Теоретическая часть 3 страница

Уже самые ранние сочинения Кеведо – памфлеты «Генеалогия оболтусов» (1597), многочисленные пародийные «Указы» и «Уложения» (1600 – 1620), – давали иногда забавные, чаще язвительные зарисовки дел столичных, карикатурные портреты тупых, наглых, развращенных придворных, горожан, пытающихся подражать светским нравам, обитателей городского дна. Но в изображении всех персонажей еще нет достаточной глубины: Кеведо ограничивается критикой частных и преимущественно бытовых пороков. Однако все чаще тревога за судьбы родины проникает на страницы его произведений: веселую шутку сменяют гнев и сарказм, юмор уступает место сатире; вместо бытовых зарисовок появляется широкая панорама социальной действительности. Это получило яркое отражение в замысле романа «История жизни пройдохи, по имени дон Паблос».

Этот роман Кеведо начал писать еще в 1603–1604 гг.; позднее, в 1609–1614 гг., он возвратился к работе над ним и внес в него ряд исправлений. Сочинение долгое время ходило в списках и опубликовано было впервые лишь в 1626 г. с навязанными церковной цензурой сокращениями. Полный текст романа появился уже после смерти писателя и вскоре был включен в инквизиционный индекс книг, «требующих очищения».

Книга Кеведо принадлежит к жанру плутовского, или пикарескного (от исп. picaro – плут, мошенник) романа, классическими образцами которого являются анонимная повесть «Жизнь Ласарильо с Тормеса» (1554) и роман Матео Алемана «Жизнеописание Гусмана де Альфараче» (1599–1604). Этот жанр возник в Испании как своеобразная антитеза романам рыцарским и пасторальным, получившим широкое распространение в литературе испанского Возрождения. В противовес этим произведениям, в которых изображается некая сказочная реальность, вневременная и вненациональная, плутовской роман впервые вводит в литературу историческое время и пространство, описывает современную испанскую деятельность. Уже в первых его образцах отчетливо выявились многие жанровые особенности:

1) автобиографическая форма повествования;

2)открытая эпизодическая его композиция; 3)широкая панорама жизни различных слоев общества. Возникнув в ренессансной литературе, плутовской роман с самого начала выделялся среди других жанров литературы Возрождения глубокой, бескомпромиссной критикой действительности и вместе с тем пессимистической оценкой возможностей её перестройки на разумных и природных началах. Кеведо в своем романе углубил черты барочного мировосприятия, но решительно отбросил какие бы то ни было попытки христианско-благочестивого и ортодоксально-католического истолкования действительности.

Композиция романа повторяет обычную структуру плутовского романа: он состоит из серии эпизодов, объединенных по преимуществу лишь фигурой центрального персонажа. Более того, характерную для пикарески «открытость» композиции, позволяющую включать в повествование любое необходимое для полноты социальной панорамы жизни число эпизодов, Кеведо акцентирует, обрывая свой рассказ совершенно неожиданно на одном из очередных поворотов жизненного пути пройдохи Паблоса. Огромное структурное значение в плутовском романе вообще и в книге Кеведо в частности получил мотив дороги, странствий. В этом нашли отражение реальные изменения в социальной жизни Испании XVI–XVII вв. Уже давно отошла в прошлое патриархальная замкнутость существования, вся страна как будто покинула насиженные места и пустилась в странствие по белу свету в поисках фортуны. Перед глазами читателя проходят профессиональные нищие, лакеи-плуты, забияки-студенты, респектабельные дамы и девицы легкого поведения, судейские крючкотворы, нищие идальго и служители бога. Над всеми властвует всесильный случай. Но сквозь хаос случайностей прорывается ощущение железной закономерности происходящего, все более отчетливо просматривается ось, вокруг которой кружатся в хороводе все персонажи: эта ось – деньги.

