Шартрский гуманизм

Однако дух Шартра прежде всего гуманистичен. Не только во вторичном смысле слова, поскольку для созидания своей доктрины он обращается к античной культуре; но, прежде всего, потому, что человека он делает средоточием своей науки, своей философии и чуть ли не теологии.

Человек есть объект и центр творения. Смысл споров Сиг Deus homo великолепно изобразил отец Шеню. Традиционному тезису, подхваченному св. Григорием, по которому человек есть случайность творения, эрзац, тупик, созданный Богом лишь с тем, чтобы заменить падших после своего бунта ангелов, Шартр, развивая мысли св. Ансельма, противопоставляет идею человека, согласно которой он изначально входил в план Творца и для него, собственно, был создан мир.

В знаменитом тексте Гонорий Отенский популяризирует этот Шартрский тезис, с самого начала заявляя: Нет иного авторите-

та, помимо истины, проверенной разумом; то, чему ради веры учит нас авторитет, разум подтверждает своими доводами. Провозглашенное несомненным авторитетом Писание находит подтверждение рассуждающего разума: даже если б все ангелы остались на небесах, человек все же был бы создан вместе со всем своим потомством. Ибо мир сей был сотворен для человека, а под миром я разумею небо, землю и все то, что содержится во вселенной; и было бы абсурдно верить в то, что если бы все ангелы, сохранились, то он не был бы создан Тем, Кто сотворил всю вселенную.

Подчеркнем по ходу, что, ведя дискуссии об ангелах — даже об их половых признаках, — средневековые богословы почти всегда думали о человеке, и не было ничего более важного для будущего разума, чем эти, казалось бы, пустопорожние дебаты.

Человека шартрцы рассматривают, прежде всего, как рациональное существо. В нем осуществляется активное соединение разума и веры — это одно из фундаментальных положений интеллектуалов XII столетия. Они так интересуются животными, чтобы на их фоне лучше разглядеть человека. Антитеза «животное — человек» является одной из великих метафор века. В римском бестиарии, в пришедшем с Востока гротескном мире, воспроизводимом воображением традиционалистов в их символизме, шартрская школа видит своего рода гуманизм наоборот и постепенно от этого отходит, чтобы вдохновить скульпторов готики и дать им новую модель — человека.

Известно, что привнесли в этот гуманистический рационализм греки и арабы. Пожалуй, нет лучшего примера, чем Аделард Батский, переводчик и философ, много путешествовавший по Испании. Одному традиционалисту, предложившему ему вступить в дискуссию как раз по поводу животных, он отвечает: Мне трудно обсуждать животных. От моих арабских учителей я научился брать себе в вожатые разум, а ты довольствуешься тем, что идешь на поводке за надуманными авторитетами. А как же еще назвать авторитет, как не поводком? Подобно тому, как водят на поводке глупых животных, а те не ведают, куда и почему, довольствуясь тем, что их тянут за веревку, — так и большинство из вас суть пленники животной доверчивости и дают тащить себя в путах опасных верований, ссылаясь на авторитет того, кто эти верования записал.

Василиск — одно из символических отображений зла

И далее: Ведь именно к аргументам диалектики прибегал Аристотель, когда забавы ради отстаивал перед слушателями ложный тезис с помощью своего софистического мастерства; они же защищали от него истинное. Вот почему прочие искусства могут ступать твердо, пока пользуются услугами диалектики, но без нее спотыкаются и не знают уверенности. Поэтому современные авторы для ведения споров обращаются к самым прославленным в искусстве диалектики...

Аделард Батский приглашает нас идти еще дальше. Он полагает, что интеллектуалы XII века могли бы извлечь из способностей собственного разума самое существенное из того, что они прикрывали именами Древних и Арабов, чтобы смелее противостоять тем, кто привык к ссылкам на авторитеты, — сколь бы значительны таковые ни были. Вот его признание: Наше поколение имеет тот укоренившийся недостаток, что оно отказывается признавать все пришедшее от современников. Так, если у меня есть собственная идея, которую я желаю опубликовать, то я приписываю ее. кому-нибудь, заявляя при этом: «Это сказано не мною, а таким-то». А чтобы мне полностью поверили, я говорю: «Изобрел это такой-то, а не я». Дабы избежать неприятностей, коли подумают, что де это я, невежда, сам у себя нашел эти идеи, я их уверяю, будто взял таковые у арабов. Мне не хочется, чтобы сказанное мною и не нравящееся отсталым умам вело к тому, что не понравлюсь-то им я. Как выглядят настоящие ученые в глазах черни, я знаю. Вот почему я отстаиваю не свое, а арабское.

Самым новым, таким образом, было то, что наделенный разумом человек мог исследовать и постигать природу, рационально устроенную Творцом. При этом сам человек рассматривается шартрцами как природа, которая совершенным образом вписывается в порядок мира.