его приволок, жену кричит.

Верней, собрался крикнуть – а нету крика.

Сбавил голос – и того голоса нету.

Шепчет – так и шёпота не стало.

Подписался же.

Пакет перед женою вывернул – оттуда куча вонючей грязи вывалилась.

Грязь‑то жена убрала. А вонь осталась.

Живёт теперь агитатор молча и не принюхивается.