Содержание романа несложно. Сын парикмахера и проститутки, закончивших свою жизнь на эшафоте, Паблос мальчиком поступает в услужение к молодому дворянину дону Диего. Вместе с ним он проходит через ад голодного существования в пансионате лиценциата Кабры, а затем вместе со своим господином перебирается в Саламанку, где тот обучается разным наукам. Паблос же бездельничает и проказничает. Прогнанный со службы за свои проделки, Паблос попадает в компанию профессиональных нищих, орудующих в испанской столице, оказывается в тюрьме и освобождается оттуда с помощью взятки. Некоторое время он благоденствует, выдавая себя за знатного дворянина, но разоблачение обмана вновь повергает его на дно: невольный участник убийства полицейского, он вторично оказывается в тюрьме и лишь чудом спасается от казни и обретает свободу. Присоединившись к бродячей актерской труппе, он добирается до Севильи и решает покинуть родину, отправившись в заокеанские колонии Испании. Паблос – новая разновидность плутовского героя. Если Ласарильо – это «слуга многих господ», плут поневоле, вынуждаемый к мошенничеству обстоятельствами своей безрадостной жизни, а Гусман – скорее плут по призванию, лишь совершенствующийся в своем плутовском ремесле, то Паблос как бы соединяет в себе черты обоих героев. Сама жизнь делает его мошенником, как и Ласарильо; однако, подобно Гусману, Паблос быстро находит в образе жизни пикаро своеобразную прелесть, осмысляя свое существование как форму приспособления к действительности. Многоточие, которым как будто завершается «История жизни пройдохи», принципиально. «Никогда не исправит своей участи тот, кто меняет место и не меняет образа жизни и своих привычек» – таковы последние слова книги. Кеведо отказывается следовать за Паблосом за океан: ничего нового ни в характер героя, ни в картину его жизни дальнейшее повествование, по мнению автора, не внесло бы.

Широкая сатирическая панорама социальной жизни характерна и для циклов памфлетов Кеведо «Сновидения», долгое время распространенных в списках, а после опубликования запрещенных инквизицией. Форма «видений» или «сновидений» издавна существовала в литературе, начиная с античных сатир Лукиана и описания путешествия в загробный мир в поэме Вергилия. В средние века этот жанр был одним из самых популярных в клерикальной литературе; благочестиво-назидательное содержание в видениях нередко сочеталось со злободневными намеками и критикой различных пороков современности. Эта обличительная, сатирическая направленность становится особенно характерной для «видений» в эпоху Возрождения. Но ни один из предшественников Кеведо не осмелился столь дерзко нарушать религиозные представления католической церкви о загробной жизни, как это сделал испанский сатирик. «Час воздаяния» – это сборник новелл, построенный по типу «Сказок тысячи и одной ночи». Кеведо рассказывает о собрании богов на Олимпе. Юпитер, возмущенный тем, что богиня судьбы Фортуна слепо осыпает дарами род людской, решает в некий день и час воздать каждому по заслугам. Этот «час воздаяния», «час истины» и определяет собой финал каждой из сорока новелл сборника. Как и в «Сновидениях», Кеведо во многих новеллах подвергает резкой критике различные бытовые, нравственные и социальные пороки. Но свежесть и новизну книге придает прежде всего то, что писатель выдвигает здесь на первый план политическую проблематику. Своеобразие сатиры Кеведо:

1) охватывает практически все стороны жизни Испании;

2) устремленность в современность;

3) публицистичность;

4) злободневность.

Этим определяются многие специфические черты художественного мастерства писателя:

- в произведениях Кеведо ослаблена роль сюжета: обычно он имеет второстепенное значение;

- сатирические произведения его многолюдны: в одних только «Сновидениях» выведено свыше 270 персонажей, не считая тех, кого писатель не выделяет из массы, обозначая как «великое множество», «несметную толпу», «полчища». Это весьма характерно для искусства барокко;

- характеристики персонажей при этом сводятся лишь к самым существенным признакам без индивидуализации образа;

- характерный литературный прием – гротеск, который у автора динамичен. Хаотичное движение, в котором предстает перед Кеведо мир, размывает контуры изображаемого, придает ему фантастический облик, нередко далекий от реального. Все эти пластические приемы живописания словом – не самоцель. Благодаря им Кеведо добивается полного и всестороннего раскрытия существенных сторон действительности. Смелость художественного видения мира, помноженная на мастерство, и привлекла внимание к Кеведо многих испанских прозаиков – его современников.

Вопросы:

1. Особенности развития испанской литературы барокко.

2. Литературные школы испанского барокко.

3. Луис де Гонгора как ведущий представитель испанской барочной

лирики.

4. Испанская барочная драматургия (Кальдерон).

5. Франсиско де Кеведо и проза испанского барокко.

Список рекомендуемой и использованной литературы:

1. Артамонов, С.Д. История зарубежной литературы XVII–XVIII веков / С.Д. Артамонов. – М.: Просвещение, 1978. – С. 32–86.

2. Артамонов, С.Д. Зарубежная литература XVII–XVIII веков: хрестоматия. Учеб. пособие для студ. пед. ин-тов / С.Д. Артамонов. – М.: Просвещение, 1982. – С. 54–71.

3. Виппер, Ю.Б. Курс лекций по истории зарубежных литератур XVII века / Ю.Б. Виппер, Р.М. Самарин; под ред. С.С. Игнатова. – М.: Университетское, 1954. – С. 641–734.

4. Ерофеева, Н.Е. Зарубежная литература. XVII век: учебник для студентов пед. вузов / Н.Е. Ерофеева. – М.: Дрофа, 2004. – С. 28–45.

5. Ерофеева, Н.Е. Зарубежная литература. XVII век: практикум / Н.Е. Ерофеева. – М.: Дрофа, 2004. – С. 25–45.

6. Плавскин, З.И. Испанская литература XVII – середины XIХ века / З.И. Плавскин. – М., 1987. – С. 3–81.

7. Разумовская, М.В. Литература XVII–XVIII веков / М.В. Разумовская [и др.]; под ред. Я.Н. Засурского. – Минск: Университетское, 1989. – С. 15–32.

8. Соколова, Н.И. Кальдерон де ла Барка / Н.И. Соколова // Зарубежные писатели: Библиографический словарь в 2 ч. / под ред. Н.П. Михальской. – М; 2003. – Ч. 1. – С. 494–496.

9. Штейн, А.Л. История испанской литературы / А.Л. Штейн. – 2-еизд. – М.: Едиториал УРСС, 2001. – С. 191–277.

10. Штейн, А.Л. В чем значение «Жизнь есть сон»? / А.Л. Штейн. Навершинах мировой литературы. – М., 1977.

Тема 9. Немецкая литература XVII века. Особенности развития немецкой литературы XVII века. Немецкая литература XVII века развивается в условиях, отличных от тех, которые существовали в других европейских странах. Что представляла собой Германия XVII века? Искусственное государственное образование, состоящее из 296 феодальных княжеств, полутора десятков вольных имперских городов и бесчисленного множества мелких феодальных владений, формально независимых, но экономически и политически нежизнеспособных. Политическая раздробленность пагубно сказывалась на экономике. 30-летняя война стала подлинной национальной катастрофой. Она истребила большую часть населения, разрушила города, уничтожила культурные ценности, привела к экономической разрухе. Война и ее страшные спутники – голод, эпидемии, пожары – определили и общее трагическое мировоззрение, и темы, и образную систему немецкой литературы XVII столетия. Среди идеологических факторов, сформировавших духовную атмосферу эпохи, следует выделить противоречие между успехами естественных наук и религиозным мировоззрением. Большинство немецких писателей XVII века были людьми широко образованными и начитанными. В сознании многих писателей и мыслителей научные теории уживались с суевериями, а религиозные догмы с учениями Коперника и Галилея. Попытки примирить эти полярные позиции оказывались несостоятельными, отсюда ощущение кризиса и растерянности перед сложностью мировоззрения и бессилием человеческого разума объяснить его. Другой характерной особенностью идеологической атмосферы Германии XVII века является возникновение множества религиозно-мистических сект, оппозиционно настроенных по отношению к официальной лютеранской церкви. Все эти факторы наложили заметный отпечаток на немецкую литературу, в особенности лирическую поэзию XVII века, насыщенную религиозно-философскими и нравственными мотивами. Процесс сознания национальной литературы осложнился и языковой ситуацией. Отсутствие общенациональной языковой нормы, засоренность мыслей иностранными (французскими) словами начинают уже с первых десятилетий вызывать тревогу в кругах, озабоченных состоянием национальной культуры.

Периодизация немецкой литературы XVII века определяется Тридцатилетней войной. Литература первой половины века стоит под знаком трагических событий войны и тех идей, которые складываются в этих условиях. Это время расцвета прежде всего лирической поэзии, обнаруживающей большое идейное, жанровое и стилистическое разнообразие. Тогда же активно разрабатываются вопросы поэтической теории. На исходе войны создаются значительные драматические произведения (трагедии Андреаса Грифиуса), в которых актуальные вопросы общественной, политической и нравственной жизни облекаются в обобщенную и объективную форму.

Литература второй половины XVII века пытается осмыслить итоги войны, ее политические, социальные и нравственные последствия. В это время усиливается сатирическая направленность в лирике (эпиграммы Логау), бытовой комедии (К. Вейзе и К. Рейтер), романе (Гриммельсгаузена).

В последней трети века все ощутимей становится социальная поляризация литературы. Борьба и размежевание художественных направлений не получили в немецкой литературе такого резкого и принципиального выражения, как в литературе Франции.

Обзор немецкой поэзии XVII века. В немецкой литературе первой половины XVII века главное место принадлежит лирической поэзии. Ее расцвет в 1620–1650-е годы отмечен появлением, с одной стороны, многих выдающихся творческих индивидуальностей и, с другой стороны, поэтических кружков и школ. Тематика немецкой лирики этого периода в основном навеяна Тридцатилетней войной: это описание народных бедствий, трагических обстоятельств личной жизни поэтов, выражение их политических надежд и разочарований, симпатии и вражды, обобщенная трактовка войны и мира. Наряду с этой гражданственной темой культивируются традиционные мотивы античной и ренессансной лирики: любовные стихотворения, застольные песни, всякого рода стихотворения «на случай», посвященные бракосочетанию, рождению, смерти высоких особ, покровителей или друзей поэта. Преобладающими жанрами являются сонет, ода, эпиграмма и различные песенные формы. Наиболее яркие представители немецкой лирики: Мартин Опиц, Пауль Флеминг, Фридрих фон Логау, Андреас Грифиус и многие другие.

Они принадлежали к разным литературным направлениям, но всех их сближало одно – боль за судьбу Германии, осознание гибели страны, наступление духовного и нравственного кризиса. Обратимся к творчеству выдающегося представителя немецкой литературы XVII века – Андреаса Грифиуса (1616–1664), творчество которого является вершиной немецкой литературы XVII века.

Краткая биографическая справка. Судьба Грифиуса глубоко трагична. Пяти лет отроду он потерял отца, лютеранского пастора в силезском городке Глогау, не вынесшего бесчинств, творимых отступающей протестантской армией. Дальнейшим воспитанием мальчика занимался его отчим – учитель и пастор, вынужденный бежать из Глогау с семьей, чтобы спастись от преследований со стороны католических властей. Нужда, скитания, пожары, уничтожавшие целые города, эпидемия чумы, ранняя смерть матери – все это выпало на долю Грифиуса в пору его детства и юности. Несмотря на невзгоды и лишения, Грифиус получил обширные и основательные знания в академической гимназии в Данциге. По окончании гимназии, в 1636 г., он поступил домашним учителем в семью имперского советника Шенборна, образованного человека, обладавшего превосходной библиотекой. В 1639 г. Грифиус вместе со своими учениками – сыновьями Шенборна – отправился в Лейден, где наблюдал за их занятиями в университете. В дальнейшем Грифиус сам читал там лекции по философии, поэтике, анатомии, географии и математике. Пребывание в этом крупном центре передовой культуры имело важное значение для расширения кругозора Грифиуса. Из Лейдена он отправился в путешествие по Франции и Италии. Его пребывание в Париже совпало с апогеем славы Корнеля. В 1647 году Грифиус вернулся на родину. Окончание войны мало чем облегчило положение лютеранского населения Силезии, где в крайне жесткой форме проводилась контрреформация. Для Грифиуса это было вдвойне тяжело – как для протестанта и как для человека широких взглядов, видевшего свой идеал в терпимости и некоей универсальной религии. Чувство долга перед своими согражданами и единоверцами побудило его отказаться от нескольких почетных предложений занять университетские кафедры в Упсале (Швеция), Гейдельберге и Франкфурте-на-Одере. Вместо этого он принял в 1650 г. пост синдика в своем родном городе Глогау, и отныне главной его заботой была защита традиционных прав местных органов самоуправления от посягательств императорской власти. В последние годы жизни к Грифиусу пришли слава и признание. Он был принят в «Плодоносящее общество», где получил прозвище «Бессмертный». За год до смерти, в 1663 г., Грифиус выпустил полное собрание своих сочинений, которое было в дальнейшем дополнено посмертным изданием, предпринятым его сыном Христианом, второстепенным поэтом. Творческая деятельность Грифиуса началась в 30-е годы. В 1632 году молодой поэт выступил с латинской поэмой «Злодейства Ирода и слезы Рахили». Библейский сюжет был только предлогом: поэма, осуждавшая жестокость Ирода, полная отзвуков трагической немецкой действительности, была ответом автора на жестокость и разруху военного времени. Однако античная и библейская литературные традиции заслоняли в поэзии молодого Грифиуса реальность, а латинский язык отдалял его творчество от народа, подчеркивая замкнутость и камерность произведений поэта. Это особенно сказалось в поэме «Масличная гора» (1646), воспроизводившей один из эпизодов Евангелия. Первый сборник немецких стихов Грифиуса вышел в 1637 г. в польском городке Лисса и содержал 31 сонет, в их числе знаменитые «Слезы отечества, год 1636». В 1639 г. в Лейдене вышел другой сборник – «Воскресные и праздничные сонеты» (100 сонетов). Формально каждый из них был написан на какой-либо текст из Евангелия, предназначенный для воскресного или праздничного богослужения, но по сути дела они отражали философские, нравственные и общественные вопросы, волновавшие автора. Лирике Грифиуса присуща мировоззренческая глубина и совершенство формы. В своем творчестве автор опирался на современные ему правила поэзии, его стихи обнаруживают строгое построение частей, логически связанных по содержанию. Наиболее ярко это проявляется в сонетах. Эти достижения поэта, так же как и его выразительный, богатый оттенками язык, сделали Грифиуса самым именитым поэтом столетия. Идейно-художественную основу творчества Грифиуса составили переживания Тридцатилетней войны. В сонете «Слезы Отечества» Грифиус рисует потрясающие картины немецкого разорения и одичания как результат страшной Тридцатилетней войны. Мир рисуется Грифиусу юдолью слез и страданий:

Вот наш предел опустошенья и распада:

Проходит по стране свирепый враг с мечом;

Как зверь, ревет труба, грохочет пушек гром,

Мы стали жертвой нищеты и глада.

В огне пылает башен городских громада,

Во прахе ратуша, поруган божий дом;

Мужей ждет смерть, покрыты девушки стыдом.

Пожар, чума и над телами тучи смрада.

Уже прошло осьмнадцать лет, как вновь и вновь

Теченье наших рек в себя приемлет кровь

И трупы в них легли, подобные запруде.

Но я смолчал о том, что хуже смертной тьмы,

Чудовищней пожара, голода, чумы, –

Что там сокровище души теряют люди.

(Перевод А. Э. Сиповича)

Грифиус понимает «сокровище души» в христианском значении слова, но мысль тем не менее примечательна. Страшны даже не сами беды войны, а то опустошение, какое они вносят в человеческое сознание, та моральная деградация, которая захватывает все общество. Уже этот ранний сонет свидетельствует о выразительности поэтического языка Грифиуса. Реализм образов и ритм стиха приковывают к себе внимание и вызывают сопереживание у слушателей. К этой главной теме примыкает и характерная для мировоззрения эпохи барокко идея бренности и суетности земных благ, которая звучит во многих сонетах как первого, так и последующих сборников:

Куда ни кинешь взор, все, все на свете бренно...

Мир – это пыль и прах, мир – пепел на ветру...

Преходящей видится ему и женская красота, обреченная на быстрое увядание. Традиционный мотив быстротечной юности приобретает в стихах Грифиуса трагическую окраску. Мысль о неизбежности старости и смерти порождает глубоко пессимистический вывод: тщетны попытки изменить ход судьбы, «удержать мгновение». Единственное, что остается человеку, – это стойкость перед лицом страданий, верность своему нравственному долгу, постоянство в убеждениях. Этим путем он может преодолеть зыбкость и текучесть всего сущего и приобщиться к вечности. Подобного рода неостоические идеи выступают в сонетах Грифиуса в более настойчивой и последовательной форме. Так, в сонете «Невинно страдающему» Грифиус ищет утешение в сознании мужества и стойкости, проявленных в суровых испытаниях:

Огонь и колесо, смола, щипцы и дыба,

Веревка, петля, крюк, топор и эшафот,

В кипящем олове обуглившийся рот, –

С тем, что ты выдержал, сравниться не могли бы,

И все ж под тяжестью неимоверной глыбы

Твой гордый дух достиг сияющих высот.

Многие сонеты Грифиуса носят автобиографический характер. Грифиус описывает свое физическое и душевное состояние, перенесенные муки и отчаяние выразительными, а порой даже натуралистическими красками. Большинство сонетов завершается страстной мольбой, обращенной к небу, – поддержать в нем силу духа, вселить мужество и надежду. Даже обычные для поэзии XVII в. «стихотворения на случай» наполнены у Грифиуса напряженным, трепетным и общественно значимым содержанием. Так, в сонете «Свадьба зимой» картина скованной стужей природы служит развернутой метафорой ужасов войны, а радости брачного союза – проблеском надежды в годину тяжких бедствий. В поздний период творчества Грифиус охотно обращается к жанру оды, который получает у него разнообразные строфические и композиционные формы. Кроме них он писал также обширные стихотворения, не связанные какой-либо строгой жанровой формой, обычно посвященные все тем же трагическим темам войны («Гибель города Фрейштадта», «Плач во дни великого голода», «Мысли на кладбище» и т. д.) В мировоззрении Грифиуса теснее, чем у кого-либо из его современников, переплетались такие противоречивые элементы, как глубокая религиозность, философия стоицизма и преклонение перед открытиями в области естественных наук. Так, в стихотворении «К портрету Николая Коперника» мы читаем:

Ни злая ночь времен, ни страх тысячеликий,

Ни зависть, ни обман осилить не смогли

Твой разум, что постиг движение земли.

Отбросив темный вздор бессчетных лжедогадок,

Там, среди хаоса, ты распознал порядок...

(Перевод Л. Гинзбурга)

Поэтика Грифиуса отличается напряженной и суровой выразительностью. Каждый сонет заключает в себе сложный многоплановый смысл. Каждое иносказание сохраняет целостное двуединство смысла и образа. Обильная метафорика никогда не выглядит внешним украшением. Грифиус широко пользуется привычными риторическими приемами – цепочками синонимических перечислений, варьированием различных тем, повторами, риторическими вопросами, обращениями, антитезами, но в его поэзии эти приемы никогда не становятся штампами, они всегда подчинены идейному замыслу стихотворения и господствующему в нем настроению. Глубокая и органическая связь поэта со страданиями его земли, его народа, сплав лично пережитого с обобщенным осмыслением всей трагической эпохи придает стихам Грифиуса подлинно человеческое и гражданственное звучание.

Ганс Якоб Кристоф Гриммельсгаузен и проза его эпохи. XVII век в Германии ознаменовался утверждением прозаического романа, которое было подготовлено всем предшествующим развитием немецкой литературы и получило мощные импульсы со стороны других западноевропейских литератур. В многообразии типов немецкого романа можно выделить две линии развития, имеющие свои четкие признаки. Различие проявляется как в идеологическом наполнении, так и в отборе материала, выборе героев, в приемах организации сюжета. Такое параллельное развитие «высокого» и «низкого» романа отвечало требованиям эпохи. Если в «высоком» романе действительность представлена в идеализированном виде, то «низкий» роман, для которого характерна сатирическая тенденция, изображает действительность такой, какая она есть. Обе линии восходят к барочной мировоззренческой концепции о несовершенстве мира, его хаотичности. Какие же романы появляются в это время в Германии?

1. Придворно-исторический роман на сюжеты из древней или библейской истории. Исторический материал в таких произведениях служит обоснованием достоверности действия и является своеобразным маскарадом, за которым скрываются реальные события и лица современности. Подобные романы проникнуты идеей прославления и идеализации монарха и высшего дворянства. Несмотря на то что авторы часто именуют свои романы «любовными историями», любовь подчинена в них государственным интересам. Примеры: «Арминий и Туснельда» Лоэнштейна, «Азиатская Баниза» Циглера, «Светлейшая сириянка Арамена» и «Римская Октавия» Антона Ульриха Брауншвейгского. С конца XVII века этот тип немецкого романа претерпевает заметные изменения. Его ответвлением становится «галантный» роман. Авторы таких произведений пытаются углубить психологическую мотивировку поступков героев, усиливают эротические моменты и вводят в качестве героев обычных дворян или даже бюргеров, а действие переносят в современность. Идеологи раннего немецкого Просвещения высоко ценили придворно-исторический роман, особенно его поздние образцы, за познавательную ценность и психологическую углубленность. Они считали, что такие романы «изощряют ум» и способствуют просвещению юношества.

2. Другая демократическая линия немецкого романа, на формирование которого оказал воздействие испанский плутовской роман и французский бытоописательный роман, уходит корнями в традиции бюргерской гуманистической сатиры XV–XVI веков. Сатирико-дидактическое направление получает в Германии широкое распространение и охватывает почти все жанры. Выдающимся немецким сатириком XVII века является Иоганн Михаэль Мошерош (1601–1665) – в романе «Диковинные и истинные видения Филандера фон Зиттенвальда» (1640–1642), он критикует нравы своего времени. Его книга построена как путешествие героя по Германии времен 30-летней войны.

Крупнейшим представителем демократической линии романа был Ганс Якоб Кристоф Гриммельсгavзен (≈ 1622–1676). Все произведения Гриммельсгаузена выходили под различными псевдонимами, обычно анаграммами имени писателя. Лишь в XIX в. в результате длительного поиска удалось установить имя автора «Симплициссимуса» и некоторые данные его биографии. Краткая биографическая справка: Гриммельсгаузен родился в имперском городе Гельнгаузене в Гессене, в семье зажиточного бюргера. Подростком был затянут в водоворот Тридцатилетней войны. Был конюхом, обозным, мушкетером, писарем. Войну закончил секретарем полковой канцелярии, потом часто менял занятия: был то сборщиком налогов и податей, то трактирщиком, то управляющим имения. С 1667 г. и до конца жизни он занимал должность старосты небольшого прирейнского городка Ренхен, недалеко от Страсбурга, где были созданы почти все его произведения. Гриммельсгаузен, как ни один другой немецкий писатель XVII в., был связан с жизнью и судьбой немецкого народа и явился выразителем подлинного народного мировоззрения. Творчество Гриммельсгаузена представляет собой художественный синтез всей предшествующей немецкой повествовательной прозы и разнообразных иноязычных литературных влияний, прежде всего испанского плутовского романа. Романы Гриммельсгаузена – яркий пример своеобразия немецкого барокко. В 1667 году вышел из печати роман «Затейливый Симплициус Симплициссимус». Затем последовали несколько продолжений и другие произведения на эту тему – «Симплицию наперекор, или Пространное и диковинное жизнеописание прожженной обманщицы и побродяжки Кураже», «Шпрингинсфельд», «Волшебное птичье гнездо», «Симплицианский вечный календарь» и др. Вершиной творчества Гриммельсгаузена является роман «Симплициссимус». Имя героя – Симплиций Симплициссимус – означает «наипростейший простак», «величайший простак». В начале романа герой ничего не знает о мире, ничего не видел, кроме «дворца» своего «батьки». В глухой деревушке он пасет овец, наигрывая на волынке. Внезапное вторжение ландскнехтов в усадьбу прерывает мирное течение жизни. С этого момента и начинается путь познания персонажем мира. Спасаясь от лютующих ландскнехтов, Симплиций оказывается в дремучем лесу, где встречает Отшельника и остается с ним жить. Отшельник становится наставником героя, обучает его грамоте, разъясняет начала христианской веры. Смертью Отшельника и уходом Симплиция из леса открывается новый этап истории взлетов и падений героя. Если Отшельник, наставляя Симплиция, знакомил его только с идеальной стороной жизни, то теперь герой сталкивается с реальным миром. Все дальнейшие движения героя по дорогам жизни иллюстрируют одну из главных тенденций литературы барокко и суетности мира: «Симплиций зрит жизни суетный плен / Всё для него здесь тщета, прах и тлен» – гласит двустишие, предпосланное главе, повествующей о возвращении героя в мир людей. Симплиций оказывается среди мародерствующих солдат, и отныне его жизнь связана с «военной фортуной», которая бросает его из одного вражеского лагеря в другой. Здесь Симплиций быстро теряет изначальную простоту и наивность. Окружающие поступают с ним безжалостно, превращают его в шута, обрядив в телячью шкуру с длинными ушами. Герой добровольно принимает эту роль и хотя он довольно скоро избавляется от шутовского наряда, маска шута помогает ему устоять во всех превратностях жизни. Симплиций делает еще одну попытку ускользнуть от «военной фортуны» – скрыться в лесу. Здесь он переживает ряд захватывающих приключений (крестьяне принимают его за черта, он попадает на шабаш ведьм, овладевает заколдованным кладом). Дорога снова приводит его к солдатам, и Симплиций становится лихим воякой, добивается успеха и богатства. Вскоре он теряет всё: имущество, здоровье, красивую внешность – и начинает заниматься шарлатанством, разбойничает на больших дорогах. Затем его охватывает раскаянье, и он отправляется в паломничество. Вернувшись в родные места, Симплиций случайно узнает, что его настоящим отцом был не крестьянин, а Отшельник, но это ничего не меняет в его жизни. Напротив, именно сейчас он решает заняться крестьянским трудом. Однако вихрь войны уносит его в далекие края: далеких странствий Симплиций удаляется в горы и становится отшельником. Мирская суета вновь манит героя, и он пускается в странствия, терпит кораблекрушение, живет на необитаемом острове, где решает остаться навсегда. На этом завершается жизнеописание Симплиция. Эпизод жизни Симплиция на острове справедливо считают первой в немецкой литературе «робинзонадой», которая появилась задолго до выхода в свет знаменитого «Робинзона Крузо». «Роман «Симплициссимус» написан в форме автобиографии героя-рассказчика. Автобиографическая форма служит созданию у читателя иллюзии правдивого рассказа о непосредственно пережитом. Исповедальное повествование используется у Гриммельсгаузена, как и в испанском плутовском романе, не для обрисовки индивидуальной истории жизни, а для показа несовершенства мира, разрушения иллюзий, оно является как бы зеркалом, в котором мир видит себя без прикрас. Форма повествования от первого лица знаменует рождение рассказчика в структуре романа. Эта форма обладает большими возможностями игры между рассказчиком и объектом его рассказа, т. е. героем. Таким образом, как в любом произведении барокко, один и тот же объект благодаря изменению освещения приобретает различные формы и очертания. Рассказчик повествует о своих злоключениях с того момента, когда в его жизнь в глухой затерянной деревушке врывается война с ее неумолимой жестокостью. Он намного старше героя и умудрен опытом, что дает ему право судить и оценивать поступки последнего. Четкая временная дистанция между рассказчиком и героем позволяет автору органически включать в художественную ткань романа сведения по истории, географии, литературе и одновременно критиковать действительность, подвергать ее сатирическому осмеянию, «со смехом правду говорить». Таким образом сочетаются и выполняются характерные для литературы барокко функции: сатирическая, дидактическая, информативная, символическая. Образ главного героя Симплиция Симплициссимуса многоплановый, но на протяжении всего романа он сохраняет свою структурную цельность, выполняя основную сюжетообразующую функцию. В основе «Симплициссимуса» идея испытания, но она трактуется иначе, чем в придворно-историческом романе. На пути познания мира Симплиций сталкивается с самыми различными людьми – праведниками и злодеями. Его постоянными спутниками в романе становятся Херцбрудер как олицетворение добра и Оливье, отпетый негодяй и злодей. Симплиций испытывает на себе их разнонаправленные влияния. Но во всех злоключениях Симплиций остается верен своей человеческой сути; будучи не в силах активно противостоять злу, он не может и примириться с ним. При всей жизненной конкретности этот образ получает символическое обобщение. Судьба героя становится философской притчей о жизни человеческой. «Я – мяч преходящего счастья, образ изменчивости и зерцало непостоянства жизни человеческой», – говорит Симплиций о себе, но он является также примером нерушимой внутренней цельности человека. Через жизненные испытания проходит не только герой, испытанию подвергаются и абстрактные моральные ценности. Примером могут служить три заповеди, которые завещал юному Симплицию воспитавший его Отшельник: «Познай самого себя, беги худого товарищества и пребывай твердым». Эти истины, на первый взгляд, оказываются несостоятельными и не раз опровергаются поступками героя, но они становятся нравственным итогом, к которому приходит Симплиций в конце романа.